Разговор у братских могил Севастополя, с которым кровно связана героическая история нашего Отечества
Есть исключения. На Братском кладбище, что на северной стороне Севастополя, и кресты стоят, и тропа народная туда не зарастает. В Свято-Никольском мемориальном некрополе покоится прах десятков тысяч российских воинов: солдат армии Суворова, героев Отечественной войны 1812 года, защитников города в крымскую кампанию 1853-1856 годов, офицеров белой гвардии, оставивших полуостров осенью 1920-го, матросов-краснофлотцев, державших оборону в 1942-м, моряков линкора "Новороссийск", погибшего в 1955-м, офицеров атомных подлодок "Комсомолец" и "Курск"...
Тридцать лет настоятелем храма-памятника на Братском кладбище служит протоиерей отец Георгий Поляков. В том, что некрополь сохранен для потомков, его немалая заслуга.
О любви к гробам и пепелищу
- Растолкуйте, отец Георгий, что имел в виду наше всё - Пушкин, когда писал о любви к отеческим гробам и родному пепелищу?
- Что же тут непонятного? Вы ведь были на Братском кладбище, сами все видели. Об этом Александр Сергеевич и слагал стихи. В старых путеводителях, изданных еще при императоре Николае Втором, наш некрополь называли стотысячником. Сколько именно воинов лежит на нем, никто не знает. Лишь братских могил более четырехсот. В некоторых погребены тысячи павших солдат. Еще сто с лишним индивидуальных захоронений - адмиралы, генералы, офицеры. Не только те, кто пали на поле боя.
Многие ветераны считали за честь быть упокоенными в севастопольской земле. Служа в Петербурге, Москве, Киеве, Варшаве, просили у государя разрешения похоронить их на Братском кладбище, куда не ступила нога неприятеля. Ведь во время Крымской войны защитники города не отдали северную сторону.
Они так и лежат. Плечом к плечу. Не делим их на белых и красных, царских или советских. Для нас все они - герои. На Историческом бульваре и Малаховом кургане недавно проводили большие реставрационные работы и обнаружили засыпанные землей орудия, которые относятся к первой обороне Севастополя, а также ранее не погребенные останки. Мы перезахоронили еще тридцать восемь воинов и одну сестру милосердия. В минувшем сентябре благодаря стараниям директора музея обороны города Николая Мусиенко и учредителя фонда "Аврора" Юрия Торохова поставили на этих могилах два памятника.
Знаете, я тридцать лет служу в Свято-Никольском храме, ежедневно прохожу по кладбищу, и меня не покидает чувство духовной благодати, исходящей от этих могил. Священный синод еще при царе постановил, что каждый, кто погиб в бою, защищая наше Отечество, тем самым надевал на себя венец мученика за веру.
Работаю сейчас над небольшой пьесой для Русского драматического театра Симферополя, где подробно раскрываю это все.
- Что именно?
- Историю обороны Севастополя в первую Крымскую войну. Мой друг Владимир Магар, худрук и режиссер этого театра, давно просит: "Батюшка, давай сделаем".
А меня то немощи одолевают, то по службе заботы наваливаются, то еще что-то отвлекает. Но дело движется потихонечку...
Иногда слышу от нерадивых экскурсоводов и историков, мол, севастопольская битва была проиграна французам, англичанам и туркам. Развожу руками и советую внимательно читать документы. Да, в какой-то момент оборона южной стороны города потеряла смысл, там все оказалось разрушено. Тогда и поступил приказ перейти на другой берег бухты, встать войсками у Михайловского равелина и Константиновской крепости. Там возвели и новые батареи. Никто из солдат никуда не бежал, не сдавался врагу. И он не ступил на северную сторону.
Оккупанты не знали, как выпутаться из ситуации, в которую попали. В Крыму высадились элитные части, рассчитывавшие победным маршем пройти по Севастополю. Противостояли им солдаты и сошедшие с кораблей моряки, которых не учили ведению боевых действий на суше. Город тоже готовился к обороне с моря. А удар принял с тыла. И выдержал его.
- Вы заговорили о Крымской войне, а я спрашивал без привязки к конкретным историческим событиям. Как любить живых и беречь родовое гнездо, чтобы все не превратилось в прах и золу?
- Процитирую Константина Симонова. В поэме "Суворов" он написал: как мир, так - "сукины сыны", а как война, так сразу - "братцы". Точно выразился. В этих словах передан русский дух.
Святые гробы и пепелище - овеществленная память. Мы поклоняемся героям, потому что знаем: люди шли на погибель ради спасения Отечества от варваров. Если бы защитники города думали о собственных жизнях и забились по щелям, что стало бы с Севастополем?
И это относится не только к солдатам и морякам.
Недалеко от дома, где живу, есть историческая Женская батарея. Знаете, почему она так называется? Женщины... как бы помягче сказать?.. легкого поведения собрали деньги на закупку орудий и постройку редутов. Вот ее так и нарекли. Мешков не хватало, и барышни в подолах платьев носили землю для укрепления бруствера. Подобное поведение было нормой, никто не изображал из себя героев, подвиг стал повседневностью.
Малолетние мальчики таскали артиллеристам воду, пацаненок по имени Ваня попал под обстрел и был убит осколком снаряда. Солдаты попросили похоронить его вместе с боевыми товарищами, павшими на поле брани. Иван лежит на Братском кладбище. Как не склонить голову перед этой могилой, не выразить уважение к проявленному мужеству?
О "Пруте", "Новороссийске" и "Курске"
- У вас же, знаю, похоронены не только павшие на Крымской войне.
- По могилам нашего некрополя можно изучать историю Российского флота. Вспомним героев Первой мировой. Экипажу минного заградителя "Прут" с немецкого линейного крейсера "Гобен" предложили сдаться, вместо этого наши моряки подняли над горящим и тонущим кораблем парадный шелковый Андреевский флаг, предпочтя смерть плену. Газеты потом писали о "Пруте", как о севастопольском "Варяге".
На кладбище лежат участники Синопа, других морских битв с турками, герои кавказской и персидской войн, Гражданской и Великой Отечественной. А рядом - захоронения ребят, погибших в 1955-м на крейсере "Новороссийск". Ужас в том, что многих из них могли спасти. Они утонули в пятидесяти метрах от берега, у Госпитальной стенки. Семьсот с лишним человек - молодых, умных, здоровых, сильных - лишились жизни. Да, на борту произошел взрыв, но почему так долго принималось решение о буксировке? Адмиралы в штабе продолжали совещаться, когда матросы уже задыхались в задраенных по-боевому кубриках. Ведь сыграла команда тревоги.
Надо было отбуксировать линкор к берегу, зажать его буксирами - и все, ребята остались бы живы, выбрались из металлической ловушки. Вместо этого - мучительная смерть от удушья или кессонной болезни.
Трагедия "Новороссийска", а затем подлодки "Комсомолец" - горькие и важные уроки, которые надо помнить.
- Те же слова можно сказать и о гибели атомного крейсера "Курск".
- Там служили семнадцать севастопольцев. У нас похоронены первый поднятый на поверхность член экипажа и последний из найденных. Вот так судьба распорядилась.
В наш храм приходил мужчина и молился о без вести пропавшем на "Курске" сыне. Тела большинства моряков обнаружили, опознали и предали земле, а одного офицера никак не могли найти. Лодку уже затащили в док, собирались резать на детали, чтобы установить причину аварии.
И вот безутешный отец как-то подошел ко мне и говорит: "Батюшка, где справедливость? Я воспитывал сына в любви к Родине, он вырос честным, умным, красивым, а теперь даже не могу прийти на его могилу". Я ответил: "Молитесь святителю Николаю, он обязательно поможет".
Через какое-то время мужчина взмолился: "Где ваш Бог? Почему не вернет сына?" И каждое слово он произносил с такой, знаете, болью, обидой. Я снова постарался утешить, как мог.
А потом в дальнем отсеке "Курска" нашли останки. Взрывной волной офицера буквально закрутило в металл... Прах привезли в Севастополь, предали родной земле. И отец героя убедился, что его молитвы были услышаны.
Так и вышло, что у нас лежат альфа и омега "Курска". Первый поднятый и последний найденный...
Стоит на кладбище и символический камень в память обо всех воинах-подводниках, погибших в разных географических точках Мирового океана.
Ко мне с просьбой обратились ветераны: "Батюшка, есть ребята, которые вместе с лодками до сих пор на дне. Хотим поставить обелиск с их именами и координатами мест аварий. Для их родных - жен, детей, внуков. Чтобы они могли прийти на кладбище пусть даже к условному захоронению". Я поддержал: "Дело праведное, думаю, Господь благословит". И теперь у нас появилось место, куда постоянно приносят цветы...
О детстве
- А как вы к Богу пришли, отец Георгий?
- Дорога не самая короткая получилась.
По отцовой линии у меня в роду все старообрядцы. Наверное, я - пятое поколение, а может, и десятое. Ведь не все староверы в свое время ушли на север и в Сибирь, кто-то подался на юг - в Бессарабию, Румынию, мои родственники до сих пор живут там. Семья была огромная, ее разбросало в разные стороны.
Сказать по совести, в детстве и юности не думал, что стану священнослужителем, но так Господь управил... В 1977 году поступил в Московскую духовную семинарию, ректором которой был блаженнейший Владимир, бывший митрополит Киевский и всея Украины. Царство ему небесное.
- Вы же родом из Севастополя?
- Да, вырос на улице Матюшенко. Детство провел в Херсонесе, это совсем рядом. Конечно, храма там еще не было, только развалины. Мы, мальчишки, бегали туда в трусиках - купаться в море. Утром уходили и поздно вечером возвращались. По дороге обносили какой-нибудь соседский огород. Лишнего не брали, только то, что могли съесть. В море ловили крабов, рапанов, добывали себе на пропитание.
Летом на пляже подходили приезжие: "Ой, ребята, не продадите?" Отдавали за гроши, покупали взамен сладкую воду, мороженое, батоны хлеба. Иногда ходили в кино на детские сеансы. До сих пор помню: билет стоил десять копеек. Сидим в зале, а из носа морская вода течет - мы же без конца ныряли.
Так и росли. Хорошее детство было... Меня воспитывала бабушка, царство ей небесное.
А в пятнадцать лет я уже надел военную форму.
Собирался поступать в Московское суворовское училище, прошел медкомиссию, оформил документы. Поехал в Симферополь в областной военкомат с папкой документов, стою, жду отправки. Подходит военком и говорит: "Юра, на Крым выделили одно место, в Москву поедет другой мальчик... Ты пойми правильно..."
- Блатного взяли?
- Наверное, чей-то сын. Я на секунду даже растерялся: "А мне-то что делать?" Военком спросил: "Пойдешь в военный оркестр?" Я сразу согласился.
Это был оркестр Симферопольского высшего военно-политического строительного училища. Командир - генерал-майор Аверин, дирижер - Холодовский. Нас было четверо подростков. Что-то вроде сынов полка.
На довольствие поставили, экипировали. Форма еще старая, мундиры. Жили на казарменном положении, в вечернюю школу на уроки отпускали по увольнительной. И в выходные в город - тоже.
Помню, в первый раз едва дружно не загремели на "губу", хотя не совершали ничего предосудительного. Форму на нас ведь перешили, шинели выдали офицерские, у меня были хромовые сапоги, хотя по уставу полагались яловые. Словом, вышли мы вчетвером в город и разбрелись по парам. Кто-то захотел в кино, я с приятелем отправился в парк за мороженым. А буквально через час мы все встретились в комендатуре: патруль задержал подозрительных подростков - одеты по форме, а по возрасту дети. Офицеры связались с оркестром, за нами приехал старшина, забрал с собой.
- На каком инструменте вы играли?
- Сначала на корнете, но недолго. Потом была валторна.
- Сейчас сможете?
- Вряд ли. Забыл все, хотя у меня долго мундштук хранился.
О владыке Луке
- Вы так и не ответили про дорогу к храму.
- Не торопите, я постепенно рассказываю...
Наше училище в Симферополе соседствовало со стадионом ДОСААФ и старым кладбищем, за которым располагался центральный рынок города. В школу мы всегда ходили через рынок. Почему? Когда бабульки, торговавшие овощами и фруктами со своего сада-огорода, видели нас, то обязательно угощали - яблочками, грушами. Мы не отказывались, естественно.
А на кладбище стоял храм. Он и сейчас есть. Там уже давно никого не хоронили, по сути, эта была парковая зона, где мы прятались от патрулей, убегая в самоволку. И я заметил, что у одной могилки часто собираются старушки в платочках. Как-то подошел к ним, спросил, что они тут делают. Смотрят: солдатик, мальчишка. Одна и говорит: "Сыночек, здесь лежит владыка Лука. Официально собираться нельзя, власти гоняют, но мы тихонько приходим, служим молебны". Так я впервые услышал о Луке.
- Он кем был?
- Личность выдающаяся! В миру - Валентин Войно-Ясенецкий. Хирург, доктор медицины, автор книг по анестезиологии, лауреат Сталинской премии. В то же время - архиепископ Симферопольский и Крымский, профессор богословия, причисленный к лику святых исповедников Русской православной церкви.
За религиозные убеждения Луку в 30-е годы прошлого века репрессировали, в общей сложности он провел в ссылке одиннадцать лет. Потом его реабилитировали, дали возможность служить в храме.
Когда я уже учился в Москве в семинарии, знакомая старушка дала почитать рукописные труды Луки. Ее муж дружил с владыкой. Честно сказать, тогда я не очень понимал, к какому источнику мудрости прикоснулся. Осознание пришло позже.
Третья моя встреча с Лукой была, когда его прославляли в кафедральном соборе Симферополя. Я уже служил благочинным Севастополя, подымал здесь храмы, возвращал их РПЦ. И удостоился чести нести гроб с мощами Луки от кладбищенской церкви до Свято-Троицкого собора. Это было в 1996 году.
Получается, спустя почти двадцать лет, как я пришел в семинарию. Уже после армейской службы. Тогда существовало правило: в семинаристы брали лишь тех, кто отдал долг Родине.
О службе
- Вы вроде бы спецназовец?
- Без "вроде бы". Отдельный специальный моторизованный батальон милиции в Кривом Роге.
Школу сержантов окончил в Донецке. Нас называли "дикой сотней", бросали наводить порядок там, где горячо. Скажем, случалась авария в шахте, погибли люди, вот "спецов" и направляли, чтобы не допустить массовых выступлений против советской власти. Мы помогали милиции, если та не справлялась.
Кривой Рог надо было держать в узде. Город специфический: на 750 тысяч населения 250 тысяч бывших заключенных. А у нас - пустые рожки автоматов Калашникова, патроны несли в ящике, боевыми заряжать не разрешалось, чтобы не пострелять никого ненароком. Обычно мы сидели в автобусе и ждали, не начнется ли серьезная провокация. Помню, запускали 9-ю домну, комсомольскую стройку. Народ разошелся не на шутку, широко гулял... А мы приглядывали, чтобы чего не вышло.
В конце службы за поимку опасного преступника я получил звание отличника Советской армии и ценный подарок - будильник красного цвета.
Стрелял я хорошо. Из пистолета и автомата. После отбоя тренировался, специально по несколько минут держал на уровне плеча металлическое быльце от кровати, чтобы, значит, рука не дрожала. Кладешь копейку на мушку "макарова", на холостом спуске делаешь щелчок, и монетка не должна упасть...
Офицеры и прапорщики любили посоревноваться со мной в меткости. Заедало их, что сержант бьет точнее. Обычно заключали пари на сгущенку, сахар и сливочное масло. Как правило, я выходил победителем. В мое отделение ребята сами просились: нас и так кормили хорошо, а я еще дополнительное питание добывал. Призовые делили на всех...
- Вам предлагали продолжить службу в органах?
- Можно было идти в милицию, в силовые структуры. Но я не видел себя в этом качестве.
Вернулся в Севастополь, пошел рыбалить. На фелюге в море ходил. Во-первых, зарплата хорошая. При удачной зимней путине можно потом хоть полгода не работать.
Но, на самом деле, я ждал момента для поступления в семинарию. Надо было документы в приемную комиссию так отправить, чтобы КГБ не перехватил. По почте отсылать не стал, передал через проверенного человека.
Пока собирал медицинские справки, говорил, что хочу учиться на моряка. На самом деле, если бы не прошел в семинаристы, уехал бы в Мурманск в высшую мореходку, попробовал бы счастья на штурманском отделении. Так что вы разговариваете с несостоявшимся капитаном дальнего плавания.
- Действительно?
- Мальчишка, выросший у моря, не может не мечтать об алых парусах.
Но у меня все же есть восемь походов. Пусть и не на капитанском мостике, а в качестве священника.
- Куда ходили?
- В Средиземное море, Сирию, участвовал в высадке десанта в Приштину. Это отдельная история...
О "зарубежниках"
- А на Братское кладбище вы как попали, отец Георгий?
- Тридцать лет назад я служил священником в Свято-Троицком кафедральном соборе Симферополя, а Братское кладбище вместе с находящимся на его территории Свято-Никольским храмом пыталась захватить Русская зарубежная церковь. Последствия Карловацкого раскола, случившегося еще в 1921 году. "Зарубежники" взялись за дело серьезно. Это сейчас мы с ними дружим, а тогда...
Словом, владыка Василий Златолинский направил меня настоятелем Свято-Никольского храма. Когда я вернулся в Севастополь, у РПЦ был один храм на улице Пожарова. Через десять с лишним лет я сдал благочиние, и службы уже шли во Владимирском соборе, где усыпальница адмиралов, храме Архистратига Михаила, Покровском, Владимирском соборе в Херсонесе, Госпитальной церкви Черноморского флота. За каждый храм приходилось биться, убеждать местную администрацию, показывать бумаги. Все шло непросто, с подвохами.
Помню, пришел в городской архив к начальнику. Спрашивает: по какому поводу? Говорю: "О передаче Покровского собора Русской православной церкви". Он даже подпрыгнул: "Никогда этого не будет! Только через мой труп". Я ему и ответил: "Да ваш труп для Господа - даже не мановение ока". Он потом кляузы писал, что отец Георгий угрожал ему убийством.
Вот и со Свято-Никольским похожая история. Я мирный человек, никому зла не чиню, но всегда ратую за справедливость. У меня были ученики-спортсмены, увлекались айкидо. Случайно так получилось. Собрал их как-то и говорю: "Ребята, надо провести занятия. По закону Божьему". Приезжаем к храму, а там уже меняют замок на дверях. В домике по соседству на столе стоит бутылка водки, торт - готовятся праздновать победу.
Говорю: "Извините, я новый настоятель. Вам надо покинуть помещение, будем с учениками проводить здесь воскресную школу. Закон Божий". Те в драку полезли. Ну, мои парни их утихомирили маленько. Не били, только успокоили. Хорошо, я догадался взять с собой двух милиционеров. Так сказать, представителей власти. Это же декабрь 1990-го, конец Советского Союза. Милиция не вмешивалась, лишь смотрела.
А на меня такое полилось! Оказалось, зарубежная церковь выделила большие деньги, уже подкупила местных чиновников, а я им спутал карты.
Даже в газете New York Times появилась заметка, мол, московский поп - хулиган и бандит, с группой вооруженных до зубов разбойников забрал в Севастополе собор, изгнал "зарубежников" из любимого храма... Не мог поначалу понять, из-за чего переполох поднялся. Я обычный священник, и вдруг... Ларец просто открывался. Митрополит Виталий, в то время - глава Русской церкви за рубежом, царствие ему небесное, был сыном морского офицера. Они жили на северной стороне у Свято-Никольского храма, и Виталий часто туда ходил ребенком. Даже видел Николая Второго, когда император приезжал в Севастополь.
- Поэтому и захотел вернуть?
- Да, сделать Свято-Никольский храм южным центром зарубежной церкви.
Так я разобрался, почему попал в эти жернова, став разбойником лихим...
Первое, что сделал в Свято-Никольском храме, открыл воскресную школу, единственную в Севастополе. Затем - врачебный кабинет, где матушка, терапевт по профессии, бесплатно принимала людей. Следующим шагом стал выпуск газеты "Севастополь православный". Ох, пришлось мне побегать! Сначала не хотели регистрировать, потом печатать.
Помню, в декабре 1991-го на храмовый праздник решил сделать детям подарки - от святителя Николая. Директор центрального рынка Севастополя Александр Василенко был моим одноклассником. Обратился к нему, он пошел навстречу. Собрали мандарины, конфеты, мягкие игрушки, всю ночь с матушкой вязали дома праздничные мешочки. После службы ребятишки разобрали гостинцы.
1991 год памятен и тем, что милостью Божию и с помощью Черноморского флота России мне удалось воздвигнуть на прежнем месте взорванный советской властью крест на скале у Свято-Георгиевского монастыря на Фиоленте.
Севастопольское благочиние становилось одним из самых крепких на Украине.
Об алкоголиках
- Как говорится, лиха беда начало.
- Приключения на том не закончились. Вы были на Братском кладбище, видели, в каком оно состоянии. Все прилично, по-человечески. А когда я только пришел, территория выглядела ужасно. Позарастало так, что могил не видать. В кустах сирени протоптали ходы, которыми пользовались ну, эти... алкоголики, местные пьянчужки, хулиганы.
Потихонечку я занялся храмом, он тоже был весь разбитый. В 1942 году здесь шли тяжелые бои, немцы сначала брали северную сторону Севастополя. За Братское кладбище развязалось упорное сражение. Фашистский наводчик забрался на колокольню и оттуда корректировал огонь своих орудий. Горизонт храма - двадцать пять миль. Практически весь город в зоне видимости. С находившегося в бухте крейсера "Красный Кавказ" сделали несколько залпов, один снаряд попал в колокольню, значительная ее часть оказалась разрушена. Крест весом более двадцати трех тонн упал вниз, расколовшись на три части.
До девяностых годов двери храма оставались замурованы. Серьезные реставрационные работы провела московская студия имени Грекова под руководством директора Андрея Соколова.
Но это было потом. Сначала требовалось навести элементарный порядок. И вот как-то вечером иду со службы, смотрю, мужик ныряет в нижние ворота кладбища, а за плечами у него большой старый рюкзак цвета хаки. Доверху забит бутылками, даже не закрывает. Заметил, что я спускаюсь навстречу, и вильнул влево. Я - за ним. Подхожу, на братской могиле сидит компания, выпивает. Вокруг папиросные бычки, бутылочные пробки, золотистые фантики от плавленых сырков...
Видимо, давно злоупотребляют, мужик с рюкзаком за добавкой бегал, не хватило "горючего".
Я в подряснике, сразу понятно, что не обычный прохожий. Говорю вежливо: "Ребята, вы, наверное, знаете, кладбище и храм передали православной церкви, мы пытаемся восстановить все, а вы сейчас сидите на могилах, гадите. Прошу вас: не надо. Может, здесь лежат ваши деды и прадеды".
Помню, один или двое встали. Остальные начали возмущаться: "Да кто ты такой? Да мы тебя..." Я ответил: "Мужики, больше уговаривать не буду. Но если еще раз увижу, пеняйте на себя. Обращаться в милицию не стану". Развернулся и пошел, а в спину полетело: "Да ты нам угрожаешь!" И в таком духе.
На следующий день сказал своим ученикам, тем, что айкидо занимались: "Надо привести в чувство".
И ребята начали патрулировать территорию. Попались им как-то эти пьяницы. Им бы уматывать по-тихому, а они стали права качать: "Поп у вас неправильный. Обидел нас". Ну, и вот, напросились...
Прошло, наверное, года три, и на каком-то празднике начальник райотдела милиции встает и произносит тост в мою честь: "Батюшка, благодарю вас за восстановленный порядок. Раньше мы в это место даже наряды не посылали. Слишком криминальная обстановка зашкаливала. Люди обходили кладбище стороной. Говорю: "Что же ты мне раньше не сказал? Я бы испугался".
И, знаете, как-то вечером шел со службы и смотрю: женщины с колясками гуляют по территории. Тогда я окончательно понял: все, теперь порядок.
О Януковиче-младшем
- Стесняюсь спросить, отец Георгий, где вы таких талантливых учеников нашли? Тех, что айкидо владеют.
- Да я и не скрываю. Девяностые бандитскими не только в Петербурге или Москве были. В Севастополе свои ОПГ имелись.
Как-то пришел местный авторитет (не буду называть фамилию, человека давно убили) и говорит: "Батюшка, я вот думаю создать что-то типа монастыря Шаолинь". Он был спортсменом, чемпионом Европы по кикбоксингу. Мол, пусть мужики боевыми искусствами занимаются, чем дурью маются.
Спрашиваю: "А вы крещеный?" Отвечает: "Нет, но подумаю". Через неделю или полторы вернулся и привел с собой полсотни молодых, здоровых, сильных ребят. Конечно, я не наивный человек, у меня есть глаза и уши, но прежде всего я - священник. Если люди готовы разделить веру отцов и дедов, мне лишь радость.
Ведь к кому Господь пришел? К грешникам, их нужно спасать. Быть возле праведников очень легко.
Я видел, как этот авторитет относился к людям, сколько вместе со своими парнями помогал детским домам, когда местные власти от них отвернулись. В то время городской милицией командовал генерал Белобородов. Спросил меня при встрече: "Батюшка, зачем ты с ним связываешься?" Я ответил: "Он преступник? Посадите его в тюрьму. А я священник. Ко мне человек пришел покаяться и принять крещение, веру святую".
- А сын Виктора Януковича как здесь очутился?
- Не путайте два понятия - Братское мемориальное кладбище и церковный погост. У любого уважающего себя храма обязательно есть место, где лежат люди, чем-то помогавшие приходу. Как настоятель я попросил у города кусок земли для таких захоронений. На нашем погосте покоятся священники, служители храма, адмиралы, командиры подводных лодок, другие достойные люди.
Когда в Дагестане погибли два подполковника из группы "Альфа", ребята-спецназовцы обратились ко мне с просьбой благословить погребение их на нашем погосте. Естественно, я дал добро.
Обо мне много разных сплетен ходит, спокойно к этому отношусь, поскольку знаю, что не совершал ничего предосудительного.
- И все-таки. Про Виктора-младшего.
- Как-то завершил я божественную литургию, выхожу, стоят несколько мужчин. Один из них обратился ко мне: "Батюшка, хотим помочь храму. Чем?" Это был Александр Янукович, старший сын президента Украины. Я не знал его в лицо. Отвечаю: "Ведро краски купите, камней или цемента, вот и будет помощь". Он говорит: "Нет, что-то серьезное". Продолжаю: "А потянете? У нас крыша дырявая. Уже латали-перелатали. В последний раз ее ремонтировали при императоре. Войну простояла, вся избитая, в осколках". Янукович кивнул головой: "Хорошо". Через пару месяцев приехала бригада сербов. Прекрасно все сделали.
В 2015 году с младшим сыном Януковича случилась беда, он утонул на Байкале, провалившись с машиной под лед. Ко мне приехал Александр: "Батюшка, я с просьбой от родителей. Можно похоронить Витю здесь?" Я ответил: "Вы помогли храму. Вопросов нет. Моя священническая совесть чиста". Мы отпевали погибшего. Он не стал первым выпрыгивать из машины, когда та под лед ушла, помогал выбраться через люк в крыше товарищам, а сам выплыть не успел, воздуха не хватало.
Единственный из той компании погиб... Скажите, многие ли душу положат за друзей своих?
Знаю маму Виктора-младшего, она очень верующий человек. Молитвенница. Часто могилу навещает.
Не дай бог никому пережить то, что выпало людям, потерявшим детей. Это самое страшное...
- А вы уже знаете, где будете лежать?
- Надеюсь, на погосте найдется местечко. Чтобы моим детям потом не бегать, не искать. Кстати, вопрос серьезный. Основы домостроя, прекрасная традиция - семейные захоронения, склепы. В этом есть глубокий смысл...
Об Андреевском флаге
- Правда, что все время, пока Севастополь оставался под Киевом, вы не давали убрать Андреевский флаг перед храмом?
- Так и было. Однажды ко мне обратился командующий военно-морскими силами Украины Ежель: "Отец Георгий, сними этот флаг, ты же понимаешь, какие разговоры идут. Катят на тебя... А я выдам самый красивый стяг военно-морских сил Украины. Какой хочешь, выбирай". Говорю: "Михаил Брониславович, у меня растут сыновья. Как буду смотреть им в глаза? Учу одному, а делаю другое? И не втягивайте меня в политику. Здесь лежат ребята, которые погибли под Андреевским флагом. Тогда военно-морских сил Украины не было, и этот флаг не будет здесь развеваться". Ежель продолжил: "Ты ничего не понимаешь. Мы тебе поможем". Я поблагодарил и сказал, что тема закрыта.
Приходили и от Филарета, когда в Киеве раскол случился... Приехал гонец, предлагал пятьдесят тысяч долларов и гарантированную поддержку республиканских силовых структур, если перейду из подчинения Московскому патриархату в Православную церковь Украины.
- И что вы сказали?
- Послал его дальше идти дорогой неправедной...
Я верой не торгую.
- Вы обещали рассказать, как с десантниками в Приштину ходили.
- Шесть кораблей, предназначенных для высадки морской пехоты, взяли на Кавказе на борт десант ВДВ и пошли в Грецию, откуда ребята должны были совершить марш-бросок в Косово.
Добрались. С БДК, большого десантного корабля, опустили аппарель, на нее поднялся я вместе с бойцом. Дал ему ведро освященной воды. Говорю: "Крепко держи!" Сзади - Андреевский флаг и знамя десанта.
А на аппарели сделаны такие металлические навары, чтобы техника не скользила, когда сходит. И мой десантник с ведром воды вдруг споткнулся и чуть не упал, на колено опустился. У него же оружие, броник, патроны, короче, полное снаряжение. Стоит и испуганно смотрит на меня снизу вверх.
- Всю воду расплескал?
- Четверть. Спрашивает: "Батюшка, это плохой знак?" А я отвечаю: "Наоборот! Ты поклонился святой земле Эллады". Откуда у меня это взялось? Импровизация!
Натовцы надели новые костюмчики, изображали из себя портовых рабочих, фотографировали нас со всех сторон, следили за высадкой. Нам дали двое суток на всю операцию, мы уложились в один день.
Я как вышел с первого корабля, так и простоял до вечера. Даже стульчика не было, чтобы присесть. Один борт быстро высадил десант и отошел, на его место тут же встал другой. Конвейер. Солнце пекло жутко! Голый пирс, негде спрятаться. У военных на головах фуражки с козырьками, а у меня - камилавка, все лицо открыто. Сгорел страшно, как никогда в жизни. Корка образовалась, потом слоями отваливалась...
В декабре того же 1999 года я посетил наших морских пехотинцев в Чеченской Республике и Дагестане. Побывал в Ботлихе, под Ведено, где стояли морпехи Черноморского и Северного флотов, посетил госпиталь, в котором лежали раненые бойцы. Каждого благословил краткими молитвословами и иконками святителя Николая Мирликийского...
Много всяких историй было, есть что вспомнить и рассказать.
- 2020 год тоже внес лепту?
- А как же! Юбилей Великой Победы, 150 лет нашему Свято-Никольскому храму... Радостные события, которые мы широко отмечали.
- А еще был (и пока не ушел) коронавирус, прочие напасти. Тяжелый год...
- Скажите, какой год у нас легкий? Ничего, и это переживем с Божьей помощью. Обязательно! Аминь.
Севастополь - Москва.