На довольствии Его Величества. Сколько платили царским сексотам
Вербовка и метод агентурного проникновения – этим не брезгуют пользоваться спецслужбы всех времён и народов. Предатели, провокаторы, секретные сотрудники, тайные агенты – они добывали информацию, а это самое ценное в борьбе с врагом: хоть с внешним, хоть с собственным, родным.
В этом весьма преуспели в царской охранке, об одной такой истории рассказал ведущий архивист Исторического архива Омской области, кандидат исторических наук Максим Стельмак.
Вам анонимное письмо
«Я бы хотел рассказать об одном эпизоде, который долго не находил никакого отражения в исследованиях, хотя в своё время, в 1917 году, он активно обсуждался, - поделился Максим Стельмак. - В качестве источников я использовал документы, хранящиеся в фондах Исторического архива Омской области, основу, конечно, составили материалы из фонда № 270 – это архивы Омского жандармского управления. Речь идёт об одном анонимном письме, которое было послано Константину Андреевичу Попову».
К тому времени это был один из самых уважаемых и известных в Омске социал-демократов, фигура тогда очень авторитетная. Его судьба – пример яркой жизни пламенного революционера, и тут без иронии. К тому времени в его биографии уже были аресты и ссылки. В своей среде он имел отменную репутацию: Попова уважали не только соратники, но и враги, интеллигенция и рабочие. В то же время Константин Андреевич был гласным городской думы (депутатом) и присяжным поверенным (адвокатом). За ним вели надзор жандармы: по пятам ходили филёры, и его досье постепенно наполнялось всё новыми сведениями.
15 января 1917 года он получил анонимку. Начало её было интригующим: «Многоуважаемый господин Попов, давно имею желание открыть глаза вам... ». Далее автор немного наводит тень на плетень своим «и всё боюсь... », «приготовил письменно весь рассказ, но послать побоялся... ». Даже якобы позвонил по телефону, но разговаривать не стал – стало страшно. «Господин Попов, в какой темноте вы состоите, ничего не знаете, какому человеку вы верите», - тут же печалится аноним. И спешит сообщить из-за кого весь этот сыр-бор. Пётр Фёдорович Михайлов – сотрудник газеты «Омский вестник», с лета 1914 года начавший службу секретным сотрудником в Омском жандармском управлении и сейчас активно сотрудничающий с жандармерией осведомитель. Ему, дескать, дано задание собрать сведения и подробнейше описывать каждый шаг Константина Андреевича.
Для правдоподобия автор пишет о деталях. Мол, он знает, когда и где проходят встречи предателя с полковником Козловым – главным омским жандармом. Сейчас каждую пятницу они видятся в доме по адресу ул. Степная, 72, а ранее – на ул. Береговой, 5.
Умудрился «доброжелатель» даже подробно описать, что надевает полковник на эти встречи: «ходит в партикулярном пальто с воротником, каракулевой лохматой чёрной шапке».
«В письме упоминались и коллеги Попова, например, сообщалось о присяжных поверенных, гласных Омской городской думы Каргалове и Колосове. Было указано: по сведениям Петра Михайлова они якобы собираются издавать кадетскую газету, поэтому Козлов дал задание выяснить, на какие средства это будет осуществляться. Забегая вперёд, скажу, что эти фамилии, возможно, были упомянуты намерено. Именно они встали на защиту Попова, когда 13 января 1916 года того арестовали за антивоенную пропаганду. Однако благодаря общественной активности коллег вместо грозящей высылки Константин Андреевич был освобожден», - рассказывает Максим Стельмак.
В письме аноним не мог не подчеркнуть – полковник Козлов весьма доволен работой Петра Михайлова, что тот добывает важные сведения и безнаказанно водит за нос Попова и его товарищей. В завершении умоляет ничего не говорить об этом письме, тем более, показывать Михайлову - провокатору – это погубит письмописца.
Провокация, которую не успели завершить
В начале 1917 года Константин Андреевич Попов жил с семьёй – женой Софьей Андреевной и тремя детьми – на втором этаже двухэтажного деревянного дома по адресу ул. Фабричная, 43 (ныне это основная часть ул. Пушкина), в квартире номер 4.
«Сложно сказать, как сам Попов отреагировал на это письмо, - говорит главный архивист Исторического архива Омской области. - Омским социал-демократам тогда было не до этого, 14 января 1917 года умер известный и уважаемый многими журналист Соколов-Митрич. Это был старый революционер, сосланный в Сибирь ещё в 1880-1890-е гг. За печальными хлопотами вряд ли было время обсуждать анонимку, тем не менее, филёр, наблюдавший за Поповым, доложил, что тот 31 января навестил адвоката Колосова, пробыл в гостях 45 минут. Возможно, они говорили и о письме».
Чем бы закончилась эта история – неизвестно. Но в феврале грянула революция, и бывшие органы государственной безопасности были упразднены. 4 марта 1917 года полковник Козлов был арестован, 5 марта был издан приказ Омского коалиционного комитета и исполкома Омского совета рабочих и военных депутатов об аресте лиц, заподозренных в сотрудничестве с жандармерией. Был задержан и Пётр Михайлов, о котором так много писал аноним в письме Константину Попову. Правда, его предупредили, что задержан он до выяснения обстоятельств.
«Уже 8 марта 1917 года в газете «Омский вестник» выходит публикация Попова, где он с негодованием пишет о задержании Михайлова, которого оклеветал в письме провокатор, работавший на жандармов. Михайлов был немедленно освобождён из-под стражи, - рассказывает Максим Стельмак. - Стал известен и автор письма. Им оказался служащий городского общественного банка, помощник бухгалтера, социал-демократ и по совместительству секретный сотрудник Омской жандармерии Иван Дмитриевич Красильников».
Профессия – провокатор
Одно имя в истории России будет всегда ассоциироваться с самым циничным и гнусным предательством и злодейством - Евно Азеф. Он был завербован царской охранкой и выдавал полиции имена революционеров-нелегалов, одновременно возглавляя боевую организацию террористов-эсеров. Под руководством Азефа были спланированы убийства министра внутренних дел Российской империи Вячеслава Плеве, московского генерал-губернатора, Великого князя Сергея Александровича и ещё многих видных сановников государства. Его разоблачат в 1906 году, но он выйдет сухим из воды. Евно Фишелевич вполне себе счастливо проживёт до 1918 года.
Второе имя из ряда провокаторов, которое нам известно из советской историографии – поп Гапон. 22 января 1905 год в Петербурге он вывел рабочих на демонстрацию, которая была расстреляна. Этот день назвали Кровавым воскресеньем. Деятельность священника посчитают подстрекательством и провокаторством.
Омский сексот Красильников под псевдонимом Иванов не был столь масштабной фигурой, однако деньги от жандармов исправно получал и на тот момент был самым высокооплачиваемым тайным агентом в стане революционеров. Согласно отчётам жандармов, за март 1910 года он имел жалование в 50 рублей в месяц, тогда как остальные сотрудники получали 35-40 рублей. Потом ему немного добавили денег, и он стал получать 55 рублей.
«Я консультировался со специалистами по жандармерии, всё-таки 50-55 рублей – это средний, но неплохой показатель для сексота. Понятно, что были и те, кто получал гораздо больше. Например, Евно Азеф получал 1000 в месяц, Малиновский, внедрённый к большевикам, получал 750 рублей. В Чите некий агент по прозвищу Цветков получал 100 рублей, другой читинский агент по кличке Смирный – 75 рублей. В Томске проживал Гавриил Петрович Плотников по кличке Деловой, с 1910 года работал на жандармерию, получал 120 рублей в месяц», - отметил Максим Стельмак.
Статья М. М. Стельмака «Константин Андреевич Попов и последняя провокация омских жандармов (январь 1917 года)» опубликована в Петербургском журнале «Новейшая история Россия» т. 11, выпуск 1
Иван Дмитриевич Красильников – мещанин из маленького городка Сенгилей Симбирской губернии. Закончил городское училище. В 1917 году ему было 45 лет, были у него жена и дочь. Завербован Красильников был в 1909 году, и свои тридцать сребреников отрабатывал весьма усердно. По его доносам были арестованы социал-демократы Галкин и Шамшин, беглые политические ссыльные Никольский, Соловьёв, Зеликсон.
Иван Дмитриевич был осведомителем жандармов и подробно описывал то, что происходило на собраниях и встречах социал-демократов и эсеров: не только кто присутствовал, но и настроения, кто что говорил, какова позиция, кто высказывался за и против по тому или иному вопросу. Курировал его сам полковник Козлов (с 1915 г.), это тоже говорит о значимости фигуры омского провокатора. Был он, судя по всему, сексотом талантливым. И инициативным.
Кто решил написать такое провокационное письмо – выяснить вряд ли удастся. Но цель была понятна: внести сумятицу, заставить нервничать и совершать ошибки. Помимо чисто тактических задач была и ещё одна – дискредитация Михайлова. В письме к Попову Красильников описывает действия вовсе не Петра Михайлова, без зазрения совести оболгав его. За Константином Андреевичем наблюдал другой человек, тоже секретных сотрудник. Его звали Александр Ильич Усков, он работал в газете «Омский телеграф», с 1915 года был осведомителем под кличкой Широкий.
Всё это выяснил Попов, изучив документы жандармерии и встретившись с Красильниковым на допросе. Константин Андреевич опубликовал в газете: «Таким образом, сотрудник газеты «Омский вестник» Михайлов явился жертвой клеветы и должен считаться совершенно реабилитированным. Никогда, никакого отношения к позорной деятельности жандармского управления он не имел. И комитет свидетельствует, что в лице Петра Фёдоровича Михайлова он видит верного республике гражданина».
«Красильников не отрицал, что написал и отправил Попову письмо, он объяснял, что был искренне убеждён, что Михайлов служил в жандармском управлении, - говорит Максим Стельмак. - О себе говорил, что состоял на службе в жандармерии лишь номинально. Якобы он не мог ни на кого доносить, поскольку никогда не посещал собраний, не общался с политическими деятелями, всегда был в стороне от общественных дрязг. Более того, он болел и всегда находился дома. Всё сказанное в письме просто его предположения. И ещё, что он всегда стремился уйти из жандармерии, сам не понимает, почему его не опускали, и вообще не может понять, как он мог быть полезен жандармам. Правда, выплаты получал регулярно и последняя датируется февралём 1917 года».
Дальнейшая судьба Ивана Дмитриевича Красильникова такова: 13 августа 1917 года в отношении него применена мера общественного порицания, а именно – в ряде газет были опубликованы сведения о том, что он являлся платным секретным сотрудником и важным осведомителем Омского жандармского управления и из-за его деятельности многие пострадали. Из-под стражи он был освобождён, в том числе и по причине его нездоровья. Иван Дмитриевич был морфинистом.
«Александр Николаевич Гладышев - один из лидеров омской РСДРП, дядя Валериана Куйбышева, расследовал дело Красильникова. И позднее в частной переписке вспоминал, что тот объяснял свою работу секретным сотрудником полной потерей воли, произошедшей из-за приёма кокаина и запугивания со стороны жандармов. Вместе с тем Гладышев, ознакомившись с документами жандармского управления, отмечал, что передаваемые начальству сведения Ивановым-Красильниковым были достаточно точны, - рассказывает Максим Стельмак. - И ещё – в одном из писем он упоминал, что нашёл документ, согласно которому в 1905-1906 гг. Красильников работал конторщиком в Петропавловске, был знаком с рабочими-железнодорожниками и принимал с ними участие в манифестациях и забастовках. Но делал ли он это из-за благих побуждений или уже тогда работал на жандармерию, неизвестно».
Исследователям пока не удалось проследить его дальнейшую судьбу. Многие документы жандармерии были утеряны в первые годы Советской власти. И вот как это произошло. В августе 1917 года был разоблачен ещё один сексот Омской жандармерии Александр Леонтьевич Бессонов по кличке Спокойный. Он получал 40 рублей в месяц и тоже был активным сексотом. Сразу не был разоблачён, из Омска уезжать не стал и даже умудрился устроиться помощником начальника милиции. Входил в состав комиссии, которая занималась расследованием дел бывших сотрудников жандармерии. Ему дали задание выяснить – кто такой Спокойный: по сути, вычислить самого себя. Он и уничтожил некоторые документы, возможно, в том числе и красильниковские. Правда, это не помогло, он был разоблачён и арестован.
Жандарм – слово ругательное
Лермонтовские строки «и вы, мундиры голубые, и ты, им преданный народ» помнят почти все жители России. «Мундиры голубые» – это про жандармов. Так благодаря стихотворению школьной программы и сложилось стойкое представление о том, что жандармы – душители свободы и жестокие истязатели, палачи и изверги. За словом слышится скрежет тюремных засовов и представляются «темницы сырые». Однако это всего лишь служба государственной безопасности.
К 1917 году справляться с по-настоящему массовым революционным движением, которое охватило Россию, было всё сложнее. К тому же у жандармов прибавилось работы в период Первой мировой войны.
В Сибири в это время стали складываться национальные группы при местных комитетах РСДРП. Благодаря беженцам из западных областей Российской империи в Омске увеличилась численность группы социал-демократической партии Польши и Литвы. В конце марта 1916 года в Омск прибыл эсер Николай Ишмаев, тот самый, что станет при Советской власти ректором Сибирской сельскохозяйственной академии. В ту пору он активно приступил к политической деятельности и участвовал в создании Красного Креста для помощи политссыльным.
При его участии в тот же год наладились связи между омскими эсерами и социал-демократами и омскими военнослужащими. Беспокойство вызывал Томский военно-социалистический союз – осенью 1916 года часть революционеров (Яковлев, Иван Смирнов, Звездов, Косарев), которые находились в Нарымской ссылке, были призваны в армию и появились в Томске. Они вели антивоенную пропаганду. Их антивоенные листовки дошли до Омска. Хлопот у жандармского полковника Козлова хватало и без Попова, хотя к нему был особый интерес - как к сильной фигуре и лидеру.
Сейчас немного о Козлове. Николай Наумович родился в 1859 году, образование получил в Казанской гимназии. Окончил Варшавское пехотное юнкерское училище В 1887 году переведен в Отдельный корпус жандармов. Служил в Симбирском и Саратовском губернских жандармских управлениях. С 1913 года – начальник жандармского управления Омска, полковник. За рвение отмечен различными наградами. Был опытным в работе с агентурой, расширял сеть тайных агентов.
При этом использовал различные методы, в том числе шантаж. Так, Красильников намекает: жандармский полковник припугнул его тем, что он самовольно оставил ссылку. Возможно, Красильников слукавил, чтобы снять с себя вину. За что он был в ссылке и была ли она политической, предстоит ещё выяснить. При аресте у Козлова изъяли папки со сведениями обо всех учреждениях Омска.
В 1918 году он служил в составе 1-го Омского Сибирского стрелкового полка. Затем поступил в распоряжении полковника Зайчика (помощника начальника военного контроля при военном министре Колчаковского правительства). Затем стал начальником отдела контрразведки штаба Омского военного округа. Вместе с войсками отступил на восток, и в феврале 1920-го его арестовала Красноярская ЧК. Приговорён к высшей мере наказания.