Адльф Шапиро: «Театр в России — второе после нефти национальное сокровище»
В Ригу приехал народный артист Латвийской ССР, профессором Адольфом Шапиро, который почти 30 лет был художественным руководителем Рижского ТЮЗа, гремевшего при нем по всему Союзу.
Удивительная Рига
Адольфу Яковлевичу 4 июля исполнится 80 лет. Это время подведения итогов, осмысления сделанного, судьбоносных выводов и советов младшим поколениям. Режиссер по—прежнему активно возделывает свою театральную и педагогическую ниву, а параллельно работает над книгой.
— Первые главы были о Станиславском, но все видится шире — о жизни, судьбе... — говорит Адольф Яковлевич. — Начинается с описания моего прошлого приезда в Ригу три года назад, когда был приглашен на фестиваль Stanislavsky.lv и встречался со зрителями, бывшими учениками и коллегами.
Рига меня каждый раз заново удивляет. И даже дело не в том, что здесь много моего родного — просто каждый дом. Сегодня шел и наслаждался. Не могу сказать, что город самобытный, ибо знаю два самобытных города — Копенгаген и старый Таллин — но по красоте Рига удивительна, гармонична, прекрасна всегда. Город, к которому нельзя привыкнуть.
В этом году Шапиро возглавляет жюри всероссийской национальной театральной премии «Золотая маска». Как это происходит?
— Россия может гордиться этим уникальным явлением — конкурсом и премией «Золотая маска». Такого уникального театрального фестиваля нигде нет — я по крайней мере не встречал. Тем более он с каждым годом расширяется — и по жанрам, и по видам. Говорю о драматическом театре, а есть еще и музыкальные спектакли. И все их ты должен отсмотреть не на видео, а вживую. В общей сложности это около 70 спектаклей.
Такое количество театров собирается из разных городов вместе! Фестиваль начался в январе, а закончится 16 апреля в Большом театре. Где еще в мире это есть?
Но жюри отсматривает только те спектакли, которые представил экспертный совет.
«В искусстве нет объективности»
— Насколько он объективен? Возможен же и протекционизм...
— Понимаете, объективность и искусство — абсолютно противопоказанные друг другу вещи. Какая может быть объективность, если это вопрос предпочтений, вкуса? Как могу быть объективен, смотря спектакль? Не могу и не должен. Претендовать на объективность оценки того или иного явления искусства может только ЦК партии, больше никто.
— А как же предпочтения зрителей? Зрительская оценка всего важнее...
— Ну перестаньте! Зрители смотрят «Дом—2», им нравятся семейные ссоры, скандалы — мало ли что. Зритель разный. Вообще, зрители — это кто такие? Это все демагогия.
Вот режиссеры говорят — надо любить зрителя. Как можно любить незнакомых людей? От одних надо бежать, других любить, третьих ненавидеть, четвертых вообще не пускать в театр. Никогда не знаешь, кто в зрительном зале. И потом, зал чаще всего разделен. Брехт мечтал, чтобы зал был разделен, чтобы была энергия конфликта в зале. «В определенных кругах ценят»... Кто такие эти «определенные круги»?
— Как получилось, что госнаграду в Эстонии вы получили раньше, чем в Латвии, хотя там 30 лет театром не руководили?
— В Эстонии поставил 8–9 спектаклей и работал с великолепными артистами, которых уже нет — с Юри Ярветом, к примеру. Министр культуры Эстонии говорил, что «у нас такого, как с Рижским ТЮЗом, произойти не могло». Отвечаю — потому что у вас не было Шапиро.
После разрыва с Ригой Таллин восполнил для меня потребность в прибалтийской атмосфере. Все—таки считаю себя латвийским режиссером, работающим в Москве. Но в Риге больше никогда не буду ставить спектакли.
«Ставить в Риге не буду»
— Когдя я здесь,чувствую слишком большой эмоциональный груз. Для того, чтобы репетировать, нужна легкость, освобождение. Каждый дом и поворот здесь мне насколько знакомы, что этот груз давит. Не представляю, как бы мог репетировать в Риге... Меня в свое время приглашали все здешние театры — оперный, драматический. Но...
Второе — с какими актерами работал бы? Если бы только с русскими, это было бы несправедливо по отношению к латышским актерам, а если с латышскими — к русским. Мизансцену организует сама жизнь, а не ты сам. Жизнь ставит тебя в определенное положение. Как я первое время не мог приехать в Ригу, не представляя, как буду себя здесь вести. Казалось, неестественно буду... Сейчас это прошло, а через 7–8 лет после закрытия театра не мог приехать. Должен был, что ли, демонстрировать свое благополучие перед своими бывшими тюзовскими актерами, которые остались без работы?
Каждый год мечтаю приехать отдохнуть. Очень люблю наше взморье... Роман Тименчик, бывший завлит нашего театра, сегодня самый крупный филолог в мире, профессор, отдыхает в маленьком домике, оставшемся после Дома писателей в Дубулты. А я пока не могу.
— В 90—м вы становитесь президентом Ассоциации детских и юношеских театров мира (АССИТЕЖ). Могла ли она в 92—м повлиять на то, чтобы наш ТЮЗ не закрыли?
— Каким образом? Она вне политики. В лучшем случае, получила бы ответ, что в последнее время мало зрителей ходят в этот театр, билеты не продаются — в общем, по экономическим соображениям.
— В Риге вы ставили на незнакомом вам поначалу латышском языке, после закрытия театра ставили в Венесуэле, Никарагуа, в Шанхае получили степень почетного доктора искусств. Как можно ставить на разных языках, не зная их?
— Театральный мир маленький — ты поставил спектакль в Венесуэле, а через некоторое время показал его на фестивале. За границей провожу неделю, месяц. Это мастер—классы, школы такие. Ставлю не так часто. По—английски понимаю, а потом — мы говорим с актерами на одном языке — языке искусства. А тут включаются совсем другие механизмы понимания, на другом уровне.
Все плохие актеры похожи друг на друга, каждый хороший — особенный. Один искусствовед написал на тему национального в искусстве. Но если честно, есть ли какие—то отличия актеров разных национальностей? В общем—то нет, если они талантливы.
Вот четыре раза ставил «Вишневый сад». Лучшей Раневской у меня были Рената Литвинова и эстонка Линда Руммо. Лучшие своей «нездешностью» — ведь Раневская приезжает из Парижа, некоторое время существует в другой среде и снова уезжает туда.
Ставил «Вишневый сад» и по—испански, по—английски. Хорошая пьеса, чтобы понять, что происходит с тобой и вокруг тебя.
— У вас 30 лет был свой театр, а потом 30 лет вы работали один. Что предпочительней?
— Это как сравнивать марафонскую дистанцию со стайерской. В каждой есть свой способ существования — взимоотношения с артистами, театром, самим собой, пьесой. Лучшее, что сделал в своей жизни — это рижский театр. Это совершенно разные вещи.
Считаю, что в России после нефти театр — единственное, чем можно торговать. Он конверитуется как валюта. И когда преподаю в Америке или во Франции, интерес к русскому театру невероятен. Это ШКОЛА, а школа — это ценность.
«Режиссер — жуткая профессия»
— Каковы особенности линии художественного руководителя?
— Вот вы набираете студентов в вуз. Остается на одно место два человека. Кого выбрать? Не будете же ставить плюсики и минусы натуре, фактуре. Тем более что человек талантливый может хуже показаться как актер, чем посредственный. И тогда задаешь себе вопрос — с кем из них ты хотел бы, мог бы проводить дни и ночи в театре? И ответ всегда однозначен.
— Если бы вам предложили возглавить собственный театр, вы бы согласились?
— Думаю, никогда. Там же надо было бы года четыре расчищать пространство. В Риге ведь тоже все так было. Если бы знал, что люди в театре обеспечены пенсиями, еще как—то, моя совесть была бы спокойна. Мне предлагали возглавить Театр им. В. В. Маяковского — отказался.
Режиссер — жуткая профессия. Ты обречен на то, что не имеешь настоящих товарищей... Почти все большие режиссеры заканчивают одиночеством. Потому что они распределяют роли — влияют на судьбы людей! А какое право ты имеешь на это? Потом ищешь, чем себя оправдать, и не находишь. Единственное оправдание, что ты не руководствуешься другими соображениями, только соображениями искусства. Говорят, мол, подумайте только — «он так видит»! А это единственное мое право — видеть, то есть быть честным. Если ты начнешь думать, что у этого актера юбилей, а у той — муж начальник... Любые мотивы, имеющие отношения к субъективному ощущению искусства — это преступление.
В чем ошибка режиссера? Он зачастую ведет неизвестно кого неизвестно, куда. Театр любит крайности. Нужно до конца понять, с каким человеком, актером имеешь дело, разгадывать природу каждого из них. А то получится, что роль льва поручаешь зайцу.
«Нет вершин...»
— Почему вы в Риге ставили впервые Набокова, Бродского, Арбузова, а в своей второй режиссерской судьбе ставите только классику?
— Это нормально. Потому что современные пьесы должны ставить молодые режисеры — они лучше чувствуют свое поколение, его ритмы, музыку, лексику. Второе — в определенном возрасте тебя больше интересуют вопросы вечные, чем преходящие. В молодости ставил спектакль о бюрократии. Но чтобы сегодня потратил 3–4 месяца на эту гадость? Может, ставлю последний спетакль! Никто же не знает своей судьбы.
Пушкин писал: «Здравствуй, племя младое, НЕЗНАКОМОЕ»! Иногда думаю, что его знаю, но на самом деле нет. По возможности нужно учиться у молодежи.
Как—то ставил «Чехов. Постскриптум». И сделал для себя вывод, что все пьесы Чехова состоят из приездов и отъездов. А что такое жизнь, как не расставания? С родителями, друзьями, любимыми?
Средний уровень актера очень возрос, современный актер может сделать то, что несколько десятилетий назад он не мог. Но уровень вершин сильно понизился. Крупных фигур — как Ульянов, Смоктуновский, Евстигнеев, больше нет. Время не рождает. Ведь актер рождается в сопротивлении.
Все студенты—актеры безостановочно снимаются в сериалах, и им просто негде и некогда сформироваться как актеру. Просто время не способствует формированию личности.
Нет идей на все времена. Новые времена приносят новые идеи. У нас сейчас очень мало спектаклей по Аристофану, но это не значит, что Аристофан устарел.
Наталья ЛЕБЕДЕВА.
Досье
Адольф Шапиро с 1964—го по 1992 год был худруком Рижского ТЮЗа. Кавалер ордена Трех звезд. После Риги ставил во многих театрах Москвы, Санкт—Петербурга, Самары, Таллина, Венесуэлы, Никарагуа, США, Польши, Франции, Греции, Израиля, Бразилии. Вел мастер—классы и преподавал в университетах и театрах США, Польши, Франции, Израиля, Бразилии.