Алексей Учитель: "В Цое была определённая магия, шаманство"
На большой экран вышел долгожданный фильм Алексея Учителя "Цой". Мы поговорили с режиссёром про фильм, феномен Виктора Цоя и борьбу родственников с лентой
Можете ли вы назвать себя поклонником Виктора Цоя? – Несомненно. Я восхищаюсь его уникальным талантом - и музыкальным, и поэтическим, и человеческим. Я знал его лично. Много лет назад снимал его в своем документальном фильме “Рок”. По сути, Виктор Цой дал мне своеобразную путёвку в рок-тусовку. Картина “Рок” начиналась именно со съёмок Цоя в кочегарке, и последующая работа с Шевчуком и Гребенщиковым во многом сложилась именно благодаря этому. С Цоем друзьями мы не были, но много общались. Для меня он казался человеком-загадкой. В нём была определенная магия, шаманство. В жизни он производил впечатление молчаливого, замкнутого человека, но на сцене происходило преображение, и даже не актёрское – вырывались наружу его внутренние силы, которые магически воздействовали на тех, кто его слушал. Фанатизм происходил, как мне кажется, не только от самих песен, но и от чего-то другого, сокрытого в Цое. 30 лет прошло со дня роковой аварии, а популярность его творчества не уменьшается. Редчайший случай, пожалуй, даже единственный. Почему не только песни, но и личность Цоя до сих пор влияют на нас? Этот вопрос был одной из причин, почему я через много лет вернулся к идее снять про Виктора Цоя игровое кино. Ещё одна причина – мне долго не давал покоя водитель злополучного Икаруса. Я видел его, когда выезжал на место аварии, где машина Цоя столкнулась с автобусом. Этот водитель – человек совершенно далекий от творчества Цоя, не знавший ничего о музыканте. Но случилось так, что авария перевернула его жизнь тоже. Сценарий был написан 9 лет назад, но фильм тогда не состоялся, и я решил, что больше не вернусь к нему. Но за эти годы интерес к Цою только возрастал, и мне захотелось прикоснуться к загадке Цоя. Но не через фильм-байопик, а с другой стороны, через человека, который тоже участвовал в той аварии, но выжил.
А Цой в вашей картине все-таки появится? – Обязательно. Но для меня было принципиально не привлекать актёра, который сыграл бы Виктора Цоя. Несколько раз в фильме будут возникать цитаты из моих документальных фильмов “Рок” и “Последний герой”, где появится реальный Цой. Но вся история у нас, конечно, игровая, во многом придуманная, есть вымышленные персонажи, и имена героев мы намеренно изменили, чтобы подчеркнуть, что здесь нет попытки документально восстановить те события и портретно отразить всех прототипов. В фильме скорее есть притчевая составляющая. И образ Цоя как купол, покрывающий всё и всех, незримо влияющий на происходящее. А влияние это было, действительно, велико. Существует история про то, как после гибели Виктора Цоя пять девочек из приличных семей год жили на кладбище в заброшенном туалете, который они привели в порядок, чтобы каждую ночь по очереди сидеть у могилы своего кумира. Они не были психически больны, просто смерть Цоя стала для них тогда мощным потрясением. У нас было пять экспедиций, снимали в Пскове, Калининграде, в Петербурге, в Латвии. Несмотря на тяжёлые съемки, всё время был какой-то драйв и не покидало ощущение, что Цой с нами. И это не для красивого словца - мне кажется, без этого ощущения мы бы не сняли эту картину такой, какой она получилась.
До съёмок вы общались с водителем? – Да, мы посетили небольшой посёлок, в двух часах езды от Риги, где живет этот человек. Что нас поразило, во дворе его дома, когда мы туда попали, стоял Икарус. Не тот, конечно. Но он продолжает водить иногда. Нас интересовали какие-то детали, но получить их не удалось. Всё произошло слишком быстро: он ехал домой, ни о чем не подозревая, выехал из-за поворота и в него влетел автомобиль Цоя. Удар, всё. Москвич Цоя был в страшном состоянии. Что касается автобуса, то удар пришелся в районе ног водителя, где лежало запасное колесо - это спасло его от больших увечий. И это единственная деталь, которую удалось узнать.
Как вы думаете, если бы не произошло той трагедии, как сейчас складывалась бы жизнь Цоя? – После “Рока” я довольно тесно продолжаю общаться и с Борисом Гребенщиковым, и с Юрой Шевчуком, и с Олегом Гаркушей. Нечасто видимся, но тем не менее. Они продолжают творить, выступать, они на виду, у них есть поклонники. Пусть уже и не пик славы, но они авторитетные музыканты. Наверное, приблизительно то же было бы и с Виктором Цоем. Он умер в переломное время, когда начинали действовать денежные факторы. Цой одним из первых обзавелся продюсером, который организовывал ему огромные концерты, он собирал стадионы. Популярность его была на взлете, но, как мне кажется, не успела достичь своего пика. Та авария – огромная трагедия.
Почему на роль водителя выбрали Евгения Цыганова? – Он талантливый, замечательный актёр. Женя дебютировал у меня в фильме “Прогулка” и затем снимался в “Космосе как предчувствие”. Я все эти годы продолжал следить за ним, смотрел спектакли с его участием. Когда я подбираю актёров на роли, мне очень важно, чтобы внутренний характер человека совпадал с моим представлением о герое фильма. В данном случае, мне показалось, что для Евгения роль станет очень естественной. Женя с огромнейшим интересом отнесся к работе. Плюс, у него есть и своя музыкальная группа. Он в хорошем смысле мучил меня копаниями в персонаже, мы и до, и во время съёмок долго рассуждали, что это за герой, какой степени молчаливости он должен быть, с латвийским акцентом ему говорить или без него. Актёров важно подобрать не только по степени знаменитости. В этой картине просто невероятный актёрский состав из таких разных и самобытных актеров. Паулина Андреева, Марьяна Спивак, Игорь Верник, Надежда Калеганова из МХАТа, питерский актёр Илья Дель, просто потрясающий, талантливейший парень, который почти не снимался в кино. Надеюсь, после нашей картины у него будет много предложений, да и у меня есть уже планы на него.
В актёрском составе есть имя ещё одной дебютантки – Маши Пересильд. Расскажите, как дочка попала в картину и какую роль сыграла? Кто кого уговаривал на съёмки, она вас или вы её? – Мне пришлось уговаривать её, это точно. И её, и её маму. Я совершенно не планировал и не хотел снимать Машу. Но я должен объяснить, что вообще у меня тяжело обстоят дела с кастингом. Ведь нельзя ошибиться! От точного попадания в актёров зависит судьба фильма. Большая удача, если я заранее понимаю, кто подходит на роль. Как, к примеру, было с выбором Жени Цыганова. На роль сына Цоя мы отсмотрели многих ребят. Были милые дети, хорошие, все правильно говорили. Но, видимо, мне мешало, что я знал, каким был Саша Цой в детстве, - я никак не мог найти соответствия. Так было с выбором актрисы на роль Кшесинской в “Матильде”. Я начал съёмки без утвержденной на главную роль актрисы. И, можно сказать, в последнюю секунду мой польский друг посоветовал мне совсем неизвестную актрису. И я утвердил Михалину Ольшанску, потому что она и была Кшесинской. И я верю в такие чудеса. С Машей получилось случайно. У меня есть традиция – за две недели до съёмок я собираю актеров и всю творческую группу и организую читку сценария с обсуждением и обменом мнениями. Все сразу знакомятся, создается теплая атмосфера. В этот раз мы пригнали на встречу автобус. Икарус у нас один из героев фильма. Я предложил актерам самостоятельно выбрать себе место. Для одной из сцен нам нужно было посадить мальчика на колени к водителю, чтобы посмотреть, как через стекло падает свет. Под боком была Маша, её и усадили. Женя спросил: “А ты песню Цоя знаешь?” Маша кивнула и запела “Кукушку”. Девочка с длинной белокурой косой. Но когда мы посмотрели на нее в кадре, все в один голос закричали, что нужно менять роль на девочку. На это я, конечно, не пошел, но атаке поддался. Маша, действительно, была очень естественной в кадре. Она вообще очень общительная: каждый день на съёмках объявляла всем актёрам рейтинг своей любви к ним. Для роли пришлось прибегнуть к парику, косу никто стричь не дал! Были свои трудности и проблемы, но кому я ни показывал Машу в этой роли, никто не понял, что это девочка, и выглядит все достаточно органично.
Съёмки каких сцен оказались самыми сложными? – Как у режиссёра у меня жуткий характер, потому что я всем всегда недоволен на съёмках, мне всё не нравится. Кроме актёров. Вообще я считаю, что в съёмочной группе приоритет всегда у актёров, любые их капризы должны выполняться, потому что это очень важно для результата. Любая съёмка – это тяжелый труд. А в работе над этой картиной сложность еще состояла в том, что у нас роуд-муви, герои почти всегда находятся все вместе в замкнутом пространстве Икаруса.
Ваша компания “Рок” продюсировала ленту “Китобой”, взявшей приз на Венецианском кинофестивале. Почему занялись этой картиной, которая для режиссера Филиппа Юрьева дебют в большом кино? – Во-первых, наша студия целенаправленно со дня основания занимается дебютами. Каждый год мы производим 2-3 полнометражные картины от еще не известных режиссёров. У нас много знаменитых дебютантов. Это и Дуня Смирнова, и Юра Быков... Во-вторых, у меня есть режиссёрская мастерская во ВГИКе, сейчас будет третий набор. А Филипп Юрьев как раз из первого моего выпуска. Уже тогда я понимал, что Филипп - один из самых интересных и самобытных моих учеников. Я ему сразу сказал - как только напишешь сценарий, я запущу твой фильм в производство. В течение 7 лет Филипп писал свой сценарий. Это была не только история про Чукотку, со всеми плюсами и минусами этого края. Это отличная человеческая история, чем она меня и зацепила. И у неё отличный международный потенциал – в производстве “Китобоя” участвовали продюсеры из Бельгии и Польши. Этот Венецианский кинофестиваль для меня как праздник. Программа "Дни Венеции", куда отобрали фильм Филиппа, – это программа режиссёрских находок, для нее отбирают всего 10 фильмов со всего мира. И в этом году туда вошли 2 российских картины. Ещё одна – фильм Вани Твердовского “Конференция” на тему трагедии “Норд-Оста”. Ваня – сокурсник Филиппа. Я счастлив, что два моих ученика попали в Венецию.
Недавно ваша компания выпустила фильм “Стрельцов”, режиссёром которой стал ваш сын Илья Учитель. Вам легко работать с близкими вам людьми, какие сложности возникают? – Им со мной тяжело. Все же считают, что, простите меня, по блату у нас все происходит. Раз папа режиссёр и продюсер, то и сыну легко пробиться. Я сам через это когда-то прошел. Мой отец был одним из самых знаменитых документалистов страны, Народным артистом СССР. И я понимал, что если я первым своим фильмом после института не ударю по мозгам его коллег, худсовета, то мне будет тяжело. Нужно было сразу доказать, что я – есть я. Мне кажется, Илья своей легкой комедийной картиной “Огни большой деревни” с этой задачей тоже справился, дал понять, что он абсолютно не похож на папу. У него другой подход и другие принципы, он часто со мной не соглашается, но бывает, что и прислушивается. “Стрельцов” – его вторая картина, это полностью его замысел. И хотя и он, и я, рьяные болельщики, обожаем футбол, но это история далеко не только про футбол. В центре здесь непростая судьба такого простого, но в то же время гениального человека. У фильма большой бюджет и ответственность огромная, но клянусь вам, я только один раз приехал на съёмки посмотреть обстановку, поговорить с актёрами. И я почувствовал нужную атмосферу, а это ключевой момент для работы. Мне кажется, фильм удался, осталось определиться с его прокатом
Вы упомянули, что ярый болельщик. За какую команду болеете? – Человек я питерский, хоть сейчас и живу в Москве. Так что я очень давно болею за “Зенит”. В детстве Илья тоже был ярым фанатом “Зенита”, но когда мы переехали в Москву он стал болеть за “Спартак”. В этом отношении мы с ним враги.
Вы не раз снимали про легендарных личностей. Что в них вас цепляет? – Если говорить о картинах из моей фильмографии, то и Бунин (“Дневник его жены”), и Кшесинская (“Матильда”), и Цой – это все личности, о которых мы, казалось бы, знаем, но есть в их жизни парадоксы, которые интересно рассмотреть поближе. Когда-то меня обвиняли, что снимая "Дневник его жены" о 60-летнем Бунине, который влюбился в молодую поэтессу, я копаюсь в грязном белье писателя. Но в фильме я пытался сказать не про плотскую любовь, а про то, как чувства могут стать источником творчества. Без этой поздней влюбленности не было бы "Тёмных аллей". Сейчас я увлечен проектом о Шостаковиче, над сценарием работает известный писатель Александр Терехов. Но это тоже будет не байопик, а попытка понять, как и почему у этого композитора рождалась такая гениальная музыка. Мне это безумно интересно. Что касается фильмов про известных людей, есть одна колоссальная проблема, с которой приходится постоянно сталкиваться, – это родственники и наследники. Я убежден, что у них нет права запрещать художественное высказывание, если, конечно, оно не нарушает существующих законов или каких-то авторских прав. Такой фильм по определению не может быть буквальным слепком реальной жизни, в нем неизбежно присутствует вымысел. Это художественное произведение, которое помогает осмыслить жизнь, судьбу и творчество конкретного человека. Но, к сожалению, чаще всего наследники банально не хотят ничего слышать и пытаются запретить выход фильма в прокат. С этим нужно что-то делать уже на юридическом уровне.
С Цоем такие проблемы тоже были... – Я готов к тому, что к фильму будут относиться по-разному. Так и должно быть. У каждого свой Цой, каждый имеет право на собственное мнение. Фильм не нарушает никаких законов, прошел все проверки компетентных органов и получил прокатное удостоверение. Но, судя по тому, что родственники написали письмо Президенту с просьбой запретить картину, им всего этого недостаточно. Мне кажется, самому Цою, для которого свобода выражения была одной из главных ценностей, было бы стыдно за такие их действия. Но я всегда надеюсь на торжество разума.
“Песни Цоя поют даже малыши. Меня поразило видео хора из нескольких сотен детей, поющих “Кукушку”. Хотя я как-то общался с несколькими ребятами, считающими, что “Кукушку” написала Полина Гагарина”.