«Бабушки должны захватить мир!». Зачем девушка постит в Instagram старушек?
Соцсети заполнены красивыми фотографиями и видеороликами, через которые их авторы пытаются показать, какая интересная и насыщенная у них жизнь. А вот истории деревенских бабушек - совсем не типичный контент. Режиссёр документального кино Анна Скрипкарь рассказала «АиФ-Псков», зачем постит их в Instagram и почему жителям мегаполисов нужно ехать в деревню.
«Следочки вязаные дарят, огурчики»
- Аня, расскажи, почему ты начала снимать деревенских бабушек и их истории?
- Когда я в очередной раз приехала на малую родину, в Опочку, то поняла, что самые интересные собеседники - это бабушки. Ты с ними просто беседуешь и вдруг понимаешь, что они тебе рассказывают какие-то потрясающие вещи, интереснейшие истории, которые хочется снять. Ну и, наверно, ещё есть внутренняя штука — я не сняла свою бабушку, когда она была жива. У меня тогда уже была возможность, я уже умела снимать, могла взять технику, но почему-то мне не пришло это в голову.
А бабушка у меня была потрясающе мудрым человеком. Она давала такие советы, которые мне пригождаются и сейчас. Когда у меня сложные какие-то ситуации, я вспоминаю её слова, и на них опираюсь. Например, когда кто-то начинал ныть, жаловаться, что что-то плохо, она говорила: «Не гневи Бога». Сейчас, когда я знаю, какую жизнь она прожила, сколько то поколение вытерпело, эта фраза играет вообще другими красками и ты начинаешь думать: «У тебя не война за окном, у тебя дети сыты, у тебя целы руки, ноги, голова, тебя никто не бомбит, никто не репрессирует, не расстреливает, а ты сидишь и ноешь. И ты знаешь, это помогает в жизни. Бабушки вообще очень крутые!
- Как ты находишь героев для своих видео?
- Это по-разному происходит. Иногда я приезжаю в деревню, где меня уже знают, жители подходят, говорят: «У нас есть такая бабушка, у неё столько историй!» Ну и я же выкладываю видео в Instagram, люди начинают писать, звонить, рассказывать о бабушках, дедушках, просить снять. А ещё я снимаю семейные фильмы и спрашиваю у родственников, можно ли опубликовать кусочек видео.
В основном же бабушек я, конечно, снимаю бесплатно. Как можно с них брать какие-то деньги? Правда, меня всё время пытаются чем-то одарить: вот, Анечка, тебе герань, посади обязательно. Следочки вязаные дарят, огурчики, ещё что-нибудь.
Есть ещё такой классный фактор: ты общаешься с людьми преклонного возраста, прожившими тяжёлую жизнь, они даже если никуда не выезжали из своей деревни, у них опыт, багаж знаний насколько огромен, что ты рядом с ними себя чувствуешь маленьким ребёнком, несмотря на твой опыт, несмотря на то, что ты где-то там поездил, что-то узнал, несмотря на то, что ты такой умный в современном мире. У человека, который прожил огромную и тяжёлую жизнь, мудрости гораздо больше.
«Москвичей всех надо в деревню»
- Ты снимаешь бабушек только в Псковской области?
- Получается, что да. Здесь местные люди мне понятны, плюс-минус я знаю историю Псковской области и, соответственно, через историю нашей оккупации, колхозов и всего прочего я немножко представляю историю людей, то, как они проживали жизнь.
- А в Сочи, где ты провела год, не возникало желание снять местных бабушек?
- В Сочи вообще другой колорит. Сочи - это какой-то компот: там очень много приехавших, понаехавших, местных жителей. Там такие, с одной стороны, открытые южные люди, а с другой — близко они тебя к себе не подпускают.
В Сочи тоже классные бабушки, но они другие. Там мне не хотелось снимать человеческие истории, хотя люди интересные были, например, те, кто пережил грузино-абхазский конфликт. Но я поняла, что не моя тема, не моё, а тут, в Псковской области, моё, родное.
- У тебя был фильм о деревне Москва в Псковской области, который получил журналистскую премию «СеЗаМ». Не оттуда ли начались истории бабушек?
- Не могу сказать, что бабушки появились тогда, но, наверно, это были первые съёмки людей, близких к земле, к простому, но тяжёлому труду, к простой жизни, которая сейчас уходит.
Это было ещё во времена работы в телекомпании «Телеком». Мы с моим коллегой Сергеем Николаевым поехали в деревню Москва и хотели снять что-то юмористическое. Оказалось, что в деревне всего три дома: в одном живёт дачница из Петербурга, во втором - муж с женой, а в третьем - бабусечка с жутко пьющим мужиком. И вот она села и начала говорить о жизни, и ты понял, что всё, пропал. Мы тогда с Сергеем уехали из Москвы другими людьми.
Вот ты живёшь, у тебя есть свой мир, совершенно спокойный и понятный - квартира, машина, работа. А есть другой мир, мир деревни. Огромное количество людей в больших городах вообще не знает, что существует такой мир, где люди живут своим трудом. Я много лет прожила в Москве и там масса тех, кто никогда не выезжал в деревню, кто не знает, что такое колоть дрова, носить воду из колодца, самому себе готовить еду.
А ведь вот этот мир деревенских бабушек скоро совсем исчезнет. Это не плохо и не хорошо, это жизнь и грустить по этому поводу не совсем верный подход, нужно постараться сохранить что-то из этого мира. Это, пожалуй, ещё один ответ на вопрос, зачем я снимаю бабушек.
А москвичей, да, всех надо в деревню.
- Зачем?
- Чтобы попробовали, чтобы увидели, что бывает ещё и вот так, что бывает по-другому.
Я слушаю рассказы про то, как раньше в доме всё производилось собственными руками - предметы быта, одежда, еда. Сейчас у нас уже нет необходимости самим выращивать лён, убирать, обрабатывать, ткать, не надо самим растить кур, мы можем всё купить в магазине. Жизнь наша стала проще в какой-то степени, у нас стало больше свободного времени. А на что мы его тратим? Для чего наши предки вообще шли к лучшему будущему, старались, развивались, для чего был научно-технический прогресс? Для того, чтобы у нас была куча свободного времени и мы не знали, чем себя занять?
Я со своей наивной московской жизнью приезжала в деревню и спрашивала: «Ну, расскажите, мне, пожалуйста, что делать, если вам грустно?» На меня смотрели и не понимали: «Какое грустно? У тебя вон сколько работы, иди и работай!» Что значит депрессия, грусть, что значит плохое настроение? Я сегодня в депрессии и не пойду за водой? Да если ты не пойдёшь за водой, тебе пить будет нечего! Это совершенно другая категория жизни.
«У нас есть президент и нет войны»
- То есть, совет от бабушек — если у тебя депрессия, то займись делом?
- Получается, что так. Ещё, снимая деревню, я сталкиваюсь с историями, которые мне казались сказкой, ну или каким-то очень далёким прошлым. Вот, например, одна бабушка мне рассказывала, как она вышла замуж, не видя жениха. Ей было 16-17 лет, родители решили, что пора отдавать замуж. Приехал жених, попили чай и всё, она уехала к нему.
Когда человек мне рассказывает эту историю, я спрашиваю: «А как у вас там любовь была?» У нас же любовь - самое главное в жизни, надо встретить своего человека, почувствовать. А она говорит: «Какая любовь? Приехали, замуж выдали, и всё, я ушла жить». «И как?» - спрашиваю. Она отвечает: «Да никак - у тебя жизнь и ты её живёшь». Конечно, бабушки говорят, что вот эта жизнь вне любви самая сложная. И ведь уйти было нельзя. Муж оказывался пьющим, бьющим, гулящим, а родители обратно к себе в дом не берут: ты замужем, вот и живи с мужем.
- И какой конец у таких историй?
- Ну, мужа уже нет. А они прожили вместе всю жизнь. Знаешь, в какой-то момент люди перестают скандалить, просто наступает смирение, потому что деться тебе некуда, тебе всё равно придётся жить с этим человеком. Там уже возникают отношения родных людей.
- Во время съёмок ты видишь, как живут бабушки. Тебе не хочется всем им помочь, купить что-то, денег дать?
- Конечно хочется всё для них сделать, потому что зачастую они живут в очень ужасных условиях. Но тут есть другой момент: приезжаешь к бабушке, ей 90 лет, в доме нет воды, туалет на улице, а она говорит: «Я живу в раю». Ты смотришь - ну какой тут рай? А потом бабушка рассказывает, как голодали, как год ели кислицу, и ты понимаешь, что относительно той жизни то, что у неё есть сейчас - это действительно рай.
Вот снимала одну одинокую бабушку, она почти ничего не видит. Приезжаю, а у неё огород засажен. Спрашиваю: «Как?!» Отвечает: «Я его 90 лет сажаю, хожу, пальцами отмеряю и втыкаю капусту. Потом проверяю, как она растёт». У этой бабушки в доме куча кошек, можно представить, что там происходит. Мне захотелось всё помыть, побелить печку. Спрашиваю, чем помочь. А она говорит: «Мне ничего не надо, у меня всё есть, у меня всё хорошо».
Но вообще я всегда бабушкам что-то привожу, пирожки например. И потом, когда мимо проезжаю, то захожу в гости с чем-нибудь вкусненьким.
Это нам кажется, что им что-то нужно, а на самом деле ничего не надо, кроме простых разговоров. Ты приходишь, садишься, они начинают рассказывать про свою жизнь. Для них самое большое счастье, что их слушают, они сами готовы тебе всё отдать, лишь бы ты посидела и послушала.
- Получается, что их не волнует политическая ситуация, размер пенсий или что-то там ещё?
- Они смотрят телевизор, они в курсе происходящего, но для них это не главное, не первостепенно. Там нет какой-то оппозиции. Они говорят: «Дай Бог, что так всё и будет. У нас есть президент и нет войны». Там другие совершенно градации. Они не сравнивают пенсии здесь и пенсии там. Они сравнивают свою жизнь, которую они прожили, - с жуткой работой, оккупацией, репрессиями, раскулачиванием, - и нынешнюю, мирную.
Знаешь, они с потрясающей остротой умеют ценить мир. У нас много факторов, которые нас тревожат, а для них не важно, что зарплату задержали, что капуста не уродилась, а важно, что никто не убивает наших детей, а капусту купим, деньги заработаем, и всё будет хорошо. Ты приходишь к бабушкам и понимаешь, что вот они, базовые ценности: никто не воюет, ты жив, ты сыт. Они прям тебя на место ставят, как психотерапевт.
«Норма жизни тогда была страшная»
- А какие-то тайны, секреты тебе бабушки рассказывают?
- Да. Вот мне одна женщина призналась, что всю жизнь называла себя дочерью не своих родителей. Её мама была замужем за поляком, дочь родилась в Польше. А потом мать решила вернуться на родину, но прожив тут год с дочерью и сыном, собралась обратно. Когда поехала просить разрешения на выезд, её расстреляли, как врага народа. Дети остались у родственников. Когда после войны начали восстанавливать документы, то эти родственники записали брата и сестру как своих детей, ведь тогда быть дочерью врага народа было опасно. Так она и прожила всю жизнь и только сейчас решилась рассказать.
У другой бабушки в доме была закрыта одна комната. Говорит, что это комната уже умершего сына и она туда не заходит. Оказывается, этот сын убил её мать, то есть свою бабушку. Его посадили и мать 10 лет возила ему в колонию продукты. Я вот думаю, что это - узость мышления или большая широкая душа? Твой сын убивает твою мать, но он остаётся твоим сыном и ты продолжаешь его жалеть и любить...
- Знаешь, мне кажется, что мы по-другому относимся к смерти, чем наши бабушки, чем то поколение.
- Да, может быть потому, что у них смертей было больше? Представь, началась война, у тебя 11 детей, а когда она закончилась, осталось только трое. Представляешь, вот эта жизнь в состоянии бесконечно страха.
Я спрашивала у многих людей, как жили тогда, в войну, когда оккупация, когда немцы, партизаны, полицаи, когда ты живёшь в состоянии постоянного страха, что к тебе в любой момент могут зайти и ты пострадаешь, твои дети. Люди говорят, что постепенно страх становится нормой жизни. Сначала это панический ужас, потом ты понимаешь, что ничего сделать не можешь, что ситуация такая, какая есть, потом паника отступает. И эта норма жизни тогда была страшная - люди висят, а ты идёшь мимо на работу в поле.
- А относительно коронавируса у бабушек нет страха?
- По-моему, коронавирус у них проходит мимо. Кто-то прививки делал, но паники нет. У них такое отношение: испанку пережили и коронавирус переживём, сейчас хоть врачи есть.
Кстати, есть пара историй о смерти. Одна бабушка рассказывала: умерла соседка, хоронить надо, а пенсия как раз в этот день. Они её положили на кровать, а когда почтальон пенсию принесла, говорят: «Спит баба». История от другой бабушки. Соседка была присмерти, её дочери писали письма, сначала, что мама совсем плоха, потом, что умирает, а та всё не ехала. Соседи решили, что мать всё же должна попрощаться с дочерью. Пошли и отправили телеграмму, что мать умерла. Дочь приехала и последний день они провели вместе.
- А были такие беседы, через которые удавалось историю какого-то места узнать?
- Обычно так и происходит. Ты приезжаешь куда-то и тебе рассказывают об этом месте, но через историю людей. Вот, например, есть такая деревня Ладино, мы когда-то с Сергеем Николаевым там тоже снимали фильм: разные люди ходили вокруг разрушающейся церкви и философствовали. И тут мне позвонила девушка и попросила снять её бабушку, которая, как оказалось, часть жизни прожила в этом Ладино. Она мне всю историю этой деревни через людей рассказала.
Говорит, перед войной там появился немец, художник. Он рисовал картины и крутил роман с местной преподавательницей немецкого языка. Когда пришли фашисты, оказалось, что художник не художник, а разведчик, что рисовал он не картины, а планы местности. Когда отступали, выяснилось, что и в учительницу он не влюблён, а вообще у него семья и дети.
Эта бабушка мне весь план деревни разложила: где штаб был, где полицай жил, где немцы жили, в каких кустах партизаны прятались. И вот уже совсем другая картина открывается, а не просто деревня с разрушающимся храмом.
«Я вижу, что бабушки «заходят»
- Есть какая-то конечная цель у твоего проекта?
- Конечно, бабушки должны захватить мир! На самом деле, мне хочется чаще выносить моих бабушек в публичное пространство, потому что люди смотрят, вдохновляются и начинают больше замечать тех, кто рядом с ними. Они тоже начинают снимать. Мне мои подписчики в социальных сетях говорят: «Посмотрел ваше видео, пошёл и деда своего снял». А это бесценно, потому что люди уходят. И если народ, Instagram-подписчики, те, кто смотрят мои истории, поговорят со своими близкими, запишут видео, это будет самый большой бонус для меня. У меня такая, философская, цель.
- Ты как-то следишь за реакцией подписчиков на твои ролики?
- Я вижу, что бабушки «заходят», люди делают репосты, сохраняют в избранное. Самое интересное, что я никогда не считала блогерство своей стезёй, а здесь ко мне на улице подходят люди, благодарят, говорят, что смотрят моих бабушек. Это здорово, это очень приятно!
Конечно, мне хотелось бы, чтобы охват был больше, чтобы люди услышали и увидели эти житейские истории.
- Какая аудитория интересуется бабушками?
- У меня очень разные подписчики, есть даже англоязычные, которые смотрят, переводят, сохраняют мои ролики. А вот по возрасту это 30-40 лет и пенсионеры. Мне мой друг, который генеалогией занимается, сказал, что люди интересуются историей своего рода два периода в жизни. Это как раз после 30, когда начинают взрослеть, и когда выходят на пенсию.
- Ты выкладываешь записи только в Instagram?
- У меня есть YouTube-канал, но туда идут большие интервью. У нас же народ не хочет смотреть, слушать длинное видео, в основном сейчас любят коротенькие ролики в TikTok. Ещё желательно, чтобы мозги не напрягались, чтобы было что-то весёленькое, красивенькое - красивые мальчики, красивые девочки. Длинные интервью люди смотрят, когда они уже погрузились в тему, когда им стало интересно, тогда они готовы послушать долго. Поэтому у меня, в основном, такой короткий формат.
- Не планируешь ли собрать своих бабушек в какой-то один фильм?
- У меня сейчас есть отснятый материал к выставке старых фотографий, которая проходила в Опочке и в Пскове. Я снимала самых возрастных героев, которые ещё помнят своих прабабушек и прадедушек. Они мне огромное количество историй рассказали. Представляешь, какой это пласт времени, если сейчас этим людям под 90 лет! Вот эти истории я хочу сделать одним большим фильмом.