«Я хочу реабилитировать красоту». Художница Венера Казарова — о насилии, хрупкости и выставке в PERMM
Как вы пережили локдаун?
— Моя работа не прекращалась. Я рисовала, шила. Выставка «Когда мне больно, я смотрю на цветы» должна была открыться 8 апреля. 25 марта я должна была лететь в Пермь. Но 24 марта объявили режим строгой самоизоляции. На три месяца я поставила себя на паузу. Я очень ждала эту выставку. И всё, что связано с пандемией, я воспринимаю, как раздражающий фактор. Например, у меня сегодня поднялась температура, потому что я переживаю за открытие выставки. А меня не хотели впустить в музей!
Насколько для вас важно влияние сюрреализма?
— Очень важно! Я нахожусь под большим влиянием сюрреалистов и дадаистов. Для меня это самое сильное, что было сделано в искусстве. У меня такой фэшн-сюрреализм.
Но эта ниша уже занята Андреем Бартеневым.
— Ну, нет. У него, скорее, авангард, работа с формой. А я работаю со сложными образами, психологизмом, сновидениями и ассоциациями. Для обывателей Андрей Бартенев, Саша Фролова, Роман Ермаков и я — это одно и тоже. Мы делаем очень странные костюмы и работаем с перформативными практиками. Но, по сути, мы очень разные художники. Да, мы одно направление, но каждый из нас говорит о разных вещах.
Вы работаете с «бедными» материалами — бумагой, картоном, тканью. Вы сознательно себя ограничиваете в выборе?
— У меня нет ощущения, что я себя в чем-то ограничиваю. Я могу работать с чем угодно. Но у меня есть любимый материал — это бумага. Этот материал мне очень близок. Мне нравятся его свойства — хрупкость и уязвимость. Это то, с чем я работаю. Это то, с чем я себя ассоциирую. Белый лист бумаги легко порвать, помять, испачкать. И потом, мне нравятся его свойства — пластичность, с ней легко создавать формы. Белый лист бумаги — это высшая форма непрактичности.
Но вы сейчас в чёрном.
— Я хожу в чёрном или белом. Это тоже моя защита!
У вас был в детстве травматичный опыт?
— Да, был. Но это такой же травматичный опыт, как у любого человека моего поколения. Мой первый нервный срыв произошёл после того, как я увидела по телевизору, который стоял у нас на кухне, новостной сюжет о Второй чеченской войне. Мне стало очень плохо от этого! Я до сих пор помню это ужасное состояние, из которого меня долго выводили. При этом мама что-то готовила, папа ел, то есть происходила нормальная обыденная жизнь, а там, в телевизоре, происходил какой-то ужас. Как это может происходить одновременно? У меня до сих пор блок на физическое насилие. Для меня это неприемлемо.
Но ещё до этого, в раннем детстве, во дворе дома, в котором мы жили, мальчики мучили кошек. Я этого не видела, но знала, что это происходит. Я шла мимо этого места в школу. И там росли невероятно красивые цветы. Я хотела их разглядывать. Но всякий раз это напоминало мне о том, что в этом месте мучают кошек. Ты смотришь на что-то красивое, но вспоминаешь, что около красоты есть и ужасное. И тогда в моей голове все сложилось, что в мире есть красота и ужас. И что они совсем рядом. И мне нужно научиться жить в таком мире. Все чуткие восприимчивые люди легко травмируются. Мне тяжело, иногда я посмотрю новости и потом не понимаю, как можно делать цветы, создавать прекрасное, вообще творить, когда вот это происходит. У меня ощущение, что я не имею право это делать. Что нужно менять мир. Но я не могу его изменить. И никто не может.
А сама школа была травматичным опытом?
— Я выросла в любви. Меня любили в семье и школе. Единственное, о чём я сожалению, что потратила много времени. Кроме как читать и писать, я там ничему не научилась. Но для этого не нужно ходить в школу 11 лет! Я хотела шить, но мои родители заставляли меня сначала уроки сделать. Меня научила шить бабушка, это от неё такая страсть.
В школе я брала частные уроки у портной, одновременно ходила в художественную школу. После школы я поступила в Архитектурный институт на факультет дизайна костюма. Через два года я перевелась в Московский университет технологии и дизайна.
Когда вы поняли, что художник, а не дизайнер?
— Изначально я думала, что модельер. А потом поняла, что делаю одежду не для носки. Значит, я делаю одежду для театров. Но в театр я не смогла устроиться. А дизайнером на производстве не хотела работать. И отсюда возникло ощущение, что я хочу делать свои перформансы между дизайном, спектаклем и сценографией. У меня были знакомые фотографы, которым нравилось фотографировать мои костюмы. Я делала работы для съемки. При этом работала стилистом на ТВ для заработка. Но потом поняла, что фотография слишком статична, мне хотелось динамики. И я пришла к собственным визуальным перформансам. Я создаю костюмы, надеваю их на людей, и они их оживляют. И главное — это впечатление, которое получают зрители.
На открытии в PERMM будет перформанс?
— У нас другая концепция. На выставке мои костюмы выставлены как объекты. Например, в инсталляции «Одеяло» пять манекенов завернуты в советские байковые одеяла. На их фоне — распахнутые окна с развевающимися занавесками, за окнами — проекция с разрушающимися красивыми зданиями или кадры с войной. Одним словом, с тем, чего я боюсь. И байковые одеяла — это символ домашнего уюта, убежище от пугающего.
Многие критики говорят, что по моим работам считывается, что я дизайнер. Но я читаю, что работаю на стыке дизайна и арта. Его создали ещё сюрреалисты. Сегодня слово «красота» является немного ругательным. А я хочу его реабилитировать. Концептуализм не работает с визуальностью и красивым. Но мне бы хотелось вернуть визуальность и красоту в современное искусство. Мне очень не хватает красивого. Мне тяжело воспринимать современное искусство. Оно никак в меня не проникает. Только через красивое я могу включиться и что-то в себя впустить. Если я вижу что-то некрасивое, но умно сделанное, это просто головоломка, которую я решаю. Никаких эмоций во мне это не вызывает. А через визуальное, через красивое, через глаза в меня что-то вливается и наполняет. Для меня красота именно это — когда я включаюсь. Это не модно, это тяжело — проталкивать эту линию. Но я всё равно буду с этим работать.
***
Открытие выставки Венеры Казаровой «Когда мне больно, я смотрю на цветы» состоится 1 августа. Вход — по предварительной регистрации: первый сеанс с 17:00 до 18:00, второй с 18:30 до 19:30, третий с 20:00 до 21:00.