«Североонежск и Мирный нашёл по реке Онеге...»

Когда мечты трансформируются в четкие цели, начинается путь к их исполнению. У Ивана Вагнера эта дорога заняла более десяти лет. Интерес к теме космоса появился у него еще в школьные годы, а за время учебы в «Военмехе» укрепился и перерос в стремление покорить космическое пространство. Спустя пару лет после окончания вуза это стремление привело Ивана в отряд космонавтов. Потом были годы подготовки. Свой первый космический полет он совершил в апреле-октябре 2020 года. После этого, как и полагается, прошел курс реабилитации, а затем приехал погостить на малую родину – в поселок Североонежск Плесецкого района. В Мирном космонавта Вагнера тоже ждали, ведь он – первый земляк, которому удалось покорить такую высоту, в прямом и переносном смысле этого слова. Первая встреча состоялась с участием небольшого количества приглашенных - главы города Юрия Сергеева, начальника космодрома Плесецк Николая Башляева, юнармейцев, военнослужащих и журналистов, но космонавт пообещал, что при первой возможности снова приедет в Мирный. Разговор сразу приобрел формат, больше похожий на дружескую беседу, чем на пресс-конференцию. Вопросы участники встречи задавали по очереди.  - Иван Викторович, нам очень интересно узнать, как живут космонавты на Международной космической станции. Расскажите, пожалуйста, какой у вас был распорядок дня? Каково это - жить в невесомости? Чем питается экипаж? - Еда на станции консервированная или сублимированная. Например, борщ. Он вполне обычный, но готовится по специальной технологии: продукты варят, а дальше помещают в вакуумную камеру при низких температурах, получается, как будто «высушивают». Мы их называем «доширак», но на самом деле это нормальный борщ. Добавляем горячую воду в этот пакет, восстанавливаем, и через какое-то время получается суп. Вкус он не теряет, только витамины не сохраняются. Консервированная еда – это, например, обычная перловка с мясом. Фрукты нам доставляют только на грузовом корабле. Обычно это яблоки, апельсины. Космонавтам на станции не хватает вкусовых раздражителей и хочется острого, кислого, сладкого. Спим мы в спальных мешках. Мне как туристу со стажем это было вполне комфортно. Спальный мешок находится в каюте размером метр на метр и привязывается к стене. Иначе никак - улетишь. На Земле мы привыкли, что когда спим, спина имеет контакт с поверхностью, и у многих ребят-космонавтов были проблемы, не могли уснуть без этого ощущения, мозг не срабатывал. У меня такой проблемы не было, засыпал легко. Подъем у нас в шесть утра. График на день расписан по минутам. Рабочая зона – восемь с половиной часов. В свободное время днем мы тренируемся по два часа, а вечером занимаемся тем, что каждому интересно. Для меня это была фотосъемка и подготовка к ней. Температура внутри станции комфортная, от 21 до 24 градусов по Цельсию. Есть система терморегулирования, но многие все равно мерзнут из-за ухудшения кровотока. Еще интересная особенность жизни в невесомости: носки изнашиваются не снизу, а сверху, потому что мы цепляемся ногами за поручни, когда передвигаемся. -  Вопрос в продолжение темы: что снится космонавту? - Сны снятся такие же, как на Земле, только, может быть, более яркие, эмоциональные. По сути, мы ведь живем там в «бочке». Психологи объясняли, что в такой ситуации, когда мало раздражителей и мало информации, мозг начинает более эмоционально реагировать на обыденные вещи. - Современную жизнь трудно представить без гаджетов. Берете ли вы, космонавты,  с собой мобильные телефоны или другие средства связи, есть ли от них там какая-то польза?  – Нет, от телефонов пользы никакой, там нет сотовой связи. Мы могли звонить через спутники-ретрансляторы, когда была зона покрытия и свободное время, выходили на связь с родными. Но это односторонний процесс, то есть только мы со станции могли это сделать, а уже нам позвонить они не могли.  Из гаджетов я пользовался планшетом, с ним удобнее работать, можно загрузить инструкции, радиограммы. Можно и выйти в Интернет. Когда было свободное время, я использовал его, чтобы искать земное изображение тех объектов, которые хотел сфотографировать. - Иван Викторович, вы фотографировали с борта МКС необычные, редкие и примечательные природные и исторические объекты на поверхности Земли, а получившиеся фото публиковали на своих страницах в соцсетях. Как родилась эта идея? Трудно ли было её воплощать технически? - Идея пришла в голову еще на подготовке, в 2016 году, когда я был дублером в 54-м экипаже. Меня всегда интересовали исторические объекты. Один из преподавателей рассказал об объектах ЮНЕСКО. Когда я готовился к полету, вбивал в поисковике достопримечательности разных стран. Выбирал те, которые можно попытаться увидеть и снять из космоса, собрал координаты всех этих объектов, а потом перевел и загрузил их в специальную программу. Я туда прилетел со своим файлом, таблицей, которую весь полет отрабатывал. Многие космонавты ведут страницы в «Инстаграм», Роскосмос нам предлагает. Предложили и мне, а у меня уже была своя оригинальная идея. Я придумал загадывать загадки для аудитории соцсетей, о том, какой объект изображен на фото, а для победителей потом искал объекты, которые они просили снять. Бывало, просыпался ночью и «шёл» к иллюминатору, чтобы сфотографировать их. – А Архангельскую область было видно?  – Видно, но не постоянно. Витки МКС смещаются за счет вращения Земли. Летим мы с запада на восток. Раз в полтора месяца мы пролетали над Россией в дневное время.  В июле и августе получилось увидеть нашу область, а осенью над Севером уже стояли тучи. «Заходил» сначала по Балтийскому морю. Сначала Питер находил, Ладожское, Онежское озёра, потом Белое море. Однажды, когда я выглянул в иллюминатор, увидел, что угол солнца был низкий и отражение на поверхности хорошее, вид контрастный.  В этот момент удалось увидеть Онежскую губу, реку Онегу. Всё это через специальный объектив. По реке я «поднялся» дальше. Все места, все озера знаю, часто ходил по ним как турист-водник, так и нашел Североонежск и Мирный. Сделал фото. Архангельск увидеть не позволили погодные условия. - Экипажи на МКС всегда смешанные. Расскажите, пожалуйста, об особенностях предполетной подготовки в связи с этим. - Мы готовимся заранее к работе на американском и русском сегментах станции, для этого американцы прилетают учиться к нам, а мы в Хьюстоне обучаемся, сдаем экзамен. Также изучаем в Германии европейский сегмент, в Японии – японский. Мы сейчас перешли на два старта в год, и в нашем экипаже был один американец, а российских космонавтов – двое. В связи с этим у нашего экипажа подготовка к американскому сегменту более углубленная. Я получил сертификат на работу с манипулятором, сдавал экзамен, после которого мог проводить «захват» американских грузовых кораблей, которые прилетали. Также у меня был получен сертификат по снаряжению в космос. Суть в том, что американцы не могут надеть свои скафандры без посторонней помощи. Они функциональные и удобные, но требуется большой багаж инструментов и помощник. Наш скафандр, как автомат Калашникова, он менее комфортный, но его можно надевать без посторонней помощи, более надежный и простой. Командир экипажа Анатолий Иванишин был сертифицирован на выход в американском скафандре. Подготовка в целом  интересная. Американцы к нам приезжают, но они не так интенсивно обучаются, потому что нас, российских космонавтов, теперь обычно двое на станции. Да и не очень любят астронавты приезжать к нам зимой. У них есть шутка, что в России есть две зимы – белая и зеленая (улыбается). - Очень интересно, на каком языке общаются космонавты и астронавты на станции? - При подготовке к полету мы учим английский, американцы учат русский, но по факту, при общении, получается «рунглиш». С Крисом (Крис Кэссиди, американский астронавт. - Прим. автора) мы общались на английском, он с нами на русском, в какой-то момент это все перемешивалось, но мы всегда понимали друг друга. К слову, экипаж получился дружный. За полгода ни разу не поссорились. - Возникали ли у Вас трудности с адаптацией после полета? – Были трудности с вестибулярным аппаратом. Сначала надо адаптироваться к невесомости, а когда прилетаешь -  обратно к гравитации. Сильное укачивание в первые дни. У летчиков более сильный вестибулярный аппарат, им легче - есть опыт. Кроме того, мышцы за полгода отвыкают работать, там ведь не надо прилагать каких-то усилий больших, ходить. Когда мы приземлились, я поднял руку в скафандре и пошутил, что здесь можно «качаться», просто поднимая руку. Нужно было встать, чтобы дотянуться до люка, и ощущение было, что присед со штангой выполняешь. Как бы мы ни тренировались, а там есть и беговая дорожка, и велодорожка, и велотренажер, этого не хватает. Ведь на Земле мы находимся 24 часа в сутки под нагрузкой, а там всего два часа. - Возвращаясь к теме фото: какая самая интересная и редкая фотография была Вами сделана? -  В июле летела комета NEOWISE, самая яркая за последние семь лет, и я ее «поймал». Я занимался на тренажере, посмотрел в иллюминатор и увидел «серебристые облака». Это облака, которые летом образуются на высоте 80 километров. Они подсвечиваются солнцем, и получается как бы «шапочка» над обычными облаками. Это редкое явление. Я пошел его фотографировать и как раз увидел, что летит комета. Начал с Землей выяснять, что это за комета. Сделал фото в тот момент, когда она пролетала через серебристые облака. - Иван Викторович, что пожелаете ребятам, которые мечтают стать космонавтами?  Что нужно делать, чтобы стать достойным человеком и профессионалом своего дела? – Чтобы стать достойным человеком, надо много работать. Если есть мечта и цель, вы можете к ней идти. Мне всегда нравилась тема космоса, я этим горел. И кафедру в вузе выбрал соответствующую – ракетостроение. Когда я готовился к поступлению в «Военмех», год учил физику и математику дополнительно. Потом на первом курсе 12 апреля к нам приехали космонавты и выступали перед аудиторией, я послушал их и для себя решил, что хочу попробовать. Это решение крепло. А потом я уже не мог бы себе простить, если бы не попробовал что-то для этого сделать, и начал идти по этому пути. Первое – надо определиться и понять, куда именно двигаться. А потом каждый день по чуть-чуть что-то делать для того, чтобы приблизиться к цели. Если говорить о полете в космос, помимо работы, нужна удача. Есть ребята в отряде космонавтов, которые приложили немало усилий, но им не хватило везения. Командир экипажа, который мы дублировали, 14 лет шел к полету, а за полтора месяца до старта у него случились проблемы со здоровьем и его сняли с экипажа. - Как супруга отнеслась к Вашему полету в космос? – За десять лет она уже привыкла, к тому, что я периодически надолго уезжаю. Было много командировок во время подготовки. Это определенная тренировка и для семьи, есть время свыкнуться с мыслью, что меня не будет дома полгода. Жена и дети - молодцы, справились без проблем. - Как они вас встретили после полета? Может быть, вы попросили приготовить  что-то особенное?  - На Байконуре попросил включить в рацион пельмени (смеется). А на встречу с семьей наложил ограничения коронавирус. Они и проводить меня не смогли приехать, и встречали только на Чкаловском. Детей в итоге я не видел восемь месяцев. Жену пустили ко мне, а детей и своих родителей я смог увидеть лишь через стекло. Спустя две недели после возвращения приехал домой и обнял дочку и сына. Материал подготовила Татьяна Ганчикова Фото автора