Моё завещание. Глава 4. Носовец. Юшенков
Третья глава
Сергей Носовец и Сергей Юшенков
Продолжу повествование при помощи серии миниатюр, относящихся к тому времени, когда я был парламентским корреспондентом - в Верховном Совете РСФСР/РФ и на Съездах народных депутатов РСФСР/РФ. То учреждение действительно было похоже на парламент. Госдума - уже намного меньше, хотя поначалу сохраняла некие парламентские черты, но в какой-то момсент перестала быть местом для дискуссий. В последние годы депутаты пытаются дискуссии возобновить, но получается у них плохо - они превратились в послушный придаток исполнительной власти.
В Белом доме хасбулатовско-ельцинского периода бывало весело. И страшно.
Многие уже не помнят, а молодые даже и не знают, что в нашей политической реальности было такое понятие "народный депутат". Сначала - народные депутаты СССР, а потом - народные депутаты РСФСР/РФ. В сентябре-октябре 1993 года с ними покончили весьма радикальным способом. А до этого я три года варился в их котле, вращался в их кругах и тесно с ними общался.
Тут что любопытно? Все они рванули в политику под влиянием горбачевского "ветра перемен". Именно они сделали Ельцина президентом России. Затем немногие из них достигли степеней известных. И - сдулись, спеклись, сошли на нет, удалились в тень, даже не за кулисы, а совсем прочь с политических подмостков. Хотя пребывали в самом зрелом и "расцветном" возрасте для политиков.
Только двое - Сергей Степашин и Владимир Лукин - остались надолго хотя бы при должностях, впрочем, декоративных, не оказывающих никакого влияния на политику. И еще двое-трое сидели во второсортных посольствах.
Налицо потерянное поколение, которое могло бы сегодня править Россией, да не сумело.
Почему так вышло? Тут требуется глубокая аналитика. Но для начала я хочу вспомнить некоторых из них поименно. Быть может, так проще дать ответ на сакраментальный вопрос. Начну с двух Сергеев. Оба уже покойники...
От расцвета до заката
Сергей Носовец. К сожалению, ныне покойный, скоропостижно скончался 46 лет от роду в 2004 году.
Между прочим, типичный народный депутат. С весьма характерными перипетиями политического пути.
С Сережей я познакомился в 1990 году. Перестроечный тележурналист из Омска, он был членом Комитета по делам СМИ, куда я первым делом отправился, как только стал парламентским корреспондентом и попал в Белый дом.
Он делил кабинет с двумя молодыми журналистами-депутатами - Расулом Микаиловым из Дагестана и Игорем Збронжко из Кузбасса. Увы, их обоих я потерял из виду в 1993 году, но как потом выяснил, у обоих всё сложилось благополучно. И слава Богу.
Мы были коллегами и ровесниками. Все трое числились "радикальными демократами", что вполне соответствовало курсу моей газеты - общественно-политической версии еженедельника "Мегаполис-Экспресс" - в то время. Мы быстро и легко сошлись и постоянно общались. Но только по работе, без совместных выпивок и прочих фамильярностей. Я всегда считал, что надо держать дистанцию с ньюсмейкерами, даже близкими по духу и воззрениям.
Утром 19 августа 1991 года из окон их кабинета, выходивших на Краснопресненскую набережную, я наблюдал за первыми танками ГКЧП, надвигавшимися на "очаг демократии". Сейчас всё это вызывает улыбку, но тогда было не до смеха. Хотя и не до паники. Преобладало спокойное упрямство и уверенность в собственной правоте. Несмотря на все зловещие предзнаменования, мы верили, что "наша возьмет". Именно так я думал тогда. Не считаю нужным приукрашивать задним числом.
Сергей Носовец вел себя в те дни спокойно и достойно, как и большинство народных депутатов.
Так же вели себя оставшиеся в Белом доме народные депутаты и в сентябре-октябре 1993 года. К тому времени всякие демшизовые газетёнки взяли себе моду издеваться над "нардепами", но они были, как правило, мужественные люди.
Нынешние думцы не сумели бы так же достойно справиться с подобными испытаниями, в этом я убежден. Есть тут отзвуки крылатой лермонтовской фразы "Да, были люди в наше время". Что ж, и это верно.
В 1993-м Сергея Носовца уже не было в Белом доме. Он оказался по другую сторону баррикад. Вполне логичная метаморфоза.
Носовец, как подсолнух, всегда выбирал сторону сильного. Сперва таким "солнцем" был Руслан Хасбулатов, взявший в руки всю власть в здании парламента. На этой почве между мной и Сергеем случались конфликты и недопонимания.
После того, как схлынула революционная эйфория, началась рутинная работа парламентского корреспондента. А это, как и почти вся политическая журналистика в России, бесконечная повесть о превышении власти. И нет повести похабнее на свете, господа...
Именно этим - превышением власти - активно отличался Руслан Имранович, до того, как он поссорился с Борисом Николаевичем. Будучи не более, чем спикером, председательствующим в собрании, он принялся укреплять свою личную власть.
Мы в газете писали разоблачительные заметки на эту тему, я добывал компрометирующую спикера информацию. А Хасбулатова поддерживала передача "Парламентский вестник России", которую вел Носовец со товарищи. В связи с чем мы несколько разошлись. Но это были еще цветочки.
Вскоре активным превышением власти занялась президентская сторона, да таким, что все хасбулатовские штучки показались детской забавой.
Мы в отделе политики переключились на разоблачение козней Ельцина и его команды. А Сергей Носовец перешел на сторону Ельцина, которого справедливо посчитал более сильным. В Кремле он со временем нашел себе мощного покровителя - начальника Службы безопасности президента Александра Коржакова. А в Белом доме, по номинальному месту работы, фактически перестал появляться.
Мы не виделись несколько лет. Однако, когда в середине 90-х Сергей Носовец стал руководителем Информационного управления Администрации президента, я по старой памяти к нему заходил и брал интервью для "Общей газеты". Он не чинился, не изображал из себя большого начальника, жаловался на козни вышестоящих чиновников, правда - не для печати. Всё было по-дружески. На наших отношениях политические перипетии не сказались.
Без руля и без ветрил
Крупной фигурой Сережа так и не стал, хотя, как я узнал постфактум, был момент, когда его чуть не сделали главой телекомпании "Останкино". На полном серьёзе! Даже не знаю, с кем сравнить. Миша Леонтьев во главе Первого канала и то смотрелся бы солиднее. Ну да ладно...
Однажды некий подонок пытался мне слить какой-то "компромат" на Носовца, и был послан куда подальше. Я такими делами не занимаюсь. Все-таки мы с Сергеем были хоть и не закадычными друзьями, но точно - приятелями.
Когда погорел Коржаков, дела Сергея стали совсем плохи. И он пошел ко дну. Есть такой хороший русский глагол "опустился". Но я не хочу погружаться в бытовые подробности.
Последние наши встречи - очень грустная история.
Я на время отошел от политической журналистики, работал в "Мегаполис-Экспрессе" второй, бульварной, реинкарнации, когда Носовец меня разыскал. Пришел в редакцию, наш интеллигентный охранник его узнал - смотрел когда-то "Парламентский вестник России" и запомнил в лицо.
Мы попили кофе в буфете, Сережа рассказал, что работает помощником Илюмжинова - правда, так и не объяснил, в чем именно состоит эта работа, мог данный факт и выдумать для вящей солидности, одолжил 500 рублей и ушел.
Потом еще несколько раз одалживал мелкие суммы. Я прекрасно понимал, что он не сможет отдать. Когда он позвонил мне в очередной раз, я признался, что через день уезжаю в Италию, и свободных денег у меня не осталось. Так оно, в общем, и было, хотя пятихатку я мог бы найти, да мне это всё надоело, откровенно говоря.
За что себя до сих пор корю.
Сережа больше не звонил. О его преждевременной и скоропостижной кончине я узнал случайно, задним числом.
Было очень грустно. Помочь ему я все равно ничем бы не смог, но хоть проводил бы в последний путь.
Сергей Носовец был неплохим парнем. Ни в коем случае не подлецом, готовым на любые гадости ради собственного возвышения. Он был просто слабым, без стержня, без руля и без ветрил. Всегда старался прикрепиться к кому-то более сильному.
Да только сильный вдруг может стать слабым и начнет спасать собственную шкуру, стряхивая с нее тех, кто успел к ней "прикрепиться". В политике так заведено. Сережа не угадал. Не хватило расчетливого цинизма. Царствие ему Небесное.
Последний рыцарь прямого пути
Теперь речь пойдет совсем о другом, можно сказать - противоположном по характеру народном депутате. Тоже, увы, покойном.
Сергей Юшенков, в отличие от своего тезки Носовца, пытался заниматься политикой - как он ее понимал. Карьерный успех его не волновал. Взгляды его всегда отличались прямолинейностью и дихотомичностью, то есть двуцветностью, без оттенков.
С другой стороны, Дон Кихот в знаменитом мюзикле "Человек из Ламанчи" поёт: "Вот мой девиз - прямые пути". Сергей мог присоединиться к этому девизу.
Он был прежде всего полковник-политработник, мобилизованный и призванный на борьбу "за демократию". Но в то же время человек исключительной честности и порядочности, что нетипично для его коллег.
Другое дело, что избранная им политическая стезя регулярно сводила Сергея с подонками и проходимцами - сначала с Михаилом Полтораниным, у которого Сергей был заместителем в Федеральном информационном центре (об этой агитпроп-структуре все уже забыли), потом с жуликом Владимиром Головлевым (павшим жертвой криминальной разборки), циником-конъюктурщиком Виктором Похмелкиным и, наконец, с Борисом Абрамовичем Березовским. Последняя капля стала, к сожалению, роковой.
Познакомились мы с Сергеем Юшенковым при весьма занятных обстоятельствах.
Шел романтический 1990 год. Пик борьбы "прогрессивных" народных депутатов с "номенклатурой" и "коммунистическим режимом". Примерно в таких категориях я тогда рассуждал. И участвовал в этой борьбе. Понятно, с какой стороны.
И вот мой редактор отдела политики Анатолий Костюков придумал интересный ход. На Кутузовском проспекте было спец-ателье для "номенклатуры". Костюков, ранее работавший в "Сельской жизни", издании ЦК КПСС, знал все кроки маршрута. И он предложил найти народного депутата РСФСР от этого округа и попытаться вместе с ним войти в это ателье: ведь по закону народных избранников обязаны всюду пускать.
Мы знали, что нужным нам депутатом является полковник Юшенков, сторонник Ельцина и Демократической России. И заранее ясно было, что нас не впустят. На то и делался разоблачительный расчет.
Сергей с радостью откликнулся, и мы с ним пошли штурмовать спец-ателье. Нас, естественно, не впустили. Мы устроили шумный хэппенинг, вволю оттянулись и поиздевались над бдительными вахтерами, нарушавшими Конституцию. Получился отличный репортаж о "засилье номенклатуры, препятствующей, стоящей на пути", ну и так далее.
Когда власть сменилась, Юшенкову в этом же ателье пошили костюм, о чем он мне со смехом рассказывал. Впрочем, после 1991 года там могли пошить костюм кому угодно, были бы деньги. Я сам хотел туда обратиться, но поленился, предпочел купить готовый костюм в магазине, но это уже несущественно.
А с Сергеем мы подружились.
Наши взгляды на политическую ситуацию всё больше расходились, но это никак не влияло на личные отношения. Мы яростно спорили, но никогда не ругались.
Я решительно осуждал Юшенкова, когда он стал замом у Полторанина в ельцинском агитпроповском заведении под названием Федеральный информационный центр. ФИЦ был одним из первых всходов на тучной ниве кремлевских контор по обработке мозгов населения, которые нынче разрослись, словно пушкинские ядовитые анчары.
Я говорил Сергею, что Полторанин - такой же "демократ", как я - папа римский, что они в ФИЦе переняли худшие образцы советской пропаганды. Он в ответ рассказывал об опасности "коммуно-фашистского", "красно-коричневого" реванша, якобы исходящей из недр хасбулатовского Верховного Совета, и в этом противостоянии не приходится выбирать соратников по борьбе, интеллигентская брезгливость, мол, только мешает. Я возражал, доказывал, что авторитарные замашки Ельцина ничем не лучше этой мифической угрозы.
Дискуссия продолжилась на так называемом "Конституционном совещании" в Кремле. Помнится, я там даже невольно проник в зал, куда журналистов не пускали - мы с Юшекнковым шли рядом и вели такой насыщенный диалог, что охранники, видимо, приняли и меня за участника мероприятия, так как на него созвали весьма разношерстную публику.
Я тщетно пытался внушить Сергею, что сочиненная Шахраем (еще одним соратником-"демократом") супер-президентская Конституция рано или поздно сыграет дурную шутку с ее симпатизантами и горячими сторонниками (так оно и вышло, как известно).
Но последний романтик, рыцарь без страха и упрёка Юшенков, в отличие от бессовестного циника Полторанина и прочих ельцинских своекорыстных прихлебателей, твердо вел свою прямую линию, верил в нее и не признавал никаких полутонов.
Гримасы свободы слова
Был и еще один занятный эпизод. В 1992 году знаменитому главному редактору Егору Яковлеву фактически подарили - с барского "демократического" плеча - несколько зданий, ранее принадлежавших ВГТРК "Останкино", которое Егор до того возглавлял, откуда был уволен и получил отступные в виде издательства РТВ-Пресс и нескольких роскошных столичных зданий впридачу.
Сделку оформил Чубайс, глава Госкомимущества, простым росчерком пера, по-большевистски, совершенно не считаясь с законодательством. Естественно, ограбленное "Останкино" попыталось оспорить незаконную сделку через суд. Но Егор Яковлев считался "светочем демократии", в прессе началась шумная и гневная кампания в его защиту, а судебный иск изобразили как "атаку на свободу слова".
Я спросил Сергея, что он думает по этому поводу - все-таки, он был зампредом ФИЦ и еще числился членом Комитета по СМИ Верховного Совета РФ. Юшенков честно ответил, что Яковлев получил здания незаконно и что "свобода слова" тут ни при чем.
Я всё так и опубликовал, и заявление Юшенкова вызвало небольшой скандал. Сергей меня потом упрекал: он, мол, просто высказал личное мнение в частном порядке, а в результате стал выглядеть "реакционером" и "гонителем". Я ему возражал: ты же разговаривал с журналистом, никаких обязательств "не ссылаться" с меня не брал, надо было думать, тщательнее выбирать формулировки! Предложил ему официально опровергнуть свои собственные слова, он замахал руками и рассмеялся.
Потом он пошел в Госдуму, где мы по-прежнему продолжили наши дружеские дискуссии и споры. Когда я в 1995 году стал делать свои первые политические портреты для Эха Москвы, он перепечатывал их в своей газете "Демократический выбор России", хотя я иной раз не щадил его соратников, того же Гайдара, например. Но Юшенков умел смотреть шире.
Пожалуй, можно сказать, что он стал политиком. Умел выигрывать любые депутатские выборы. Однако своей прямой линии не изменял. Когда увидел, что соратники по Демвыбору России, превратившемуся в СПС, пошли на "соглашательство с режимом Путина" - а этот режим Сергей отвергал с самого начала, то решительно с ними размежевался. Основал "Либеральную Россию", сблизился с Березовским, потом размежевался и с ним, когда БАБ, в свою очередь, пошел на "соглашательство с коммунистами и Прохановым".
Последнее размежевание завершилось трагически... Сергея убили по заказу "товарища по партии" Поданева, который терял деньги из-за ухода Юшенкова. Не исключено - хотя и не было доказано - что за убийством мог стоять Березовский, ныне тоже покойный, ушедший из жизни подозрительным образом.
Только не надо представлять Юшенкова эдаким мрачным несгибаемым борцом и "комиссаром в пыльном шлеме". Он был отличным юмористом, даже сатириком, не слабее какого-нибудь Шендеровича.
Перу Юшенкова принадлежит некогда широко известный в кругах парламентских корреспондентов Законопроект о наследственном депутатстве. Он придумал образ Егора Шугаева, от имени которого сочинял смешные рассказы. Увы, политическая деятельность, хотя и давала массу поводов для самых бурных проявлений чувства юмора, не позволяла должным образом развернуть литературный талант.
Жаль, безумно жаль. Сергей Юшенков был настоящим человеком. Таких среди народных депутатов было совсем немного. А среди нынешней думской серой массы и вовсе не осталось.
Я регулярно бываю на Ваганьковском кладбище, там похоронена и мама, и бабушка, и почти вся моя семья. Всякий раз обязательно подхожу к его могиле. Царствие Небесное, светлая память!!
Необязательные мемуары
Сергей Носовец и Сергей Юшенков
Продолжу повествование при помощи серии миниатюр, относящихся к тому времени, когда я был парламентским корреспондентом - в Верховном Совете РСФСР/РФ и на Съездах народных депутатов РСФСР/РФ. То учреждение действительно было похоже на парламент. Госдума - уже намного меньше, хотя поначалу сохраняла некие парламентские черты, но в какой-то момсент перестала быть местом для дискуссий. В последние годы депутаты пытаются дискуссии возобновить, но получается у них плохо - они превратились в послушный придаток исполнительной власти.
В Белом доме хасбулатовско-ельцинского периода бывало весело. И страшно.
Многие уже не помнят, а молодые даже и не знают, что в нашей политической реальности было такое понятие "народный депутат". Сначала - народные депутаты СССР, а потом - народные депутаты РСФСР/РФ. В сентябре-октябре 1993 года с ними покончили весьма радикальным способом. А до этого я три года варился в их котле, вращался в их кругах и тесно с ними общался.
Тут что любопытно? Все они рванули в политику под влиянием горбачевского "ветра перемен". Именно они сделали Ельцина президентом России. Затем немногие из них достигли степеней известных. И - сдулись, спеклись, сошли на нет, удалились в тень, даже не за кулисы, а совсем прочь с политических подмостков. Хотя пребывали в самом зрелом и "расцветном" возрасте для политиков.
Только двое - Сергей Степашин и Владимир Лукин - остались надолго хотя бы при должностях, впрочем, декоративных, не оказывающих никакого влияния на политику. И еще двое-трое сидели во второсортных посольствах.
Налицо потерянное поколение, которое могло бы сегодня править Россией, да не сумело.
Почему так вышло? Тут требуется глубокая аналитика. Но для начала я хочу вспомнить некоторых из них поименно. Быть может, так проще дать ответ на сакраментальный вопрос. Начну с двух Сергеев. Оба уже покойники...
От расцвета до заката
Сергей Носовец. К сожалению, ныне покойный, скоропостижно скончался 46 лет от роду в 2004 году.
Между прочим, типичный народный депутат. С весьма характерными перипетиями политического пути.
С Сережей я познакомился в 1990 году. Перестроечный тележурналист из Омска, он был членом Комитета по делам СМИ, куда я первым делом отправился, как только стал парламентским корреспондентом и попал в Белый дом.
Он делил кабинет с двумя молодыми журналистами-депутатами - Расулом Микаиловым из Дагестана и Игорем Збронжко из Кузбасса. Увы, их обоих я потерял из виду в 1993 году, но как потом выяснил, у обоих всё сложилось благополучно. И слава Богу.
Мы были коллегами и ровесниками. Все трое числились "радикальными демократами", что вполне соответствовало курсу моей газеты - общественно-политической версии еженедельника "Мегаполис-Экспресс" - в то время. Мы быстро и легко сошлись и постоянно общались. Но только по работе, без совместных выпивок и прочих фамильярностей. Я всегда считал, что надо держать дистанцию с ньюсмейкерами, даже близкими по духу и воззрениям.
Утром 19 августа 1991 года из окон их кабинета, выходивших на Краснопресненскую набережную, я наблюдал за первыми танками ГКЧП, надвигавшимися на "очаг демократии". Сейчас всё это вызывает улыбку, но тогда было не до смеха. Хотя и не до паники. Преобладало спокойное упрямство и уверенность в собственной правоте. Несмотря на все зловещие предзнаменования, мы верили, что "наша возьмет". Именно так я думал тогда. Не считаю нужным приукрашивать задним числом.
Сергей Носовец вел себя в те дни спокойно и достойно, как и большинство народных депутатов.
Так же вели себя оставшиеся в Белом доме народные депутаты и в сентябре-октябре 1993 года. К тому времени всякие демшизовые газетёнки взяли себе моду издеваться над "нардепами", но они были, как правило, мужественные люди.
Нынешние думцы не сумели бы так же достойно справиться с подобными испытаниями, в этом я убежден. Есть тут отзвуки крылатой лермонтовской фразы "Да, были люди в наше время". Что ж, и это верно.
В 1993-м Сергея Носовца уже не было в Белом доме. Он оказался по другую сторону баррикад. Вполне логичная метаморфоза.
Носовец, как подсолнух, всегда выбирал сторону сильного. Сперва таким "солнцем" был Руслан Хасбулатов, взявший в руки всю власть в здании парламента. На этой почве между мной и Сергеем случались конфликты и недопонимания.
После того, как схлынула революционная эйфория, началась рутинная работа парламентского корреспондента. А это, как и почти вся политическая журналистика в России, бесконечная повесть о превышении власти. И нет повести похабнее на свете, господа...
Именно этим - превышением власти - активно отличался Руслан Имранович, до того, как он поссорился с Борисом Николаевичем. Будучи не более, чем спикером, председательствующим в собрании, он принялся укреплять свою личную власть.
Мы в газете писали разоблачительные заметки на эту тему, я добывал компрометирующую спикера информацию. А Хасбулатова поддерживала передача "Парламентский вестник России", которую вел Носовец со товарищи. В связи с чем мы несколько разошлись. Но это были еще цветочки.
Вскоре активным превышением власти занялась президентская сторона, да таким, что все хасбулатовские штучки показались детской забавой.
Мы в отделе политики переключились на разоблачение козней Ельцина и его команды. А Сергей Носовец перешел на сторону Ельцина, которого справедливо посчитал более сильным. В Кремле он со временем нашел себе мощного покровителя - начальника Службы безопасности президента Александра Коржакова. А в Белом доме, по номинальному месту работы, фактически перестал появляться.
Мы не виделись несколько лет. Однако, когда в середине 90-х Сергей Носовец стал руководителем Информационного управления Администрации президента, я по старой памяти к нему заходил и брал интервью для "Общей газеты". Он не чинился, не изображал из себя большого начальника, жаловался на козни вышестоящих чиновников, правда - не для печати. Всё было по-дружески. На наших отношениях политические перипетии не сказались.
Без руля и без ветрил
Крупной фигурой Сережа так и не стал, хотя, как я узнал постфактум, был момент, когда его чуть не сделали главой телекомпании "Останкино". На полном серьёзе! Даже не знаю, с кем сравнить. Миша Леонтьев во главе Первого канала и то смотрелся бы солиднее. Ну да ладно...
Однажды некий подонок пытался мне слить какой-то "компромат" на Носовца, и был послан куда подальше. Я такими делами не занимаюсь. Все-таки мы с Сергеем были хоть и не закадычными друзьями, но точно - приятелями.
Когда погорел Коржаков, дела Сергея стали совсем плохи. И он пошел ко дну. Есть такой хороший русский глагол "опустился". Но я не хочу погружаться в бытовые подробности.
Последние наши встречи - очень грустная история.
Я на время отошел от политической журналистики, работал в "Мегаполис-Экспрессе" второй, бульварной, реинкарнации, когда Носовец меня разыскал. Пришел в редакцию, наш интеллигентный охранник его узнал - смотрел когда-то "Парламентский вестник России" и запомнил в лицо.
Мы попили кофе в буфете, Сережа рассказал, что работает помощником Илюмжинова - правда, так и не объяснил, в чем именно состоит эта работа, мог данный факт и выдумать для вящей солидности, одолжил 500 рублей и ушел.
Потом еще несколько раз одалживал мелкие суммы. Я прекрасно понимал, что он не сможет отдать. Когда он позвонил мне в очередной раз, я признался, что через день уезжаю в Италию, и свободных денег у меня не осталось. Так оно, в общем, и было, хотя пятихатку я мог бы найти, да мне это всё надоело, откровенно говоря.
За что себя до сих пор корю.
Сережа больше не звонил. О его преждевременной и скоропостижной кончине я узнал случайно, задним числом.
Было очень грустно. Помочь ему я все равно ничем бы не смог, но хоть проводил бы в последний путь.
Сергей Носовец был неплохим парнем. Ни в коем случае не подлецом, готовым на любые гадости ради собственного возвышения. Он был просто слабым, без стержня, без руля и без ветрил. Всегда старался прикрепиться к кому-то более сильному.
Да только сильный вдруг может стать слабым и начнет спасать собственную шкуру, стряхивая с нее тех, кто успел к ней "прикрепиться". В политике так заведено. Сережа не угадал. Не хватило расчетливого цинизма. Царствие ему Небесное.
Последний рыцарь прямого пути
Теперь речь пойдет совсем о другом, можно сказать - противоположном по характеру народном депутате. Тоже, увы, покойном.
Сергей Юшенков, в отличие от своего тезки Носовца, пытался заниматься политикой - как он ее понимал. Карьерный успех его не волновал. Взгляды его всегда отличались прямолинейностью и дихотомичностью, то есть двуцветностью, без оттенков.
С другой стороны, Дон Кихот в знаменитом мюзикле "Человек из Ламанчи" поёт: "Вот мой девиз - прямые пути". Сергей мог присоединиться к этому девизу.
Он был прежде всего полковник-политработник, мобилизованный и призванный на борьбу "за демократию". Но в то же время человек исключительной честности и порядочности, что нетипично для его коллег.
Другое дело, что избранная им политическая стезя регулярно сводила Сергея с подонками и проходимцами - сначала с Михаилом Полтораниным, у которого Сергей был заместителем в Федеральном информационном центре (об этой агитпроп-структуре все уже забыли), потом с жуликом Владимиром Головлевым (павшим жертвой криминальной разборки), циником-конъюктурщиком Виктором Похмелкиным и, наконец, с Борисом Абрамовичем Березовским. Последняя капля стала, к сожалению, роковой.
Познакомились мы с Сергеем Юшенковым при весьма занятных обстоятельствах.
Шел романтический 1990 год. Пик борьбы "прогрессивных" народных депутатов с "номенклатурой" и "коммунистическим режимом". Примерно в таких категориях я тогда рассуждал. И участвовал в этой борьбе. Понятно, с какой стороны.
И вот мой редактор отдела политики Анатолий Костюков придумал интересный ход. На Кутузовском проспекте было спец-ателье для "номенклатуры". Костюков, ранее работавший в "Сельской жизни", издании ЦК КПСС, знал все кроки маршрута. И он предложил найти народного депутата РСФСР от этого округа и попытаться вместе с ним войти в это ателье: ведь по закону народных избранников обязаны всюду пускать.
Мы знали, что нужным нам депутатом является полковник Юшенков, сторонник Ельцина и Демократической России. И заранее ясно было, что нас не впустят. На то и делался разоблачительный расчет.
Сергей с радостью откликнулся, и мы с ним пошли штурмовать спец-ателье. Нас, естественно, не впустили. Мы устроили шумный хэппенинг, вволю оттянулись и поиздевались над бдительными вахтерами, нарушавшими Конституцию. Получился отличный репортаж о "засилье номенклатуры, препятствующей, стоящей на пути", ну и так далее.
Когда власть сменилась, Юшенкову в этом же ателье пошили костюм, о чем он мне со смехом рассказывал. Впрочем, после 1991 года там могли пошить костюм кому угодно, были бы деньги. Я сам хотел туда обратиться, но поленился, предпочел купить готовый костюм в магазине, но это уже несущественно.
А с Сергеем мы подружились.
Наши взгляды на политическую ситуацию всё больше расходились, но это никак не влияло на личные отношения. Мы яростно спорили, но никогда не ругались.
Я решительно осуждал Юшенкова, когда он стал замом у Полторанина в ельцинском агитпроповском заведении под названием Федеральный информационный центр. ФИЦ был одним из первых всходов на тучной ниве кремлевских контор по обработке мозгов населения, которые нынче разрослись, словно пушкинские ядовитые анчары.
Я говорил Сергею, что Полторанин - такой же "демократ", как я - папа римский, что они в ФИЦе переняли худшие образцы советской пропаганды. Он в ответ рассказывал об опасности "коммуно-фашистского", "красно-коричневого" реванша, якобы исходящей из недр хасбулатовского Верховного Совета, и в этом противостоянии не приходится выбирать соратников по борьбе, интеллигентская брезгливость, мол, только мешает. Я возражал, доказывал, что авторитарные замашки Ельцина ничем не лучше этой мифической угрозы.
Дискуссия продолжилась на так называемом "Конституционном совещании" в Кремле. Помнится, я там даже невольно проник в зал, куда журналистов не пускали - мы с Юшекнковым шли рядом и вели такой насыщенный диалог, что охранники, видимо, приняли и меня за участника мероприятия, так как на него созвали весьма разношерстную публику.
Я тщетно пытался внушить Сергею, что сочиненная Шахраем (еще одним соратником-"демократом") супер-президентская Конституция рано или поздно сыграет дурную шутку с ее симпатизантами и горячими сторонниками (так оно и вышло, как известно).
Но последний романтик, рыцарь без страха и упрёка Юшенков, в отличие от бессовестного циника Полторанина и прочих ельцинских своекорыстных прихлебателей, твердо вел свою прямую линию, верил в нее и не признавал никаких полутонов.
Гримасы свободы слова
Был и еще один занятный эпизод. В 1992 году знаменитому главному редактору Егору Яковлеву фактически подарили - с барского "демократического" плеча - несколько зданий, ранее принадлежавших ВГТРК "Останкино", которое Егор до того возглавлял, откуда был уволен и получил отступные в виде издательства РТВ-Пресс и нескольких роскошных столичных зданий впридачу.
Сделку оформил Чубайс, глава Госкомимущества, простым росчерком пера, по-большевистски, совершенно не считаясь с законодательством. Естественно, ограбленное "Останкино" попыталось оспорить незаконную сделку через суд. Но Егор Яковлев считался "светочем демократии", в прессе началась шумная и гневная кампания в его защиту, а судебный иск изобразили как "атаку на свободу слова".
Я спросил Сергея, что он думает по этому поводу - все-таки, он был зампредом ФИЦ и еще числился членом Комитета по СМИ Верховного Совета РФ. Юшенков честно ответил, что Яковлев получил здания незаконно и что "свобода слова" тут ни при чем.
Я всё так и опубликовал, и заявление Юшенкова вызвало небольшой скандал. Сергей меня потом упрекал: он, мол, просто высказал личное мнение в частном порядке, а в результате стал выглядеть "реакционером" и "гонителем". Я ему возражал: ты же разговаривал с журналистом, никаких обязательств "не ссылаться" с меня не брал, надо было думать, тщательнее выбирать формулировки! Предложил ему официально опровергнуть свои собственные слова, он замахал руками и рассмеялся.
Потом он пошел в Госдуму, где мы по-прежнему продолжили наши дружеские дискуссии и споры. Когда я в 1995 году стал делать свои первые политические портреты для Эха Москвы, он перепечатывал их в своей газете "Демократический выбор России", хотя я иной раз не щадил его соратников, того же Гайдара, например. Но Юшенков умел смотреть шире.
Пожалуй, можно сказать, что он стал политиком. Умел выигрывать любые депутатские выборы. Однако своей прямой линии не изменял. Когда увидел, что соратники по Демвыбору России, превратившемуся в СПС, пошли на "соглашательство с режимом Путина" - а этот режим Сергей отвергал с самого начала, то решительно с ними размежевался. Основал "Либеральную Россию", сблизился с Березовским, потом размежевался и с ним, когда БАБ, в свою очередь, пошел на "соглашательство с коммунистами и Прохановым".
Последнее размежевание завершилось трагически... Сергея убили по заказу "товарища по партии" Поданева, который терял деньги из-за ухода Юшенкова. Не исключено - хотя и не было доказано - что за убийством мог стоять Березовский, ныне тоже покойный, ушедший из жизни подозрительным образом.
Только не надо представлять Юшенкова эдаким мрачным несгибаемым борцом и "комиссаром в пыльном шлеме". Он был отличным юмористом, даже сатириком, не слабее какого-нибудь Шендеровича.
Перу Юшенкова принадлежит некогда широко известный в кругах парламентских корреспондентов Законопроект о наследственном депутатстве. Он придумал образ Егора Шугаева, от имени которого сочинял смешные рассказы. Увы, политическая деятельность, хотя и давала массу поводов для самых бурных проявлений чувства юмора, не позволяла должным образом развернуть литературный талант.
Жаль, безумно жаль. Сергей Юшенков был настоящим человеком. Таких среди народных депутатов было совсем немного. А среди нынешней думской серой массы и вовсе не осталось.
Я регулярно бываю на Ваганьковском кладбище, там похоронена и мама, и бабушка, и почти вся моя семья. Всякий раз обязательно подхожу к его могиле. Царствие Небесное, светлая память!!
Необязательные мемуары