Неча на зеркало пенять... (Часть II)
(окончание)
Мы говорим, что экономику страны перенапрягла гонка вооружений, а на самом деле – нет. Не в гонке дело. Сегодня на «Прямой линии президента» было отчетливо показано, что страну разрушило.
Колхозы и совхозы, которые при Сталине – и это послевоенный период – кормили всю страну, к концу восьмидесятых «еле на ладан дышали». С весны и до глубокой осени на полях трудились научные сотрудники, рабочие и служащие различных заводов и фабрик. «В борьбе за урожай на колхозные поля вышли студенты и рабочие» – так раньше писали и говорили?
Я родилась ближе к концу шестидесятых и, хоть и была довольно маленькой, но помню, что какое-то время мама пользовалась прачечной, в выходные мы обязательно всей семьей шли в кино или театр, а после ужинали в ресторане. Помню, как я боялась трепангов, которые лежали в витрине «стекляшки», любила мороженое крем-брюле, эскимо и фруктовый чай. Помню, как меня отправляли в рыбный магазин за паюсной икрой с пол-литровой банкой, как мама выбирала сигов и хамсу, а папа что-то в мясном отделе. В булочной лежало сортов пятнадцать белого хлеба, пять – черного, и разные батоны, булочки и сайки. И колбаса тогда не была в дефиците. А потом все это стало исчезать с прилавков. Не стало икры, трепангов, сигов и балыков, исчезли стерлядь, палтус и налим, и только камбала пучила на нас мутные пустые глаза. А потом и она исчезла, и мы запели песенку про серебристого хека и ледяную, итогом семейного союза которых стала мойва.
Я помню, как продукты становились худшего качества, и как в столовых супы превращались в хлёбаво, котлеты в «сало с хлебом», и так далее. У нас дача была довольно далеко от города, и если мы покупали сметану, то нести ее нужно было очень осторожно, поскольку принести можно было масло. А потом в сметану стали что-то добавлять и сколько ее не бей – мало не собьешь.
Вышесказанное относилось не только к пищевой промышленности. Ровно то же самое происходило и с легкой, и «категорией А»… Тенденция везде была одна.
И вот здесь снова нужно ненадолго вернуться в досталинский и сталинский периоды нашей истории.
Фактически — то, что делал Сталин со страной, обязан был сделать Николай II. Но у него просто духу не хватило, и он предпочел предать страну и народ, чем прослыть тираном. Ленин реанимировал страну из клинической смерти, а Сталин провел реабилитацию. Но частью функций пришлось пожертвовать. Это как удалить гангренозную конечность.
Я не знаю и знать не хочу о том, был ли другой путь, были ли другие возможности – все было так, как было, и всякое сослагательное являет собой только лишь пустословие.
Было так!
Проводимая в нарождающейся стране индустриализация – это другой технический уровень производства, основанный на научных достижениях. Воплотить теорию в практику при помощи кайла и лопаты – ну очень сложно. Однако же воплощали как-то. И еще маленький нюанс: экономика Российской Империи была более сложноорганизованной нежели та, что создал Сталин. Откровенно говоря, Сталин упростил экономику СССР до натурального обмена. Конечный продукт производства становился товаром только попадая на прилавок, а до этого момента он был единицей обмена. В сталинской экономике предприятия ничего друг другу не продавали, они обменивались продуктами своего труда без учета их себестоимости, поскольку таковой и не существовало. Отсюда и трудодни, и фунт гвоздей на фунт лампочек, и талоны членам профсоюзов, и так далее. Вспоминайте замечательную эпопею Остапа Бендера в погоне за миллионами. Ильф и Петров великолепно и доступным для понимания языком описали реалии тогдашней экономики.
Данного рода скудость потребительских товаров была вызвана тем, что страна действительно перестраивалась и вставала на индустриальные рельсы – раз, два – одновременно с этим страна выживала в условиях эмбарго, и три – закладывались основы для перехода к принципиально иному способу хозяйствования. Новые технологии внедрялись повсеместно, в том числе и в сельском хозяйстве – вот эти все лески, перелески, обводные канавки вокруг полей – это на тот момент было новым словом в агротехнике. А еще страна готовилась к войне – создавались площадки для эвакуации промышленных предприятий, выстраивались логистические потоки и так далее.
Потом война, победа и новое восстановление с теми же исходными данными, что и на заре создания государства. И экономическую стратегию было решено не менять – она себя оправдала и продолжала это делать.
Я не знаю, по какой причине Хрущев решил уничтожить сталинское наследие: вместо продолжения развития агротехники – вырубка лесов и внедрение кукурузы, за что его и прозвали «треплом кукурузным»; вместо интенсификации производств их экстенсификация; нарушение логистических потоков, а главное — изменилась экономика страны и все стало товаром. Несмотря на безналичный характер экономических отношений между предприятиями, все стало товаром – сырье, труд, средства производства, конечный продукт…
Брежнев частично смог остановить разрушение народного хозяйства, но изменить экономику он уже был не в состоянии. Остановить, но не восстановить.
Действительно, к середине восьмидесятых наследие Хрущева – имитация работы — заполонило собой все властные структуры, все промышленные производства. И народ, глядя на руководство, тоже имитировал трудовую деятельность. Ну а потом рассчитывать на людей, которые все это видели, и пусть и не до конца осознавали происходящее, но общее понимание ситуации в обществе существовало – было глупо.
СССР был замечательной страной, но создавал ее Сталин, и после него руководить этой державой мог бы человек, имеющий сходный со сталинским менталитет, мироощущение и миропонимание. Такого человека не нашлось.
Еще раз повторюсь: до Николая II – «За веру, царя и отечество», при Николае – «Долой царское самодержавие», при Сталине – «За Родину, за Сталина».
До Николая, как бы ни науськивали народ британцы, как бы ни накачивали «социальной справедливостью» социалисты – народ верил и главе государства, и правительству. И цари, и правительство верили в народ. В Николая верил только Колчак (на самом деле не только Колчак, но процент веривших царю и в царя был ничтожно мал), а Николай верил кузенам.
В первой части статьи есть фото старой Нытвы. А вот это Нытва сталинской эпохи
Водная станция, где можно было взять напрокат лодку, а нагуляв аппетит на просторах нытвенского пруда, пообедать в кафе «Парус», после посидеть в сквере и умиротворившись душевно и зарядившись физически — топать домой, чтобы с утречка бодрым и отдохнувшим начать новый день.
Водная станция до сих пор есть, лодок – нет. Скамьи, с которых можно наблюдать за ходом водных соревнований – есть, но наблюдать сейчас можно только мусор.
Как это место выглядит сегодня можно посмотреть на нашем телеграм канале «Утки на Нытвенском пруду» и «У Водной станции»
Но наиболее полно, на мой взгляд, иллюстрируют то, о чем я говорю, вот эти фото:
Не знаю, где-то в больших городах сохранилась еще такая парковая скульптура, парки с фонтанами и скамейками – не современные, а вот эти, из пятидесятых? То, над чем хихикали в конце восьмидесятых – пионеры с горнами, девушки с веслами, летчики в унтах, колхозницы, или вот как здесь — аквалангисты…
Вот такие «малые формы» отражают действительность и показывают будущность – то, к чему движемся. Здесь воплощенное «светлое коммунистическое завтра», находящиеся даже в таком состоянии скульптуры – это «не о жратве, а о духе». Люди изображены одухотворенными и это читается даже сейчас. И это навеяно «сталинским» духом. Хрущевское было сродни натюрмортам ранних голландцев – реалистично, но уже приземлено. Много работающих людей, что-то индустриальное или колосящееся, сельские пасторали с комбайнами и обедами на полях. Хорошие работы, но они уже не о духовном. А в брежневский период уже проглядывает индивидуализм.
Я не стану сравнивать сталинскую архитектурную монументальность с хрущевским минимализмом, основанном на идее «пусть хуже, но больше» и брежневскую лапидарную функциональность – это несравнимо ни в чем. Сталинское – основательное и для жизни, после него – временное, для «потерпеть».
К 1993 году народ терпеть устал, да и уже не для чего было терпеть — финал проглядывал очень четко. Так что народ себе колбасу не выбирал, это партийные элиты выбирали для себя именьица в Европе. А что до развала СССР, то… партию, которая из-под прилавка распродавала по «своим да нашим» остатки благополучия, надо было убирать от власти. Люди за Ельциным пошли потому, что он партбилет на стол бросил. Обманулись, поскольку вообразили в нем истинного коммуниста. Ну а дальше все по накатанным рельсам.
Нынешняя «Прямая линия с президентом» в очередной раз продемонстрировала — народ каким был тем и остался. И страна у нас — какой была при императоре Николае II, такой и осталась даже в наше время. Народ, как бы на него ни «тянули» правые с левыми, прогрессисты с традиционалистами, социалисты и монархисты и прочие представители самых разнообразных политических и гендерноизвращенных сообществ… — остался прежним.
Народ пойдет за идеей, которая позволит расти в духе — и к религиозности это отношения не имеет. Народ у нас и в общем целом, и в индивидуальном частном – монархист. Прослушайте еще раз «Прямую линию», вспомните Ходынку, ленинских ходаков и все сразу станет понятно.
А грех 1993 года?
А что — грех?
Кто грешил — тот пусть и кается, и искупает. Неча на зеркало пенять…
Мы говорим, что экономику страны перенапрягла гонка вооружений, а на самом деле – нет. Не в гонке дело. Сегодня на «Прямой линии президента» было отчетливо показано, что страну разрушило.
Колхозы и совхозы, которые при Сталине – и это послевоенный период – кормили всю страну, к концу восьмидесятых «еле на ладан дышали». С весны и до глубокой осени на полях трудились научные сотрудники, рабочие и служащие различных заводов и фабрик. «В борьбе за урожай на колхозные поля вышли студенты и рабочие» – так раньше писали и говорили?
Я родилась ближе к концу шестидесятых и, хоть и была довольно маленькой, но помню, что какое-то время мама пользовалась прачечной, в выходные мы обязательно всей семьей шли в кино или театр, а после ужинали в ресторане. Помню, как я боялась трепангов, которые лежали в витрине «стекляшки», любила мороженое крем-брюле, эскимо и фруктовый чай. Помню, как меня отправляли в рыбный магазин за паюсной икрой с пол-литровой банкой, как мама выбирала сигов и хамсу, а папа что-то в мясном отделе. В булочной лежало сортов пятнадцать белого хлеба, пять – черного, и разные батоны, булочки и сайки. И колбаса тогда не была в дефиците. А потом все это стало исчезать с прилавков. Не стало икры, трепангов, сигов и балыков, исчезли стерлядь, палтус и налим, и только камбала пучила на нас мутные пустые глаза. А потом и она исчезла, и мы запели песенку про серебристого хека и ледяную, итогом семейного союза которых стала мойва.
Я помню, как продукты становились худшего качества, и как в столовых супы превращались в хлёбаво, котлеты в «сало с хлебом», и так далее. У нас дача была довольно далеко от города, и если мы покупали сметану, то нести ее нужно было очень осторожно, поскольку принести можно было масло. А потом в сметану стали что-то добавлять и сколько ее не бей – мало не собьешь.
Вышесказанное относилось не только к пищевой промышленности. Ровно то же самое происходило и с легкой, и «категорией А»… Тенденция везде была одна.
И вот здесь снова нужно ненадолго вернуться в досталинский и сталинский периоды нашей истории.
Фактически — то, что делал Сталин со страной, обязан был сделать Николай II. Но у него просто духу не хватило, и он предпочел предать страну и народ, чем прослыть тираном. Ленин реанимировал страну из клинической смерти, а Сталин провел реабилитацию. Но частью функций пришлось пожертвовать. Это как удалить гангренозную конечность.
Я не знаю и знать не хочу о том, был ли другой путь, были ли другие возможности – все было так, как было, и всякое сослагательное являет собой только лишь пустословие.
Было так!
Проводимая в нарождающейся стране индустриализация – это другой технический уровень производства, основанный на научных достижениях. Воплотить теорию в практику при помощи кайла и лопаты – ну очень сложно. Однако же воплощали как-то. И еще маленький нюанс: экономика Российской Империи была более сложноорганизованной нежели та, что создал Сталин. Откровенно говоря, Сталин упростил экономику СССР до натурального обмена. Конечный продукт производства становился товаром только попадая на прилавок, а до этого момента он был единицей обмена. В сталинской экономике предприятия ничего друг другу не продавали, они обменивались продуктами своего труда без учета их себестоимости, поскольку таковой и не существовало. Отсюда и трудодни, и фунт гвоздей на фунт лампочек, и талоны членам профсоюзов, и так далее. Вспоминайте замечательную эпопею Остапа Бендера в погоне за миллионами. Ильф и Петров великолепно и доступным для понимания языком описали реалии тогдашней экономики.
Данного рода скудость потребительских товаров была вызвана тем, что страна действительно перестраивалась и вставала на индустриальные рельсы – раз, два – одновременно с этим страна выживала в условиях эмбарго, и три – закладывались основы для перехода к принципиально иному способу хозяйствования. Новые технологии внедрялись повсеместно, в том числе и в сельском хозяйстве – вот эти все лески, перелески, обводные канавки вокруг полей – это на тот момент было новым словом в агротехнике. А еще страна готовилась к войне – создавались площадки для эвакуации промышленных предприятий, выстраивались логистические потоки и так далее.
Потом война, победа и новое восстановление с теми же исходными данными, что и на заре создания государства. И экономическую стратегию было решено не менять – она себя оправдала и продолжала это делать.
Я не знаю, по какой причине Хрущев решил уничтожить сталинское наследие: вместо продолжения развития агротехники – вырубка лесов и внедрение кукурузы, за что его и прозвали «треплом кукурузным»; вместо интенсификации производств их экстенсификация; нарушение логистических потоков, а главное — изменилась экономика страны и все стало товаром. Несмотря на безналичный характер экономических отношений между предприятиями, все стало товаром – сырье, труд, средства производства, конечный продукт…
Брежнев частично смог остановить разрушение народного хозяйства, но изменить экономику он уже был не в состоянии. Остановить, но не восстановить.
Действительно, к середине восьмидесятых наследие Хрущева – имитация работы — заполонило собой все властные структуры, все промышленные производства. И народ, глядя на руководство, тоже имитировал трудовую деятельность. Ну а потом рассчитывать на людей, которые все это видели, и пусть и не до конца осознавали происходящее, но общее понимание ситуации в обществе существовало – было глупо.
СССР был замечательной страной, но создавал ее Сталин, и после него руководить этой державой мог бы человек, имеющий сходный со сталинским менталитет, мироощущение и миропонимание. Такого человека не нашлось.
Еще раз повторюсь: до Николая II – «За веру, царя и отечество», при Николае – «Долой царское самодержавие», при Сталине – «За Родину, за Сталина».
До Николая, как бы ни науськивали народ британцы, как бы ни накачивали «социальной справедливостью» социалисты – народ верил и главе государства, и правительству. И цари, и правительство верили в народ. В Николая верил только Колчак (на самом деле не только Колчак, но процент веривших царю и в царя был ничтожно мал), а Николай верил кузенам.
В первой части статьи есть фото старой Нытвы. А вот это Нытва сталинской эпохи
Водная станция, где можно было взять напрокат лодку, а нагуляв аппетит на просторах нытвенского пруда, пообедать в кафе «Парус», после посидеть в сквере и умиротворившись душевно и зарядившись физически — топать домой, чтобы с утречка бодрым и отдохнувшим начать новый день.
Водная станция до сих пор есть, лодок – нет. Скамьи, с которых можно наблюдать за ходом водных соревнований – есть, но наблюдать сейчас можно только мусор.
Как это место выглядит сегодня можно посмотреть на нашем телеграм канале «Утки на Нытвенском пруду» и «У Водной станции»
Но наиболее полно, на мой взгляд, иллюстрируют то, о чем я говорю, вот эти фото:
Не знаю, где-то в больших городах сохранилась еще такая парковая скульптура, парки с фонтанами и скамейками – не современные, а вот эти, из пятидесятых? То, над чем хихикали в конце восьмидесятых – пионеры с горнами, девушки с веслами, летчики в унтах, колхозницы, или вот как здесь — аквалангисты…
Вот такие «малые формы» отражают действительность и показывают будущность – то, к чему движемся. Здесь воплощенное «светлое коммунистическое завтра», находящиеся даже в таком состоянии скульптуры – это «не о жратве, а о духе». Люди изображены одухотворенными и это читается даже сейчас. И это навеяно «сталинским» духом. Хрущевское было сродни натюрмортам ранних голландцев – реалистично, но уже приземлено. Много работающих людей, что-то индустриальное или колосящееся, сельские пасторали с комбайнами и обедами на полях. Хорошие работы, но они уже не о духовном. А в брежневский период уже проглядывает индивидуализм.
Я не стану сравнивать сталинскую архитектурную монументальность с хрущевским минимализмом, основанном на идее «пусть хуже, но больше» и брежневскую лапидарную функциональность – это несравнимо ни в чем. Сталинское – основательное и для жизни, после него – временное, для «потерпеть».
К 1993 году народ терпеть устал, да и уже не для чего было терпеть — финал проглядывал очень четко. Так что народ себе колбасу не выбирал, это партийные элиты выбирали для себя именьица в Европе. А что до развала СССР, то… партию, которая из-под прилавка распродавала по «своим да нашим» остатки благополучия, надо было убирать от власти. Люди за Ельциным пошли потому, что он партбилет на стол бросил. Обманулись, поскольку вообразили в нем истинного коммуниста. Ну а дальше все по накатанным рельсам.
Нынешняя «Прямая линия с президентом» в очередной раз продемонстрировала — народ каким был тем и остался. И страна у нас — какой была при императоре Николае II, такой и осталась даже в наше время. Народ, как бы на него ни «тянули» правые с левыми, прогрессисты с традиционалистами, социалисты и монархисты и прочие представители самых разнообразных политических и гендерноизвращенных сообществ… — остался прежним.
Народ пойдет за идеей, которая позволит расти в духе — и к религиозности это отношения не имеет. Народ у нас и в общем целом, и в индивидуальном частном – монархист. Прослушайте еще раз «Прямую линию», вспомните Ходынку, ленинских ходаков и все сразу станет понятно.
А грех 1993 года?
А что — грех?
Кто грешил — тот пусть и кается, и искупает. Неча на зеркало пенять…