«Снайпер-фрау» — ужас Восточного фронта
Снайперская пара у меня была Маруся Чибенцева. Из Ижевска Удмурдской АССР. Мы с ней дружили. И вот, нас, очень много девушек, отправили 1 марта 1944 года на фронт.
— Пара формировалась прямо в школе?
— В школе. Как пришли еще в гражданском, как стали с Марусей Чигвинцевой рядом, так мы с ней парой и остались.
— И тренировались вы парой?
— Парой.
— Получается, всю группу отправляли на один участок фронта? Или как?
— Нет. Нас выпускали очень много, сейчас не могу сказать, сколько, но отправляли на все фронта.
— Но все равно группа держалась? Сколько у вас, шесть пар было?
— Человек 12, шесть пар. Одновременно. Отделение 10 человек, но у нас побольше было.
— Сколько всего у вас немцев убитых?
— Я не помню, в бою убитыми немцы не считаются, только в обороне.
— Как засчитывали убитых?
-Командир, в чьей траншее мы находились, записку писал. А мы приносили бумажку.
— Ну не очень понятно, допустим, Вы его только ранили?
— Да, может быть. А мы считали убитым.
— То есть упал — убит.
— Да. А как проверить?
— Какая обычно дистанция для стрельбы?
— В школе или на фронте?
— На фронте.
— И 1200 метров и 200 метров было. Наша оборона шла очень близко. Один раз немцы пошли в атаку на нашу траншею и забрали девчат в плен, и там поубивали. Убили Клаву Монахову. Один солдат только спасся, там была такая земляночка заброшенная, скорей ямочка в земле просто, накрытая плащ-палаткой, занесенной снегом, он туда спрятался. Немцы продержались сутки, так он так и лежал там сутки.
— А стандартная дистанция, с которой стреляли? Или, скажем, оптимальная?
— Ну, как сказать? Винтовка на два километра по прямой стреляла. А так на 800 метров наблюдение могло вестись. А школе мы стреляли и на 200, и на 300. И ночные стрельбы были. Всякие стрельбы были.
— И ночные тоже были?
— И ночные были. А как же?
— А на фронте стреляли ночью?
— Нет.
— И при лунном свете тоже?
— Нет. Чуть светает — мы шли на позицию, чуть стемнеет — мы шли обратно. Мы были не в траншее, а при КПКП — командном пункте командира полка.
— А с одной позиции сколько выстрелов делали?
— Один надо. Разве можно два?
— Иначе тебя убьют?
-Конечно!
— То есть, фактически получается, один выстрел в день.
— Да, если убьешь, а то и одного нет.
— А пара всегда рядом находилась или?..
— На расстоянии вытянутой руки. Все время вместе. Некоторые выходили за оборону, но мы не выходили. Почему? Потому, что чтобы выйти за оборону, надо разминировать поля. А это очень сложно и опасно для жизни саперов. Потом мы стояли как солдаты, днем, пока солдаты отдыхали. Вот траншея и там пятьдесят человек солдат. Солдат 10, не больше, стояли ночью.
— Боевое охранение?
— Да.
— То есть вы стреляли из окопов солдат охранения?
— Да.
— А в атаке не засчитывали убитых?
— Не засчитывали. Да мы и не должны были быть в атаке. Но мы были.
— А с тем снайпером как-то разобрались, который убил вашу напарницу, вашу пару?
— А как там разберешься? Ведь это тут же наступление началось. Мы ее похоронили, и началось наступление. Может, и разобрались, но что-то не до этого было. Я так переживала, так тяжело это было.
— А что еще важно, кроме отличной стрельбы, для успеха?
— Маскироваться! Очень хорошо замаскироваться надо. Нас в школе из-за этого так гоняли. Иногда — раз, сядешь, и вся на виду. Надо так замаскироваться, чтобы тебя не было видно. Под природу. Когда мы приехали в снегу, нам костюмы дали специальные.
— А летом? Вам поменяли камуфляж?
— Зеленый. Тогда не было пятнистого. Зеленые брюки дали, зеленую гимнастерку. Мы все время в брюках были, не в юбках. Зимой в зимних, летом в летних.
— Вы бинокли использовали?
— Нет. Только оптический прицел.
— Но у оптического прицела угол не очень большой?
— 800 метров видно очень хорошо. Сидишь, не шевелясь, а если шевельнешься, значит, тебя уже засекли. Снайпер — он лежит спокойненько и видит на два километра, и ширина 800. Он все обозревает. Когда я уже устаю, я говорю «Маруся, я перестаю», — она начинает наблюдать. Потому что задача снайпера уничтожать командный состав, пулеметные точки, каких-то связистов, которые бегают. Их тоже надо уничтожать. Солдат не обязательно, а в основном — офицерский состав, командиров. Сделаешь один выстрел, винтовку немножко опустишь и лежишь. Ждешь, когда напарница выстрел сделает. Когда уже темно становилось, тогда мы уходили с позиций.
— У Вас были гранаты?
— Были, были. Обязательно на поясе две гранаты. Одна для фашистов, другая для себя, чтобы не попасть в фашистский плен. Это обязательно.
— Вы стреляли при боковом ветре?
— Стреляли, нас учили. И по движущимся мишеням. По-всякому. Одни стреляли, другие крутили эти мишени. У нас в школе одни траншеи были хорошие, большие, а другие маленькие, и, не дай Бог, туда назначат, целый день лежишь в снегу. Придешь, аж портянки от ног отрываешь. У всех ноги болели.
— Потому что приходилось в снегу лежать?
— Да. И на фронте тоже в болотах лежали. Да, под Ленинградом — там одни болота. Там кони пройдут, под копытцем водичка. Ею умоешься, и даже попьешь, из этого копытца.
— У вас Мосинская была винтовка? Обычная?
— «Трехлинейка» со штыком. Обыкновенная. Со штыком обязательно и с оптическим прицелом.
— А штык зачем?
— На всякий случай, если в атаку идти. Лопата, котелок, две гранаты, патроны, перевязочный пакет.
— А наиболее дальняя цель, которую вам удалось поразить?
— Под Днепром, пулеметчика, и снайпера.
— Сколько там дальность была?
— Через поле, они в сарае сидели. Километр, наверное. Если не больше. Но до двух километров поражала.
— Касательно вашего прикрепления. Вы были прикреплены к полку? Это отделение снайперов прикреплялось к стрелковому полку?
— К полку. И закреплялась за нами траншея. Это место, где мы все время ходили, пока наступление не началось. В определенном месте.
— А в чем смысл? Ведь нельзя же занимать одну и ту же позицию.
— А там места полно. Там можно двигаться, 500 метров, а мы вдвоем.
— Вас могли перебросить из одного полка в другой? Или таких случаев не бывало? Всегда с одним полком?
— Были. Нас сначала в один полк всех запихали, в 52-й, тридцать с чем-то человек. Потом 12 остались в 52-ом, 12 в 54-ом и 12 в 56-ом. Перебросили нас по отделениям.
— Скажите, во взводах стрелковых были штатные снайперы?
— Вы знаете, только один на Ленинградском фронте под Кенигсбергом, я его запомнила — Алексей (фамилию даже не помню), один мужчина. Нас привели, он один. Нет, еще был один — грузин, и еще один, не смоленский ли? Четверо мужчин было под Ленинградом.
— Это были штатные снайперы полка?
— Да. Самоучки.
— Как к вам относилось местное население?
— Мы Неман перешли. Идем с девчонками. Тогда мне казалось старые, а сейчас я бы сказала молодые, лет 50-ти, идут навстречу муж с женой, несут молоко. И показывают — пейте. А девчонки говорят — не будем. Вдруг отравлено? А мне так неудобно, что они с душой нам предлагают, а мы отказываемся. И я говорю: «А я выпью». И выпила молоко, и ничего со мной не случилось. А под Кенигсбергом пригласили нас и угощали, стол хороший нам накрыли, угощали нас. А потом одни нас приглашали: чернику с молоком ели. Девчонок приглашали.
— Брали ли Вы трофеи?
— Про трофеи я расскажу. Под Смоленском вечером выйдешь, гарью несет и одни печные трубы торчат. А днем, жарко было, в июле, летом, лошади все потные от жары, и повозки, и тут тряпье лежит. Мы снимаем сапоги, выбрасываем свои потные, грязные портянки, выбираем что подходящее, навертываем и идем дальше. Тяжело нести, сами-то еле идем, какие тут трофеи? Нам разведчики шоколад иногда давали. Не только давали, они накрыли целый стол: какого только не было шоколада. Они на какой-то склад напали. И нас пригласили. Вот мы объелись тогда шоколада этого.
Из воспоминаний Калугиной Клавдии Ефремовны
The post «Снайпер-фрау» — ужас Восточного фронта first appeared on ИСТОРИЯ ВЕЛИКОЙ РОССИИ.