Наполеон – беглец из России: Какими были последние дни Великой армии глазами французов
В конце декабря 1812 года остатки Великой армии Наполеона перешли через Неман и покинули территорию Российской Империи. Поход императора Франции в Россию завершился. При этом сам Наполеон был уже далеко, так как бросил свои отступавшие войска после Смоленска. О чём тогда говорил и думал Бонапарт, что он знал о перемещениях Кутузова и какая обстановка сложилась в отступавшем войске?
Кучер Егор
Про отступление армии Наполеона из России, которое закончилось её полным уничтожением, сказано и написано уже очень много. Битва под Красным, сокрушительная для Великой армии переправа через Березину, стычки с русскими казаками из авангардных частей атамана Матвея Платова, голод, десятки тысяч погибших от холода, факты каннибализма во французской армии — всё это было в действительности.
О многом мы знаем и от партизанов Дениса Давыдова, которые в декабре 1812 года рассказывали, что передвигаться им приходилось буквально по телам погибших французских солдат и офицеров. Картина была воистину ужасающая — многие французы грелись у костров на биваках и больше оттуда не вставали. Сотнями и даже тысячами они замерзали в деревенских избах в тщетных попытках согреться и найти приют.
Когда Великая армия из оставшихся после Москвы 110 тысяч человек сократилась до 29 тысяч, Наполеон доехал с ней до Сморгони, где бросил её, оставив на попечительство маршала Нея. В одной повозке с Наполеоном из армии бежал его личный адъютант, обер-шталмейстер, бывший посол Франции в России граф Арман де Коленкур.
После окончания войны и заключения Наполеона на острове Святой Елены Коленкур написал мемуары о походе в Россию. Походе, от которого сам Коленкур, знавший Россию и находившийся в хороших отношениях с Александром I, тщетно пытался отговорить своего императора ещё весной 1812 года. Мемуары Коленкура считаются одним из достаточно достоверных источников о походе Наполеона в Россию. И тем ценнее записи генерала, сделанные им, когда Наполеон бежал от армии в Париж с ним вдвоём, вынужденный выдавать себя за помощника знатного господина, которого изображал из себя адъютант.
Фото: Scherl / Globallookpress
Арман де Коленкур
Для пояснения того, почему мы обращаемся к мемуарам Коленкура, стоит немного рассказать о его личности и карьере. Коленкур происходил из знатного французского семейства Лузиньянов и к моменту Великой французской революции уже сделал неплохую военную карьеру офицера. В период Директории, кстати, неоднократно попадал под подозрения из-за дворянского происхождения.
После «переворота 18 брюмера» в 1799 году, когда на трон взошёл Наполеон, продолжил карьеру военного, принял участие в Войне второй коалиции, а в 1801 году по протекции друга семьи, министра иностранных дел Франции Талейрана, впервые был послан в Санкт-Петербург, чтобы передать только что взошедшему на российский трон Александру I поздравление от Наполеона.
В 1802 году Коленкур был назначен одним из адъютантов Наполеона, а в 1804 году — обер-шталмейстером императора. В этой должности он отвечал за этикет при дворе Наполеона, за его личные конюшни и службы связи.
3 ноября 1807 года Коленкур был назначен послом Франции в России и переехал в Петербург. При этом Наполеон запретил ему жениться на возлюбленной — для церемонии бракосочетания согласие императора было необходимо. Жениться на своей избраннице Коленкур смог только после низложения Наполеона.
В Петербурге Коленкур был хорошо принят при дворе Александра I, между ними завязались непринуждённые и дружеские отношения, которые впоследствии сначала подпортят жизнь Коленкуру, а затем спасут её. 25 сентября 1808 года Коленкур был награждён орденом Святого Андрея Первозванного.
С 1810 года Наполеон начал упрекать Россию в нарушении торговой блокады Англии, заявляя, что русские продолжают принимать английские корабли в Архангельске. Коленкур тогда пытался помирить императоров. В мемуарах он пишет, что неоднократно говорил Наполеону, что нецелесообразно портить отношения с Россией, о хорошем отношении Александра I. Однако размолвка продолжилась.
Отступление «Великой армии» Наполеона из России. Фото: mil.ru
Начало катастрофы французов
В мемуарах Коленкура содержатся подробные записи о его беседах с Наполеоном по поводу похода в Россию. Если верить им, то Бонапарт не стремился покорить Российскую Империю (тем более что это было невозможно), но хотел навязать Александру I такие условия мира, которые были бы выгодны Франции, но не выгодны России. Главной же целью тут был удар по самому заклятому врагу Парижа, как полагал Наполеон, — по Англии.
Тем не менее во время похода в Россию Коленкур то и дело говорил своему императору о бесперспективности похода в Россию. Если верить его словам, то аргументов было очень много. Основной — Франции выгодно объединиться с Россией против Англии, а не воевать с обеими государствами. Этими речами обер-шталмейстер вызывал раздражение Наполеона. Одна из самых серьёзных их ссор произошла накануне Бородинского сражения, в котором на флешах Раевского погиб старший брат адъютанта, генерал Огюст де Коленкур. На следующий после сражения день Наполеон нарочно не выразил своему адъютанту никаких соболезнований.
После отступления из Москвы Коленкур стал летописцем крушения французской армии. Он отдавал должное полководческому таланту Кутузова и неоднократно отмечал, что Наполеон на самом деле очень долго ничего не знал о маневрах русской армии после того, как она перекрыла ему дорогу на Калугу, где французы могли рассчитывать на пополнение провианта. Вместо этого русская армия вынудила их уходить по старой Смоленской дороге, разорённой ещё во время нашествия на Россию.
Фото: Globallookpress
Интересно, что когда нам рисуют образ сокрушённого Наполеона, теряющего свою армию во время отступления, то представляют французского императора не совсем корректно. Он совершенно не чувствовал себя побеждённым, напротив, он полагал расположиться на зимние квартиры в Смоленске, собрать армию в кулак и на следующий год вновь атаковать. Как пишет Коленкур, предупреждавший Наполеона о морозах, тот поначалу наотрез отказывался в них верить. Под Вязьмой он писал:
Император никак не мог понять тактики Кутузова, оставлявшего нас в полном спокойствии. Погода была хорошая. Император опять несколько раз говорил, что "осень в России такая же, как в Фонтенбло"; по сегодняшней погоде он судил о том, какою она будет через 10-15 дней, и говорил князю Невшательскому, что "это — такая погода, какая бывает в Фонтенбло в день св. Губерта (3 ноября), и сказками о русской зиме можно запугать только детей".
Но к 7 ноября погода становилась всё более холодной, армия Наполеона растянулась и продолжала всё более жестоко страдать уже не только от голода, но и от холода. Армия начинала гибнуть.
Однако зрелище, которое представляла собою дорога начиная от Михайловки, было ужасным; многочисленные трупы наших эвакуированных раненых лежали на дороге; большинство из них погибли от холода или голода или же были покинуты теми, кому была поручена их перевозка. Наряду с этим дорога кишела отставшими,
— пишет Коленкур.
«Почти все шли пешком; император, который ехал в своём экипаже вместе с князем Невшательским вслед за гвардией, два-три раза в день выходил из экипажа и, по общему примеру, в течение некоторого времени шёл пешком, опираясь то на плечо князя, то на моё плечо или на кого-нибудь из своих адъютантов. Дорога и придорожная полоса с обеих сторон были усеяны трупами раненых, погибших от голода, холода и нужды. Даже на поле битвы никогда нельзя было видеть таких ужасов», — написал адъютант на следующий день, 8 ноября.
Коленкур пишет, что в Смоленске продовольствия для армии почти не оказалось, однако Наполеон с решимостью фанатика всё ещё верил в то, что армию можно реорганизовать. По мнению адъютанта, именно эта страсть заставляла Наполеона тащить за армией слишком много орудий и обозов, для чего уже не хватало лошадей.
Увы! Император строил себе иллюзии, и его заблуждение вело нас к гибели,
— отметил он.
«Я найду подкрепления на каждом шагу, — говорил он, — тогда как Кутузов будет ослаблять свои силы переходами и будет отдаляться от своих резервов. Он остаётся в стране, которую мы истощили. Для нас имеются склады, а русские будут умирать от голода. Увы, злосчастный рок преследовал нас и готовил для императора новые испытания: он с такой уверенностью говорил о складах, которые считал якорем спасения для армии, а на следующий день, то есть 16 ноября, они, как мы это вскоре узнали, попали в руки неприятеля», — писал Коленкур.
Крушение армии Наполеона
В битве при Красном русская армия не нанесла окончательного поражения Наполеону, однако потери его были ужасны: 6-13 тысяч убитых, 26 тысяч пленных и 228 орудий. Под Красным серьёзное поражение потерпел корпус французского генерала Евгения Богарне. Из 6 тысяч человек он лишился 2 тысяч только пленными, тогда как потери русской армии в этой стычке составили 800 человек.
Памятник М.И. Кутузову. Фото: Nikolay Orlov / Globallookpress
Также был разгромлен и корпус генерала Нея, насчитывавший 7-8 тысяч человек. После стычки с корпусом Милорадовича Ней отступил в лес, откуда после предложения капитуляции вышли и сдались в плен 6 тысяч французов. Сам Ней с остатками своего соединения перешёл Днепр, потеряв наибольшее число солдат в полыньях. В Оршу, куда к тому моменту дошёл Наполеон, Ней привёл 600-800 человек, то есть в 10 раз меньше, чем имел. Его корпус перестал существовать.
Коленкур умалчивает о потерях Нея. В мемуарах он признаёт, что Милорадович предложил Нею сдаться в плен, однако тот не согласился и перешёл Днепр, «потеряв мало людей». «Русским достались лишь наши орудия со сломанными замками», — написал он.
Тем не менее, Наполеон вынужден был уходить дальше и настоящей катастрофой его армии стала переправа через Березину. Известно, что само слово «березина» с тех пор вошло во французских обиход в значении «полная катастрофа». После прохода войск по переправам было отдано разрешение перейти реку остальным частям, в том числе, гражданским. Вот как описывает это Коленкур:
Как только было решено отступать, берег возле Веселова мгновенно превратился в арену неописуемого ужаса, отчаяния и гибели, особенно когда повторные атаки русских против последних оставшихся там корпусов прижали толпу некомбаттантов к реке. Все устремились на мосты, и они не замедлили рухнуть — скорее от беспорядка, чем от тяжести. Французы на другом берегу были горестными свидетелями этих сцен ужаса и жестокости, не будучи в состоянии прийти на помощь. Мы потеряли тогда 10 тысяч человек.
При этом он умалчивает о том, что часть переправ Наполеон приказал поджечь, просто наплевав на всех, кто ещё не успел переправиться.
До сражения при Березине у Наполеона было 40-45 тысяч человек. Потери французов оцениваются в 21 тысячу, при этом ещё 10 тысяч были взяты в плен как отставшие. Кутузов в донесении Александру I оценил потери Наполеона в 29 тысяч человек. В целом считается, что Наполеон потерял на Березине 35 тысяч человек. Многие из них замёрзли и утонули. Такова была судьба и инженерного корпуса, который наводил переправы в ледяной воде. Не менее половины погибли и в результате многочисленных стычек в момент переправы.
К этому моменту Минск, куда прибыл обильный обоз из Франции, уже был взят румынской армией Чичагова. Припасы для французской армии достались России. Наполеон понял, что только стремительное отступление может обезопасить его от удара в тыл армией Кутузова одновременно с вероятной встречей с Чичаговым.
В Сморгони Наполеон принимает решение покинуть армию, поручив её Нею. Император берёт с собой лишь Коленкура, чтобы вдвоём с ним пересечь Польшу, Австрию и добраться до Парижа. Даже тогда Бонапарт не считал себя побеждённым, полагая, что соберёт новую армию и снова двинется на неукротимую Россию.
В Вильно, — говорил он, — имеются хорошие продовольственные запасы, и там всё снова придёт в порядок. В Вильно больше средств, чем нужно, чтобы дать отпор неприятелю; так как русские изнурены не меньше нас и страдают от холода, как и мы, то они перейдут па зимние квартиры. Появляться будут только казаки,
— приводит слова наполеона Коленкур.
Поначалу император планировал сделать ставку на Польшу:
«Наши бедствия, — сказал он, — произведут во Франции большую сенсацию, но мой приезд уравновесит неприятные результаты этой сенсации. Он рассчитывал воспользоваться своим проездом через Варшаву, чтобы наэлектризовать поляков. Если они хотят быть нацией, — говорил он, — то они все поголовно поднимутся против своих врагов. Тогда я вооружусь, чтобы защитить их. Я смогу затем сделать Австрии те уступки, которых она так желает, и мы провозгласим тогда восстановление Польши. Австрия более заинтересована в этом, чем я, потому что она находится ближе, чем я, к русскому исполину. Если же поляки не выполнят своего долга, то для Франции и для всего мира вопрос упрощается, так как тогда легко будет заключить мир с Россией».
Коленкур также описал сани, в которых он проезжал с Наполеоном по Польше:
Это был старый ящик когда-то красного цвета, который поставили на полозья; он имел четыре окна, или, точнее, четыре оконных стекла, вставленных в источенные червями, очень плохо задвигавшиеся рамы. Эта развалина, на три четверти сгнившая, разъезжалась по всем швам и свободно пропускала ветер и снег; мне приходилось каждую секунду очищать наше помещение от снега, чтобы не промокнуть, когда он растает на наших сиденьях.
Фото: BAO / Globallookpress
Во время поездки Наполеон не очень много говорил с Коленкуром о России. Он считал, что её принуждение к миру — решённое дело кампании следующего года, когда Великая армия возродится и к ней вновь примкнут её союзники. Наполеон также был уверен, что поляки не дадут русским казакам перейти Неман. На это Коленкур замечал, что союзники вовсе не так верны, как видится Наполеону, и что все опасаются не «русского исполина», а как раз самого Наполеона, представители которого притесняют подданых в покорённых государствах. Наполеон возражал на это, что он «не завоёвывал эти страны», а «управляет ими как департаментами Франции». Он изумлённо спрашивал: «Чего же им ещё надо?».
Во всех бедах Наполеон винил только Англию, полагая, что она втянула в свои интересы Россию, согласившуюся нарушить торговое эмбарго. Лондон, по мнению французского императора, «доил» Европу, и промышленность континентальных стран служила лишь интересам британской короны. При этом себя он видел «спасителем Европы» от этого засилья.
10 декабря, когда состоялись эти беседы в санях, едущих через Польшу, жалкие остатки некогда Великой армии приближались к Неману. От 110 тысяч солдат и офицеров, вышедших из Москвы, до Немана добрались от силы 10 тысяч человек. Армия не была потрёпана, как полагал Наполеон. На её основе уже было нельзя воссоздать эту грозную силу, потому что она была уничтожена и выбыла из истории.
Заключение
Если говорить о дальнейшей судьбе Коленкура, то своим спасением после окончательного низложения Наполеона и реставрации Бурбонов на французском престоле он обязан лично Александру I. Имя Коленкура было вычеркнуто из списков преступников только после вмешательства российского императора. Коленкур смог, наконец, жениться на любимой женщине.
Заявления Наполеона в момент гибели его армии, и уже затем, когда он бежал через Польшу, бросив своих солдат умирать, были со слов Коленкура вовсе не такими пораженческими, как это могло казаться. Он до конца не верил в гибель армии, хотя лично видел тысячи умерших от холода и голода. На его глазах деградировал и ушёл мародёрствовать первый корпус, который всегда служил примером для остальных. Наполеон не мог не знать, что большинство солдат уже так или иначе погибли или попали в плен.
Также он не мог понять народного характера войны русских. Почему русские крестьяне с вилами в руках закалывают французских обозных и курьеров? Почему идёт партизанская война? И почему Кутузов не даёт ему решающего сражения?
Но время подтвердило правоту главнокомандующего русской армией, который берёг людей, пока армия неприятеля гибла и разлагалась. Более того, сражения под Малоярославцем, под Красным, на Березине внесли огромный вклад в разгром наполеоновской армии.
Однако после приезда в Париж Наполеон уверял:
Мы били русских повсюду и выиграли каждое сражение,
Главного тогда он так и не понял.