Как разрушалась экономика СССР при Брежневе. Дневник работника ЦК
«68% колхозов — убыточные. Государственные дотации на мясо и молоко — 30 млрд. Их производство стоит вдвое больше продаж… В ЦК докладывают — в Средней Азии полностью восстановлена мусульманская обрядность.»
«Какая была страна! Развалили перестройщики / демократы / либералы / самостийники (нужное подчеркнуть)».
Такое приходится слышать и от вполне успешных, демократически настроенных граждан. Почему-то многие уверены, что экономика СССР, хотя и сильно отставала от Запада, могла существовать еще долго и особых проблем не испытывала, пока ее не взялись перестраивать бездари или враги.
Не защищая управленческие умения «перестройщиков», следует признать — экономика СССР до 1985 года была в состоянии разложения, и процесс ускорялся с каждым годом.
Лучшим свидетельством этого процесса стали дневники Анатолия Черняева — работника аппарата Центрального комитета (высший партийный орган в промежутках между съездами) КПСС с 1950-х до роспуска партии после путча.
Оставив в стороне вторую половину дневника, в которой отражены события горбачевской «перестройки», когда автор был помощником Горбачева и провел с ним три дня в Форосе, следует изучить первую, в которой дана потрясающая хроника самораспада авторитарного государства в период за 13 лет до начала перестройки.
Эта хроника ведется изнутри, из самого центра управления страной, ведется человеком, который искренне стремится это государство спасти, улучшить, цивилизовать и укрепить.
Автор — заместитель заведующего международного отдела партии, прямого отношения к экономике не имел.
Тем не менее, Черняев постоянно присутствует на заседаниях Политбюро ЦК (руководящий орган Компартии СССР, который занимался политическими вопросами в период между пленумами), Секретариата ЦК (руководящий исполнительный орган партии, избирался на пленумах), на пленумах ЦК (заседание ЦК КПСС в полном составе, не реже раз в полгода), где в ожидании рассмотрения своего вопроса он слышит обсуждения экономических пунктов повестки дня и записывает услышанное в дневнике.
Дневники начинаются с 1972 года, когда Черняев работает с Леонидом Брежневым над подготовкой первого визита президента США Никсона в СССР.
Выделения в тексте — составителя.
1972 год. Брежнев еще здоров и энергичен, до маразма застоя далеко. А в экономике уже застой.
Политбюро слушает вопрос о подготовке к визиту. Автор присутствовал как участник подготовки. Речь заходит о соглашении с США о поставке газа, по которому США обеспечат СССР оборудованием и трубами для освоения нового Вилюйского месторождения.
По словам председателя Госплана (Государственный плановый комитет Совета Министров СССР — правительственный орган, который осуществлял общегосударственное планирование развития советской экономики — ИП] Байбакова, американцы «предлагают 2 варианта:
а) построить газопровод из Тюмени до Мурманска, а там — газосжижающий завод, и на корабли;
б) Построить газопровод из Вилюя через Якутск в Магадан.
Нам выгоднее последнее. Через 7 лет окупится. Все оборудование для строительства и эксплуатации ихнее».
Председатель Президиума Верховного Совета СССР Подгорный возмущается:
— Неприлично нам ввязываться в эти сделки с газом, нефтепроводом. Будто мы Сибирь всю собираемся распродавать, да и технически выглядим беспомощно. Что мы сами что-ли не можем все это сделать, без иностранного капитала?
Ответ Байбакова:
«1. Нам нечем торговать за валюту. Только лес и целлюлоза. Этого недостаточно, к тому же продаем с большим убытком для нас. Ехать на продаже золота мы тоже не можем. Да и опасно, бесперспективно в нынешней валютной ситуации.
2. Американцев, японцев да и других у нас интересует нефть, еще лучше — газ. Если мы откажемся, мы не сможем даже подступиться к Вилюйским запасам в течение по крайней мере 30 лет.
Технически мы в состоянии сами проложить газопровод. Но у нас нет металла ни для труб, ни для машин, ни для оборудования».
В конце 1972 года Пленум ЦК КПСС подводит итоги прошедшего года и утверждает план на следующий. Тот же Байбаков «заявил, что план 1972 г. не выполнен очень крупно, и план 73 года не будет выполнен, и что вообще неизвестно, как находить выход из положения».
Брежнев выступил с большим докладом:
— Не выполняем пятилетний план практически по всем показателям, за исключением отдельных.
— Как Вам не стыдно, товарищ Казанец (министр черной металлургии ВР) … хвалитесь, что выплавляете больше чем США… А качество металла? А то, что из каждой тонны только 40% выходит в продукцию, по сравнению с американским стандартом, остальное — в шлак и в стружку.
— Капитальное строительство. Незавершенные стройки. Старая болезнь. Мы прикинули: на каждую из 270 000 строек приходится по 12 рабочих! Предлагаю: заморозить все, кроме того, что должно было войти в строй в 1972 и 73 годах. Но эти — довести!
— Мы по-прежнему получаем 90 копеек на 1 рубль вложений, а американцы наоборот.
— Товарищ Тарасов [Министр легкой промышленности] — у Вас на складах … млн. пар обуви. Их уже никто никогда не купит, потому что фасоны лапотные. А ведь на них ушло сырье, которого, как вы говорите, вообще мало. Так ведь можно скупить все заграничное сырье и пустить его под нож.
— Мы не выполняем главного в постановлении XXIV съезда — подъема производительности, эффективности.
— Госплана, как организации, определяющей стратегическую перспективу и строго контролирующую ход нашей экономики, у нас нет!
Выходя из зала, будущий академик Арбатов (автор текста речи Брежнева) оказался рядом с директором ЗИЛа Бородиным и спросил впечатление. Ответ Бородина:
— Да, красиво. Писатели Вы хорошие. Но только мы все это слышали уже не раз. От разу к разу речи все красивее, а дела все хуже и хуже.
Итак, 1972 год. Брежнев еще здоров и энергичен, до маразма застоя далеко, Горбачев еще в Ставрополье, о работнике строительного треста Борисе Ельцине, кроме его родных и сотрудников, никто не слышал.
А экономика страны уже в застое. По качеству и эффективности все сильнее уступает американской, чрезмерные расходы растут, объема конечной продукции, особенно для населения — нет.
Глава государства всех подвергает критике. Единственное конкретное предложение — заморозить часть строек, оставив пусковые. Не те, что повысят качество и эффективность, которые не растут.
Следующий год, если кто помнит, назвали «3-й решающий».
Это все. Результата нет.
1973 год. Развал системы планирования.
Черняев присутствует на Секретариате ЦК и слышит обсуждение вопроса о «толкачах — командировочных от предприятий и ведомств по выколачиванию необходимых материалов.
Докладчики от комиссии приводили всякие смешные и «вопиющие» факты о том, как командировки используются для празднования юбилея начальства в Москве, для махинаций, туристических целей и т.д.
Но выступил заместитель Председателя Госснаба [Государственный комитет по материально-техническому обеспечению — правительственный орган СССР, который контролировал выполнение планов и распределение произведенного — ИП] и тоже на фактах показал: злоупотребления имеют место, но причина толкачества в другом.
Если директор металлургического завода отвечает, что за I квартал он, может быть, и выполнит план поставок, но в январе он даст только 13% заказа, в феврале — 27%, а в марте — все остальное, как должен работать завод, который имеет такого поставщика? Как выполнять свой план?
Или: стройке нужен металл такого-то сорта, ему присылают совсем не то, и это «не то» валяется и пропадает, потому что из него строить данный объект нельзя. А по тоннажу поставщик план выполнил и даже премию получил. И т.д.
Автор дневника удивляется, что секретари ЦК Соломенцев, Долгих, Устинов «очень резко поддержалы анализ Госснаба. Т.е. они все это видят и хорошо понимают, что дело в повсеместном и всеобщем невыполнении планов».
Видимо, в этом причина и большого количества незаконченных строек, о чем говорил Брежнев на Пленуме. Но все эти наделенные властью люди только называют причины, но ничего не меняют.
Конец 1973 года, новый Пленум ЦК с подведением итогов и принятием плана на следующий год.
Опять критика в выступлении Брежнева:
— План не выполнен по энергетике, металлу, химии, легкой промышленности и т.д. (где натуральные показатели труднее фальсифицировать).
— За три года Пятилетки прирост 44 млрд руб. из 103 млрд, запланированных на всю пятилетку. Значит, за оставшиеся 2 года надо дать 59 млрд руб.
— По тоннажу металлообрабатывающих станков мы производим столько же, сколько США, Япония и ФРГ вместе взятые, а по числу сделанных из этого металла станков и по их производительности далеко отстаем от каждой из них.
— Финляндия производит древесины в 10 раз меньше, чем мы, а выручает валюты от экспорта в 2 раза больше. Это потому, что от нас она уходит в необработанном виде.
— На складах скопилось на 2 млрд рублей не ходовых товаров. Это почти равно сумме капиталовложений во всю легкую промышленность на остаток пятилетки.
— Проект на строительство КАМАЗа был оценен в 1,7 млрд рублей. Теперь выяснилось, что потребуется еще 2,5 млрд рублей, а потом, может быть, и больше. И это при плановом хозяйстве, когда все централизовано в одних руках.
— Из одного кубометра древесины мы на три четверти производим продукции меньше, чем в капиталистических странах.
— Наши авиа и автодвигатели обладают гораздо меньшим моторесурсом, чем их.
— Запланировали превышение группы В (товары для населения ВР) над группой А (средства производства ВР). Но с 1971 года по-прежнему происходит изменение соотношения в пользу А. Планы по производству товаров народного потребления систематически не выполняются.
— Брежнев признал, что мы не можем преодолеть положение, когда предприятиям выгодно обманывать государство, и объяснение этому есть: на стороне количественных показателей и план, и премии, и традиция, и контроль инспекций. На стороне качества — одни только призывы и умные статьи в газетах.
В докладе перечисляется множество конкретных примеров бесхозяйственности, когда миллионные затраты средств, труда, ресурсов не дают никакой отдачи.
Какие же предложения, чтобы преодолеть все это? Автор дневника отмечает — реорганизация, создание комиссий и призывы.
Более того, во время подготовки доклада Арбатов слышит от Брежнева признание:
«Все успехи этого года были за счет политических средств (использование студентов, армии, горожан на уборке). Налаженного, действующего автоматически механизма у нас нет, и опять будем нажимать на соцсоревнование, награды, ордена и т.п.»
Еще интересные замечания от Брежнева:
— Плановое хозяйство не мешает хаосу и несбалансированности.
— Система показателей для предприятий мотивирует их убыточное для экономики страны поведение.
— Госплан не может определить перспективу развития экономики.
— Нет экономических, институциональных методов управления в принципе, есть только силовые, которые перестают работать и заменяются призывами.
В свое время фон Мизес писал, что центральный планирующий орган может составлять балансы на основе уже сложившихся связей и норм расходов. Но развитие требует их изменения, являющегося результатом работы специалистов и предпринимателей.
Госплан тут не в силах что-либо сделать. Ситуация в СССР в начале 1970-х — лучшее тому подтверждение.
Умные люди сформулировали в докладе Брежнева причины распада плановой системы. Но никаких изменений не происходит. Кто помнит, была попытка изменить систему плановых показателей, введя норматив чистой продукции (НЧП). Но и она ничем не закончилась.
1974 год.
Все то же. Пленум в конце года, посвященный итогам и планам на будущий год. «Вялый и бесстрастный Байбаков излагает ситуацию: „воз и ныне там“, т.е. об этом точно так же говорилось и на декабрьском Пленуме 73 год».
Очередная критика примеров бесхозяйственности, потерь и неэффективности расходов.
Автор записывает вывод: «экономический застой, нет новых идей».
Стоит обратить внимание. 1974 год — последний, когда глава государства Брежнев был здоров и искренне хотел развития и изменений. В 1975 году он заболел, промежутки прояснения, по словам автора, становились все короче, а все в стране замкнуто на него. «Без него ничего не делается, а он не может активно заниматься делами».
С этого момента застой становится полным.
Пока ситуация в экономике стабильна, хотя и по качеству, и эффективности сильное отставание от Запада, которое все увеличивается, и нет даже намека на улучшение.
1975 год. У партийных спичрайтеров кончились идеи. У руководства их и не было.
Готовится доклад к 25-го съезду КПСС. План пятилетки, каким он был сформулирован на 24-м съезде, не выполнен. При этом план каждого отдельного года выполнен, потому что он корректировался под реальное выполнение, а не под задачи пятилетки.
Автор экономической части доклада Бовин мучается, как это изложить. Для своих можно сказать, что план выполнен. Но иностранцы посчитают, сравнят с директивами 24-го съезда и разоблачат обман на всех «голосах».
Брежнев не понимает: «Ведь успехи-то есть! Все выросло, все увеличивается, всего больше становится. Чего еще нужно?» — Хотя еще год назад, когда был здоров, понимал и сам на пленуме критиковал.
Но автора доклада мучил еще и другой вопрос.
«Какова главная идея новой пятилетки? На XXIV съезде было сказано, что в основе девятой пятилетки должен быть рост благосостояния народа. Что девятая пятилетка — это пятилетка качества, производительности труда, соединения социализма с НТР (научно-технической революцией).
По всем этим параметрам никаких принципиальных сдвигов и достижений с момента съезда нет. Какая же новая идея должна быть заложена в новую пятилетку?
Пятилетка качества? Но ведь и о Девятой то же самое говорилось, и на XXIV съезде и на всех пленумах ЦК между съездами, и во всей пропаганде. И во всех текущих постановлениях ЦК по 36 экономическим вопросам об этом только и твердили».
Интересно, что проблема цели развития страны волнует спичрайтера совета ради красоты доклада. Руководителей государства, которые должны были бы предложить обществу эту идею и организовать ее исполнение, это не волнует совершенно.
Они ничего не меняли, и не собиралось менять. Но и у идеологической обслуги кончились идеи. Что же предложить широкой публике в качестве привлекательного предмета заботы руководства?
Наконец, Бовин придумал, как написать: «Рост производства группы» Б «(потребительские товары) не опередил роста группы» А «, вопреки решениям предыдущего съезда.» Не отказались ли мы от этой установки? Нет. Но мы и не научились еще ее обеспечивать«.
Странно сформулировал. Словно кто-то учится или будто бы собирается учиться. Вот и в план на 1976 год заложили рост «Б» меньше, чем «А». А то, что производится, низкого качества:
«Пришлось перевести в распродажу (из-за низкого качества и старомодности) на 2 млрд продукции ширпотреба, но она все равно осталась на полках».
Констатация случаев бесхозяйственности стала ритуалом. Автор приводит многочисленные факты коррупции со стороны высоких должностных лиц, которых Брежнев не позволяет привлечь к ответственности из-за хороших личных отношений.
1977 год. «Положение хуже, чем прежде и чем можно было предположить».
Секретариат ЦК. Слушают 1-го секретаря Московского обкома Конотопа о состоянии текстильной промышленности (на 40% она была в Московской области). В ответ на критику Конотоп возражает:
«30% прядильного и 50% ткацкого оборудования с дореволюционным стажем, красок современных нет, 8.000 рабочих не хватает, новые станки в пять раз дороже, а покупать их приходится из тех же средств, что дали по ценам на старые».
То есть на легкую промышленность, как и ранее, средства не выделяются, цены и планы не сбалансированы и идут вразнос. Секретариат ЦК в ответ потребовал «поднять», «улучшить». Денег на реконструкцию не дал.
В конце года по традиции Пленум ЦК и выступление Байбакова о выполнении плана текущего и о принятии плана на следующий год. «Такой тревоги и жесткости в оценке экономического положения я не помню в его выступлениях. Положение скверное. Хуже, чем можно было предположить, и чем было прежде».
1978 год. Сбережения населения уже не имеют товарного обеспечения.
Разговор с зам. министра внешней торговли и вице-президентом советско-американского экономического Совета В.М. Сушковым. Крупнейшие американские компании, видя, что правительство и Госбанк СССР не дают кредитов на покупку нужной продукции, предлагают деньги.
«Назовите десяток товаров, которые вы будете нам давать взамен. Пусть они не пойдут на рынках США и Западной Европы… У нас в „третьем мире“ есть просто принудительные рынки. Но дайте нам их».
Сушков начал стучать в разные министерства — нет таких товаров, которые они могли бы дать на экспорт. Для себя не хватает.
Далее — пленум ЦК, посвященный сельскому хозяйству.
«Колхозы и совхозы, производя продукции вдвое, втрое больше и, перевыполняя планы на 30-40 %, с каждым годом становились все убыточнее. Потому, что новый трактор, например, производительнее, допустим на 15-20%,а стоит он вдвое дороже.
Та же ситуация с услугами. Огромные вложения в сельское хозяйство возвращаются назад в промышленность и услуги, не улучшая дел на селе».
Арбатов (готовит доклад Брежнева к Пленуму, данные предоставляет Госплан) рассказывает автору:
«Если в предыдущей пятилетке в общем итоге цены были снижены на 840 млн рублей, то за 2 года этой пятилетки цены повышены на 1.4 млрд рублей.»
«120 млрд. рублей на сберкнижках, плюс около 40 млрд. рублей в кубышках. Товарной массой покрывается это на 40%, да и то, как считают эту массу? — По стоимости продукции! Но ведь значительная ее часть не покупается, а остается на полках».
Это все примеры ускоренного развала планового хозяйства. И это подготовка к исчезновению сбережений в Сбербанке в конце существования СССР. Уже в 1978 году эти сбережения не были ничем обеспечены.
1979 год. Состояние чрезвычайный и вызывает тревогу.
Секретариат ЦК слушает министра электротехнической промышленности, почему не увеличивается производство автокаров.
Министр объясняет: «половина болгарских автокар, полученных по импорту, и половина тех, которые я выпустил, стоят под заборами. Для них нет аккумуляторов. А аккумуляторов нет потому, что нет свинца, и Госплан изъял средства на строительство нового аккумуляторного завода, потому что там не из чего было бы делать продукцию».
«ЦК ничего не смог конкретно предложить для исправления положения — ни перераспределения средств, ни новых средств, ничего другого. Член Политбюро секретарь ЦК Кириленко читал мораль „Вы же коммунисты, ответственные товарищи. Нельзя, нехорошо так относиться к постановлению ПБ. Подумаешь, не дали вам денег“.
Брежнев на Пленуме ЦК: чрезвычайное положение» (транспорт), «вызывает тревогу«(снабжение продовольствием). Сколько, мол, говорили об эффективности и качестве, а перелома так и не добились.
Автор делает вывод: «Судя по разговору, не очень-то все это читают, никому уже не интересны эти всякие слова, за которыми ничего не следует».
1980 год. Афганистан и международная изоляция ускорили развал
Введены войска в Афганистан. США отказали в кредитах и не продают зерно. В результате проявились все слабости экономики.
Заместитель председателя Госбанка Иванов говорит автору о возможности дефолта страны.
Зам. министра финансов СССР: «Положение хуже, чем во время войны, так как тогда приходилось снабжать только города, а теперь — и деревню. Отовсюду идут требования и просьбы ввести карточки, но этого невозможно сделать не только по соображениям политическим, но и потому, что на это не хватит продуктов.
Фантастические размеры приобрело тезаврирование. Кольца с камнями стоимостью в 15 тыс. рублей идут нарасхват. Доверия к деньгам — никакого».
Нарастание демографических проблем:
«Прирост рабочей силы в 70-ые годы был 9 миллионов человек. В 80-х будет — миллион. Число занятых грубым ручным трудом в 70-ые годы не уменьшилось, а увеличилось. Зав. Отделом машиностроения Фролов: 800 000 станков стоят, так как нет станочников».
В стране уже нет достаточного прироста населения, чтобы экономика росла без роста производительности труда, да еще и при таких потерях.
«Оказывается, одних сотрудников вытрезвителей в стране 75 000 чел».
На Секретариате ЦК обсуждался вопрос «О хищениях на транспорте»:
— 9-11 000 автомашин скапливается в Бресте, потому что их невозможно передать в таком «разобранном» виде иностранцам;
— 25 % тракторов и сельскохозяйственных машин приходят разукомплектованными;
— 30 % автомобилей «Жигули» вернули на ВАЗ, так как к потребителю они пришли наполовину разобранными;
Обсуждение секретарями ЦК идеи «мобилизовать массы для борьбы с этим безобразием». Руководитель Гостелерадио Лапин: «Ну, если массы мобилизуем, тогда все поезда будут приходить совсем пустыми!»
Иноземцев (директор Института мировой экономики, один из спичрайтеров Брежнева) перед Пленумом ЦК: «весь этот план (на 1981 год) и план на пятилетку — сплошная липа. Ничего не сбалансировано. Положение в решающих отраслях аховое». Впервые на Пленуме не допустили критики.
Записка секретарей ЦК о забастовочном движении в СССР:
«В 1979 году имело место 300 „учтенных отказов от работы“, в которых участвовали более 9 тысяч человек. Причины: нормы оплаты труда, неправильное начисление и несвоевременные выплаты зарплаты, особенно премий, плохие условия труда, невнимание к жалобам».
Примеры разрушения системы поставок:
«Из-за недоставки сырья на Ворошиловоградском (ныне Луганськ) тепловозостроительном заводе с 3-гопо 10 сентября стоял прокатный цех. По той же причине почти два месяца стоял Васильевский завод холодильников („Кристалл“ в Василькове) под Киевом».
В 1970-е годы неэффективность дошла до начала распада. Война в Афганистане и санкции США этот распад ускорили. К 1981 году устойчивость экономики осталась в прошлом. Она уже не «стойкая, хотя и отсталая». Она уже разваливается.
1981 год. Для руководства все хорошо
26-й съезд КПСС. Уже нет ни проблем, ни критики. Никого не беспокоит, как представить невыполнение планов, какие идеи развития предложить.
Наоборот, с ростом добычи газа все хорошо! «За X пятилетку построено 29 000 км газопровода, в XI — будет построено 50 000!».
Еще в 1975 году Брежнев радовался: «весь прирост нефти, газа в стране за счет Тюмени … не пожалели средств и сил».
Разработанные с помощью США месторождения и построенные трубопроводы плюс резкий рост цен на углеводороды позволили замедлить распад советской экономики.
1982 год. Последний с Брежневым
Принимается Продовольственная программа. Академия медицинских наук уменьшила нормы питания, чтобы сделать реальным их достижение к 1990 году. Но специалистам, по мнению автора, уже было ясно, что и они достигнуты не будут.
Информация, ставшая известной в ходе подготовки программы:
68% колхозов и совхозов — убыточны. Государственные дотации на мясо, молоко, масло — 30 млрд рублей. В два раза дороже обходится их производство, чем продажа«.
«В 1938 году мы произвели 120 млн тонн зерна. Это при 173 млн населения. Это, когда в колхозах было всего 250 тыс. тракторов (а сейчас много миллионов), и когда там практически не было автомашин и никакой химии, никаких гербицидов.
В этом же году (цифра не опубликована) произведено 165 млн тонн при населении в 265 млн.»
Секретариат ЦК по химической промышленности. Выступление министра Листова:
«Производить их (изделия на уровне мировых стандартов — Ред.) даже в минимальных количествах не можем, при том, что ни один химический завод не работает с полной нагрузкой — у большинства производственные мощности загружены на 40-70%, а в Фергане на 6%, в том числе — построенные на валюту (купленные за рубежом).
Придуман даже термин: „несопряженное строительство“ для обозначения неодновременного ввода зависимых друг от друга производств, в результате чего весь „комплекс“ разложен и не работает».
Размышления над прочитанным
Как видно, проблемы 1972-го росли все последующие 10 лет.
Разбалансированность экономики увеличивалась, деньги имели все меньше товарного покрытия, качество товаров не удовлетворяло население, цены росли без всякой привязки к качеству или спросу, планы не выполнялись, поставки разрушались, и единственный источник финансирования этого бардака — резко выросшие доходы от экспорта нефти и газа — уже не спасали.
Руководство страны стало полностью недееспособным. Автор несколько раз замечает, что Брежнев с 1978 года и Черненко зачитывали свои доклады, иногда не понимая, что в них написано. Более того, в повседневной деятельности они высказывали другие мысли и действовали по-другому.
Руководство страны стремилось сохранить ситуацию на текущем уровне, опасаясь каких-либо изменений. Но экономика распадалась. Параллельно экономике шел распад социальных связей. Критика власти в народе стала привычной.
1976 год. Автор, член Ревизионной комиссии КПСС, становится свидетелем антисоветских разговоров в молочном магазине, которые он молча слушает, потому что возразить нечего — действительно, очереди и пустые прилавки. (Это в Москве, куда вся страна ездила за продуктами).
1973 год. Снимают с должности директора Института истории АН СССР Волобуева. Он жалуется на жизнь, на детей: «У этой публики 2 тенденции: одна ищет спасение в вожде, другая в демократии (например, альтернативных выборах и т.п.). От чего спасаться? От воровства, пьянства, безделья, безответственности, распада связей между властью и людьми, кроме как на основе страха?»
По тексту дневников разбросаны наблюдения — литература идет в личную жизнь человека, игнорируя общественные проблемы, публично произносятся откровенные антисоветские намеки, за которые еще недавно сажали, цензура следит только, чтобы прямо не назывались Брежнев, партия, СССР.
На Секретариате ЦК докладывают — в Средней Азии полностью восстановлена мусульманская обрядность, коммунистической риторикой слегка прикрываются. На многочисленных примерах и высказываниях окружающих автор показывает распад социальной жизни страны.
Интересны рассуждения автора о причинах разрушения экономики.
Он считает, что завышенные расходы на ВПК (военно-промышленный комплекс) забирают все ресурсы. Для уменьшения военных расходов автор считает правильным идти на сокращение вооружений, добиваясь паритета с США.
«40 % нашего национального дохода идет на военно-промышленный комплекс. И необратимо. Ибо — завоёвывать нас никто не собирается».
Почему не идет на это власть? Автор видит (справедливо), что опорой власти является КГБ и ВПК. Поэтому сократить их оказывается невозможно. Автор видит, что Госплан, пытаясь сбалансировать экономику, в действительности не дает предприятиям средств.
По всему тексту дневников разбросаны жалобы министров и секретарей обкомов — мол, дали бы деньги, самостоятельность, мы бы сделали лучше мировых стандартов. Автор сочувственно относится к таким жалобам и осуждающе — к ограничениям Госплана.
Такие взгляды высказывали наиболее вдумчивые, интеллигентные, продвинутые работники аппарата партии и правительства. Именно такие взгляды были положены в основу политики перестройки, а их носители взялись за реализацию этих взглядов.
Но из дневников видно, что взгляды этих людей не опирались на опыт и знания, были фрагментарными, не продуманными. Многолетнее изучение марксизма-ленинизма, оторванность от западной общественной мысли и экономической деятельности не позволило составить комплексную программу преобразований.
Как показал дальнейший опыт, сокращение ВПК в ходе перестройки оказалось разрушительным, выбив последний оплот из-под власти, но не заставив оборонные предприятия работать на гражданскую экономику.
Были существенно расширены права предприятий, но в системе оценки их работы, ответственности, финансирования, отношений собственности ничего не изменилось. При том, что и при плановом контроле застойных лет предприятия проявляли чудеса бесхозяйственности, чему есть примеры, во множестве приведенные в дневнике.
Получив самостоятельность, директора предприятий и колхозов, не имея ни мотивов для полезной работы, ни институтов финансового контроля (которые должны были заменить прямое принуждение), ни опыта работы без государственного планирования и снабжения, добили экономику полностью.
Но, как видно из дневников, от экономики СССР и так мало осталось к тому времени. Окончательный удар по ней нанесло падение цен на нефть.
Приводятся цифры — уже в 1986 году страна потеряла на этом валюты на 13 млрд советских рублей и еще 9 млрд руб из-за водки (сухой закон). Ситуация окончательно вышла из-под контроля.
Владимир Рапопорт: опубликовано в издании «Історична правда»