Дмитрий Дибров: «Телевидение – это то, во что его превращает палец вашей правой руки»
На днях к тому же Дмитрий удачно показался в программе «Модный приговор» и внес новую интонацию в интригу женского визуального преображения.
В эксклюзивном интервью Teleprogramma.pro Дмитрий поведал о светлых и темных сторонах карантина, о привычке разговаривать везде, как в кадре, приеме «эмоциональная точка», проверке друзей пандемией и о приятном знакомстве с Екатериной Скулкиной.
- Работа на телевидении полна форс-мажоров. Поскольку вы знакомы фактически со всеми телепрофессиями, включая сценариста, то могли ли вы в самых бурных фантазиях представить такой форс-мажор, как пандемия?
- Нет, конечно. Хотя как вы помните, мои работы строились на работе не с аудиторией в студии, а с одиноким зрителем по ту сторону экрана - «Антропология», «Воскресение с Дибровым», «Временно доступен». Здесь пандемия была бы бессильна.
Но вот программа «Кто хочет стать миллионером?» предполагает зрителей в студии, и здесь перемена ощущается. Хотя бы вот в чем.
Есть прием, который можно назвать «эмоциональная точка». Это когда ты доводишь диалог с гостем до момента, который безошибочно входит в резонанс с настроением большинства аудитории, что непременно сопровождается взрывом аплодисментов.
Вот в такой по инерции ждешь шквал аплодисментов. Притом не только ты – твои гости ведь, как правило, люди публичные, и они привыкли, что в момент эмоционального акцента всегда звучат аплодисменты…
А не тут-то было: зрителей нет, в студии гробовая тишина! И это проверка на профессионализм: сможешь ли ты без эмоционального подсказа, - а именно в нем и есть главная роль аудитории в студии - не потерять эмоциональную высоту ведения.
- Вам удалось! Но есть ли внутреннее ощущение, что ваше студийное львиное царство уменьшилось?
- У опытного ведущего отсутствует момент опоры на чужую эмоцию. За десятилетия работы в эфире телеведущий мало-помалу превращается в самостоятельную эмоциональную конструкцию.
То, что называется «гомеостат» – положение, когда система сама поддерживает себя в заданных параметрах. В ежедневности это даже выглядит чудачеством, домочадцы говорят: «Послушай, что ты говоришь, как выступаешь?». А мы иначе уже не можем, бессмысленно переключаться.
Во-первых, мы говорим, опираясь на диафрагму. Во-вторых, несколько громче, чем звучит бытовая речь. И в-третьих, мы формулируем не так, как принято в быту. Ведь для телеведущего речь - инструмент.
Что из всего этого следует? А то, что обстановка в студии для опытного телеведущего не так важна. Наш главный прицел - по ту сторону экрана.
- Сегодня люди ищут успокоения и развлечения и ваша программа – как элемент стабильности и досуга. Телезрители успевают делиться этим мнением с вами в соцсетях, например?
- Возможно, они и делятся с кем-то, только я их не читаю. Зачем телевизионщику лезть в соцсети? Ведь его, как и повальное большинство других, ждет там разочарование.
Ведь любой человек идет в соцсеть, чтобы найти дополнительное подтверждение своей незаурядности, почему же телеведущий исключение? Разве он не живой человек? Но Сеть не создана для ободрения, скорее это полигон для оттачивания злословия.
Но если обычный человек получает свою порцию оскорблений поэтапно, не сразу, телеведущий огребает все немедленно. Ведь естественно ненавидеть все, что является укором собственной судьбе.
Но вот что дано нам, останкинцам, в утешение: какую омерзительную критику в свой адрес я не нашел бы на бескрайних полях, знаю точно: в следующую субботу даже самый оголтелый критик послушно подсядет к экрану хотя бы затем, чтобы узнать, что критиковать. Значит я выиграл!
Итак, мы про себя не читаем. И все-таки знать, что ты из себя представляешь на самом деле, надо. И для этого у нас есть данные телесмотрения – самое точное измерение нашего таланта или бездарности.
То, что телевидение – форма самосознания нации, мы осознаем достаточно хорошо. Каждый телевизионщик, который по-настоящему того стоит, и Познер, и Ургант, и Дибров, можете не сомневаться, прекрасно осознает, каково значение их работы для нашего телезрителя, который в Саранске, Уфе, Йошкар-Оле, Мурманске.
- Сейчас модель потребления меняется во всем мире, и это касается на только товаров повседневного спроса, но и телепрограмм. На ваш взгляд, телезритель после пандемии в чем-то изменится?
- Часто в последнее 10-летие встречаешь фразу «В какое ничтожество вы превратили телевидение! Как вы, нынешние телевизионщики, низко опустили его уровень».
Таким я отвечаю: «Позвольте, почему это мы его так опустили? А не вы ли? Ведь в отличие от СССР, где был всего один телеканал, сегодня у вас их более двухсот, и вы щелкаете каналами, не вставая с кресла.
Значит, телевидение – это то, во что его превращает палец вашей правой руки. Так почему же вы останавливаете ваше внимание на самых негативных проявлениях отечественного и мирового телевидения? Почему вы смотрите публичные свары и склоки в студии, а не прекрасные исторические и документальные каналы?»
- Ценность простого человеческого общения после коронавируса увеличится?
- Благодаря коронавирусу мы лишний раз убедились в том, что главная роскошь – все-таки человеческое общение. И с радостью обнаружили новый коммуникативный инструментарий. Например, такой, может обеспечить диалог 6-10 человек на одном экране, как программа Zoom.
- Ваши друзья прошли проверку пандемией?
- Конечно! Они по-прежнему интересны мне, по-прежнему выходят из заточения на наши дружеские встречи с интересными фразами, замечаниями, идеями. Надо сказать, что одиночество – профессия интеллектуала. Каждый из моих друзей занимается важным делом: кто-то телевизионщик, кто-то поэт, кто-то дизайнер, кто-то архитектор, кто-то банкир. В каждой из перечисленных профессий есть составляющая затворничества, когда человек привык работать, сидя один на один с экраном, компьютером, бумагой. Нам не нужны чужие, заемные эмоции, у нас своих достаточно. Мы привыкли их культивировать в себе самостоятельно.
- Период коронавируса подбросил вам сюрприз – стать ведущим программы «Модный приговор». Модник вы известный, со стилем явно на «ты». Долго думали, соглашаться или нет?
- Нет, я с удовольствием! Программа отличается от той, с которой все начиналось в 2007 году. Тогда она представляла собой суд, где был прокурор, судья, адвокат. Все менялись, незаменима была только Эвелина Хромченко, поскольку она действительно незаурядный эксперт моды.
Она имеет явно выраженный литературный дар: оттолкнувшись от деталей, какими являются шмотье и висюльки, Эвелина в состоянии выйти на трогательные общечеловеческие заключения. Сегодня программа - уже не явно выраженный суд. Гораздо более весомым стал журналистский сегмент программы. Редакторы стали подбирать по-настоящему трагические человеческие судьбы. Как правило, в сегодняшний «Модный приговор» приходят люди, чей брак на грани разрыва, чьи отношения так и не смогли сложиться, люди с неудачами в эмоциональной сфере жизни. А как же мне отказываться лишний раз поработать с людьми? Это то, на чем я построил свою телевизионную карьеру.
- Костюм в клетку вам подбирал стилист?
- Упаси Господь, только я сам. Единственный человек, кому бы я доверил подбор одежды для эфира, — это Эвелина Хромченко. Но именно она-то в выборе моих вещей и не участвует (смеется).
- Когда вам рассказывали сценарий, по которому в программе должна принять участие Екатерина Скулкина из КВН, для вас это прозвучало приятной неожиданностью?
- Приятнейший, радостный, яркий сюрприз! До этого нам не удавалось поработать вместе с коллегой Скулкиной. А такая возможность предоставлялась не раз - не секрет, что нам приходится кормить наши семьи не за счет краж казенных денег, какие в основном фигурируют в криминальных хрониках, а за счет того, что мы ведем различные события, праздничные мероприятия. И у нас с Катюшей один антрепренер, который руководит этими приглашениями. Он все предлагал, чтобы мы провели парный конферанс, и все как-то не складывалось. И вот теперь, благодаря съемке в «Модном приговоре», я смог убедиться, что Катюша – яркий, незаносчивый, доброжелательный в жизни человек. Должен вам сказать, что не все мы, телезвезды, такие.
- Чем еще запомнились эти съемки?
- Есть у телевизионных ведущих такое проклятие – дубли. Когда режиссер или сценарист не знает, чего хочет, сценарист не знает, что сказать, лучше сам придумай, а режиссер сам не будет монтировать. Так что весь ужас остается другому, его соратнику по монтажу. «Еще один дубль!», - кричит режиссер, и так плодит их по десять. При этом никаких рекомендаций по улучшению актерской краски или словесных акцентов не делается. Что же он будет делать с ними на монтаже, - непонятно никому, и ему самому прежде всего. Знаете, как это выматывает? И для меня настоящим открытием стал режиссер «Модного приговора» Юрий Кондратюк - высокопрофессиональный человек, который объясняет задачу до съемок так, что все делается, что называется, с одного дубля.
- Если ситуация сложится такими образом, что вам предложат вести «Модный приговор» на постоянной основе?
- Если вдруг коллеги решат, что та краска, которую я привнес в программу, уместна, я с удовольствием продолжу эту работу.
