«Мы» Евгения Замятина.
«Мы живём, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны…»
(Осип Мандельштам, 1891-1938, русский поэт, прозаик и переводчик)
Романы-антиутопии «1984» Джорджа Оруэлла (издан в 1949 г.) и «О дивный новый мир» Олдоса Хаксли (опубликован в 1932 г.) постоянно на слуху. О них часто спорят. С ними сравнивают современность. Ими вдохновляются создатели других антиутопий.
А вот многие исследователи литературы и жанра антиутопии говорят о том, что без романа «Мы» Евгения Замятина и Хаксли, и Оруэлл вряд ли написали бы свои самые знаменитые книги. Этот роман Замятина называют первой великой антиутопией XX века…
Как уже отмечал в некоторых своих предыдущих заметках о русской литературе и литераторах, Евгений Иванович Замятин - один из моих самых любимых русских писателей. Он был и публицистом, и литературным критиком, и киносценаристом, и даже инженером.
Родился в Лебедяни Тамбовской губернии. Воронежскую гимназию окончил с золотой медалью.
Учился на кораблестроительном факультете Санкт-Петербургского политеха. Специализировался в проектировании ледоколов. Как опытный инженер в разгар Первой мировой войны в 1916 был откомандирован в Великобританию для участия в строительстве российских ледоколов на верфях Ньюкасла, Глазго и Сандерленда.
Был представителем заказчика при строительстве ледоколов «Святой Александр Невский» (после Октябрьского переворота - «Ленин»), «Святогор» (с 1927 - «Красин»), «Минин», «Пожарский», «Илья Муромец» и ещё пяти маленьких ("номерных": №5,6,7,8,9; длина порядка 40 метров и шириной чуть более 9 метров) ледоколов.
То есть, в математике и инженерных науках Замятин, как говорится, «был дока».
Англия писателю совершенно не понравилась. Как отмечает О. Михайлов в своей работе «Гроссмейстер литературы», Замятина поразила разница между Россией и Англией, переход «от лопухов и малинников Лебедяни — к грохочущим докам Нью-Кастла».
По мнению Замятина, британское общество было чрезвычайно консервативным и «механизированным».
Замятин хорошо изучил английский язык, стал подтянутым, элегантным и вежливым. Во время командировки познакомился с трудами Герберта Уэллса. Понял, что фантастика — отличный способ отражения действительности. Вернувшись в Россию в 1917, попал на работу в редакции нескольких журналов. Часто критиковал деятельность большевиков и открыто поддерживал эсеров.
Получил прозвище «Англичанин».
![Евгений Иванович Замятин (20 января [1 февраля] 1884, Лебедянь, Тамбовская губерния — 10 марта 1937, Париж, Франция) — русский и советский писатель, публицист и литературный критик, киносценарист, инженер. Фото из свободного доступа](http://mtdata.ru/u27/photoF608/20179400978-0/original.jpg#20179400978)
И вот в 1920 году Замятин написал фантастическую антиутопию «Мы». Это была сатира на радикальные идеи его социалистов-современников.
Встречал мнение, что этот роман - первая когда-либо написанная антиутопия. Но это не совсем так.
«Мы» — далеко не первая антиутопия. Благодаря таланту Замятина она первая в XX веке.
Ещё Джонатан Свифт в своих «Путешествиях Гулливера» (1726г.) описывал антиутопичный летающий остров Лапута.
На рубеже XIX и XX веков появились «Внутренний дом» Вальтера Безанта, «Железная пята» Джека Лондона, «Осуждённые на смерть» Клода Фаррера.
Но даже тот же Герберт Уэллс в своём романе «Когда Спящий проснётся» при моделировании мира будущего просто показывал уже всем давно знакомые конфликты, только несколько более обострённые.
Замятин же, ориентируясь на свой жизненный опыт и те идеалы, которыми руководствовались многие его современники, создал совсем иную картину будущего.
Ни одна другая антиутопия до «Мы» не строила настолько тоталитарных обществ и не рассказывала настолько безысходных историй...
Но вместе с тем Евгений Замятин называл роман «Мы» одновременно самой серьёзной и самой шуточной своей вещью.
Замятин написал «Мы» в течение 1921–1922 годов в Петрограде, надеялся его опубликовать. Несколько раз анонсировалось издание. Однако ни в одном издательстве, ни в одном журнале в начале 1920-х годов этот роман так и не был опубликован.
Первая публикация романа была за границей, в Америке, в 1924 году на английском. В 1927-м его опубликовали на русском языке в эмигрантском издательстве в Праге с фразой «Печатается без ведома автора», ставшей впоследствии ритуальной. На сегодняшний день известно, что Замятин если и не был инициатором, то в любом случае участвовал в подготовке русского издания своего романа в Праге.
ИНтересно, что в 1927 году выход русского текста за границей не вызвал ни у кого, в том числе и у наших властей, особенных претензий. И только два года спустя, в сентябре 1929-го, это послужило причиной одной из первых исключительно скандальных кампаний против писателей.
Тогда Бориса Пильняка (1894-1938) и Евгения Замятина обвинили в публикации своих не прошедших цензуру произведений за границей.
![Борис Андреевич Пильня́к (29 сентября [11 октября] 1894, Можайск — 21 апреля 1938, расстрельный полигон «Коммунарка») — русский советский писатель, прозаик. Фото со свободного доступа](http://mtdata.ru/u27/photoECF5/20848619525-0/original.jpg#20848619525)
Собственно, после 1929 года ни один русский писатель печатать свой роман за границей уже не решался. Борис Пастернак нарушил это правило в 1957-м, когда напечатал «Доктор Живаго». Причём и после 1957-го публикация «за бугром» воспринималась как предприятие достаточно опасное.
Напомню, что в 1965 году Андрей Синявский и Юлий Даниэль были арестованы именно за публикацию своих произведений за границей, притом, что ничего тайного или секретного в этих произведениях не содержалось. Поскольку в СССР произведения этих писателей не печатались, они и переправляли их на Запад, где публиковались под псевдонимами Абрам Терц (Синявский) и Николай Аржак (Даниэль).
Возвращаясь к Замятину можно сделать однозначный вывод, что сама публикация романа «Мы» стала для истории советской литературы значимым рубежом.
Советские идеологические чиновники посчитали нужным показать, что больше ни писательские организации, ни сами писатели не могут быть в какой бы то ни было степени независимы от государства. 1929 год в советской литературе можно сравнить с коллективизацией, которая в это время как раз начала проходить в советской деревне. То есть, это была «коллективизация литературы».
Итак, роман «Мы», написанный в 1921–1922 годах, представляет собой антиутопию.
Действие происходит в удалённом будущем. Жизнь персонажей проходит в городе, изолированном от всего мира зелёной стеклянной стеной. В нём всё подчинено строжайше организованному расписанию.
Главным инструментом, который руководит действиями жителей города, является Часовая Скрижаль. Все люди одновременно встают с постели, принимают пищу, отправляются работать или учиться в зависимости от того, куда в этот день должна быть направлена их деятельность...
Ежесуточно гражданам Единого Государства, как называется этот город, предоставлено два личных часа. В эти два часа граждане могут гулять, читать, решать математические задачи или заниматься любовью.
Впрочем, занятия любовью тоже строго расписаны. И в этом повествователь и главный герой романа математик Д-503 видит одно из главных достоинств Единого Государства.
Если люди древности страдали от ревности и неразделённой любви, то сейчас мы (подчеркивается: «мы») эту проблему решили.
Каждый гражданин может записаться на любого другого гражданина и получить соответствующий талон. После этого в определенный час они могут провести время вместе. Живут они в прозрачных жилищах. На время занятия любовью имеют право опустить шторы, чтобы из соседних жилищ их не было видно.
Всё в этом Едином Государстве построено именно так, чтобы нивелировать всё индивидуальное, личное. В соответствии с заглавием романа «Мы»…
Все имеют одинаковое отсутствие волос на голове. Все одеты в одинаковую одежду под названием «юнифа». За ним не трудно разгадать слово «униформа».
Вместо имён у всех цифровые и буквенные обозначения. У каждого из граждан, или, как они называются, «нумеров», — бляха с буквой и номером. Главный герой имеет имя Д-503, его возлюбленная — И-330, другая его возлюбленная — О-90, его ближайший друг поэт — Р-13, и так далее.
Замятинский роман, как не трудно заметить, уже по этому способу обозначения людей мрачно предсказывает будущее.
В момент написания и даже публикации романа ни в лагерях смерти в Германии, ни в советских особых лагерях ещё не догадались до этой системы обозначения людей буквами и номерами. Это ещё впереди...
Однако государство не в силах справиться с важнейшими вещами, которые ему противостоят. В цифровых и буквенных обозначениях всё равно по-своему умеют проявиться черты, свойственные носителям этих искусственных имён.
Например, государство пытается контролировать детоводство. Герой романа опять же видит в этом достоинство по сравнению с прошлым. Вот, раньше занимались кролиководством и овощеводством, а вот детоводством заняться не додумались.
Одна из героинь романа, О-90, лишена возможности иметь детей. Она не доросла нескольких сантиметров до материнской нормы.
Но с природой ничего не поделаешь. И О-90 готова пойти на смерть ради того, чтобы забеременеть и родить ребенка. Впрочем, её судьба должна закончиться счастливо. Для неё открывается возможность покинуть Единое Государство. Выйти за зелёную стену.
Людей держат в подчинении разными способами. Главным образом — манипулируя их представлениями о мире так, как это делается во всех местах, где средства массовой информации сообщают ложь.
Описаны выборы главы государства, которые называются ежегодным праздником День Единогласия. Во время выборов герои видят, что никакого единогласия нет, но на следующий день единственная существующая в государстве газета выходит с извещением, что Благодетель (так называется глава государства) выбран единогласно.
Всё это скорее грустно, чем весело. Но у Замятина традиции сатиры дают о себе знать. Салтыков-Щедрин и Гоголь были одними из самых любимых писателей Замятина.
За счёт забавных «проговорок» главного героя узнаём, что, по его мнению, лучшим произведением литературы прошлого оказывается расписание железных дорог ! Там всё строго, ясно и подчинено математическим законам.
Лучшими видами искусства прошлого он называет балет и военный парад.
Как о лучших произведениях современности герой романа говорит о бессмертной трагедии «Опоздавший на работу», «Стансах о половой гигиене» и «Цветах Судебных приговоров», в которых нетрудно разглядеть «Цветы зла» - сборник стихотворений французского поэта Шарля Бодлера.
Но, пожалуй, самую забавную ситуацию Д-503 описывает в 35-й записи своего дневника, когда уже всё плохо и заговор раскрыт.
Сам он ранен. Его возлюбленная И-330 подозревает его в доносе. И в этот момент он решается совершить поступок.
Он задумывает убить Ю — дежурную дома, в котором он живёт. Про Ю известно, что она к нему неравнодушна, и которую герой подозревает в том, что именно она и донесла на их тайную организацию. Он обдумывает, как убьет Ю. Как после этого непременно отправится к героине И-330 и скажет ей: «Теперь — веришь?» — и расскажет ей всё про себя.
Герой Д-503 прячет орудие убийства (это металлический шток), спускается и поднимается по лестнице, не застаёт намеченную жертву. Она в конце концов приходит сама. Он рассматривает желтизну лица соседа (стены между квартирами стеклянные) и жёлтый цвет кожи несчастной Ю, которой предназначено погибнуть. Смотрит на место на её шее и затылке, по которому собирается нанести страшный удар. В последний момент, прежде чем её убить, герой решает опустить шторы.
Испуганная Ю пятится от него. Герой думает, что она пятится, потому что поняла его намерения убить её. Однако…
Однако, пятясь назад, она говорит: «Подождите-подождите, давайте завтра». Но видя решительность его действий, снимает с себя «юнифу» и падает на кровать. И тут главный герой осознаёт, что она решила, что он хочет не убить её, а заняться с ней любовью. И он разражается хохотом и понимает, что хохотом тоже можно убить человека.
Во всех этих подробностях — жёлтом цвете, лестнице, взгляде на затылок, в том, как он заранее решает, куда и кому он сообщит об этом убийстве, — отчётливо проступают следы замысла и исполнения убийства в классическом русском романе Фёдора Достоевского «Преступление и наказание». И чётко проступает альтернатива: что было бы, если бы старушка-процентщица, к которой пришёл Родион Раскольников, решила бы, что он пришёл не грабить и убивать её, а совсем за другим …
Вот таким образом, на мой взгляд, за счёт опоры на литературную традицию Евгений Замятин и придаёт своему страшноватому роману «Мы» элементы, благодаря которым тот оказывается, по словам самого автора, самым смешным его произведением.
И ещё несколько соображений о влиянии романа «Мы» на литературу.
В романе Замятина советские власти усмотрели карикатуру на светлое коммунистическое общество будущего и запретили публикацию. Так что до 1952 года книгу издавали исключительно за границей.
Именно благодаря роману «Мы» в жанре антиутопии появились многие литературные тропы, ставшие сегодня уже классикой: взгляд на антиутопическое общество изнутри, провальный бунт против системы, постоянная слежка, вездесущая пропаганда, абсолютный тоталитаризм, наказания за любое инакомыслие, массовое обезличивание людей, хирургические операции для «промывки мозгов», регламентация сексуальной жизни, программы по коррекции языка...
На мой взгляд, используя созданную Евгением Замятиным такую формулу, другие авторы просто добавляли свои детали, создавая новые картины мрачного будущего.
По этому шаблону Олдос Хаксли рассказал о выродившемся обществе потребления.
Джордж Оруэлл просто на практике увидел частично реализованный технократический авторитаризм, после чего написал «1984» по структуре «Мы».
Другие авторы антиутопий вдохновлялись уже более современными «О дивным новым миром» и «1984».
В СССР роман «Мы» был опубликован только в 1988 году, то есть спустя 68 (!) лет после написания.
Но наследие незаслуженно забытого прекрасного русского писателя, имя которого - Евгений Иванович Замятин, вы найдёте в десятках произведений, созданных в жанре антиутопии:
от «451 градуса по Фаренгейту» Рэя Брэдбери (1953г.) до фильма Курта Уиммера «Эквилибриум» (2002г.);
от британского сериала «Чёрное зеркало» (6 сезонов от 2011 до 2019гг.) до компьютерной игры «We Happy Few» («Нас счастливых немного», 2016).
«Вам не книги нужны, а то, что когда-то было в них, что могло бы и теперь быть в программах наших гостиных. То же внимание к подробностям, ту же чуткость и сознательность могли бы воспитывать и наши радио- и телевизионные передачи, но, увы, они этого не делают.
Нет, нет, книги не выложат вам сразу все, чего вам хочется. Ищите это сами всюду, где можно, – в старых граммофонных пластинках, в старых фильмах, в старых друзьях. Ищите это в окружающей вас природе, в самом себе.
Книги – только одно из вместилищ, где мы храним то, что боимся забыть. В них нет никакой тайны, никакого волшебства. Волшебство лишь в том, что они говорят, в том, как они сшивают лоскутки вселенной в единое целое».
(Рэй Брэдбери «451 градус по Фаренгейту»)