Почему нас хотят истребить

Осетинский обычай не велит баловать, опекать на людях или публично защищать своих детей. Если тебя обидели, прежде всего, оглянись на себя, - так учили старшие, - ты виноват уже тем, что дал повод и возможность себя обидеть. Осетины - рефлексирующая нация, склонная объяснять судьбу собственными изъянами и наделять соседей полным набором идеальных качеств.

Это большое счастье - не искать виноватых на стороне, не культивировать мифов о прошлых обидах, не грезить о чужой собственности. Осетины - взрослая нация. Длинная и сложная история поневоле заставила повзрослеть, лишила иллюзий, научила рассчитывать на себя.

Расположенная в геополитическом центре Кавказа, по обеим сторонам Главного хребта, Осетия является лучшим опровержением мифа о горах как естественной границе. Этнокультурное единство территории, которую занимает современная Осетия, хорошо прослеживается с эпохи поздней бронзы и раннего железа (конец II и начало I тыс. до н. э.) - со времен кобанской археологической культуры и скифских походов в Азию.

Два столетия назад романтическую Европу удивили первые рассказы об Осетии - небольшом островке индоевропейского мира, затерявшемся в теснинах Кавказа. Кто были предки осетин? Чем объяснить неожиданную сохранность их древней культуры и речи, чуждой кавказским соседям, зато родственной санскриту и латыни, германским и славянским языкам. Поиск ответов на эти вопросы не занял много времени. Оказалось, что народ, с середины XVIII в. известный как «осетины» - последний осколок многочисленных древних племен, которые у Геродота, Страбона и Птолемея именуются скифами и сарматами. В средневековых хрониках Запада предки осетин упоминаются под именем «аланы», на Востоке их чаще называли «асами», «яса-ми», «осами».

В середине XVIII в., в эпоху возобновления русско - аланских отношений, после трехвекового перерыва и взамен забытого славянского имени аланов - «Ясы», - в русском языке закрепился грузинский вариант названия Алании - «Осети». Из русского языка слова «Осетия» и «осетины» попали и в другие европейские языки.

Сами же вновь нареченные «осетины» бережно сохранили и средневековые областные этнонимы «ир» и «дигор», и древнее эпическое самоназвание своего народа - его подлинное имя, которое и сегодня звучит так же, как и две тысячи лет назад: «аллон» - аланы.

Часть аланов, подхваченная вихрями Великого переселения народов, в IV—VI вв. рассеялась по Западной Европе - память о них сохраняется в личном имени Алан/Ален и географических названиях вроде Алано, Аленвиль, Алансон и др. - их особенно много в южной Франции и северной Италии.

На родине аланские цари владели высокогорным Центральным Кавказом и северокавказской равниной между бассейнами Кубани и Терека. Иностранцев поражало богатство Алании, возделанность ее полей, многочисленность жителей. Арабский географ ал-Масуди писал: «Когда утром запоют где-нибудь петухи, ответ им доносится из других частей царства ввиду чересполосицы и смежности селений». Первое знакомство аланов с христианством церковная история связывает с именем святого апостола Андрея Первозванного. Широкое распространение христианства относится к VII в., а в начале X в. православие стало государственной религией Алании.

Средневековое Аланское государство было разрушено в XIII—XIV вв. в кровопролитных войнах с монголами и Тимуром. Потеряв равнинные земли и большую часть горной территории, выжившие аланские группы сосредоточились на юго-восточной окраине разоренной страны - в труднодоступных каньонах и высокогорных долинах по обеим сторонам Главного хребта. Триста лет - с XV по XVII век - народ преодолевал последствия демографической катастрофы. Горная Алания того времени - свободная конфедерация самоуправляющихся земель-областей, которые принято именовать обществами, воспроизводя приблизительный смысл их аланского названия. Общество-«комбœстœ» - сложный социально-политический организм, сочетающий сословный строй и феодальное право с гражданскими институтами и республиканским самоуправлением.

Соседями Аланской конфедерации были на северо- западе балкарские, на северо-востоке - вайнахские горные общины. К северным пределам аланских ущелий продвинулись с Западного Кавказа кабардинцы - авангард адыгских племен, освоивших прежнюю аланскую равнину. Исторический южный сосед Алании - Грузия на рубеже XV- XVI вв. распалась на несколько царств и княжеств, находившихся в зависимость от Ирана и Турции. Аланские общества граничили на юге и юго-востоке с иранским владением Картли, на юго-западе - с подведомственной туркам Имерети.

Внешняя угроза с юга и севера была постоянной частью политической жизни конфедерации. Используя то военную силу, то влияние на аланскую знать, правители Картли и Имерети стремились подчинить южные, а князья Кабарды - северные общества. Естественно, те и другие надеялись со временем приобрести власть над всей страной. В обоих случаях экспансия поощрялась имперскими покровителями. В XVII - начале XVIII в. геополитический интерес к труднодоступному центру Кавказа ознаменовался и собственными военными предприятиями иранских и крымско-турецких захватчиков.
Когда к началу XVIII в. горная Алания-Осетия превратилась в перенаселенную страну, к внешней агрессии добавились острейшие проблемы экономического и социального кризиса. Горное малоземелье и хозяйственная бедность, сословная рознь и феодальные междоусобицы настоятельно требовали политического разрешения.

В первой половине XVIII в. резко обострились и внешнеполитические конфликты, изменилась их конфигурация: в борьбу за Кавказ вступила еще одна молодая империя - Российская.
Первостепенные цели, ясно сформулированные политической элитой того времени - возвращение на равнину, преодоление феодальной раздробленности и создание надежной системы обороны - были равно недостижимы вне государственных институтов. За три столетия безгосударственного существования Алания-Осетия исчерпала возможности социально-политического развития в формате конфедерации самоуправляющихся обществ.

Но аланскую государственность невозможно восстановить на территории горных ущелий. Аланское царство, как и все когда-либо существовавшие кавказские государства, опиралось на материальные ресурсы равнины, уже недоступные для горной Алании-Осетии. Главное достижение осетинской политической мысли и практической дипломатии XVIII в. как раз и заключается в том, что был найден остроумный и безошибочный выход из этого замкнутого круга: если у нас нет ресурсов для сепаратного восстановления государственности, то следует сделать своим уже существующее сильное государство.

В ситуации имперского соперничества за контроль над Центральным Кавказом не оставалось иной возможности отстоять жизненное пространство и обеспечить будущее страны. Выбор Аланской конфедерацией стратегического союзника и партнера происходил на фоне жесткой борьбы, в которой участвовали Иран (через вассальные восточно-грузинские княжества), Турция (через западногрузинские земли и Крымское ханство) и Россия, стремившаяся закрепиться в обширном Черноморско-Каспийском регионе.

Понятно, что ответственность такого выбора заключался не только в эффективном восстановлении государственных форм самоорганизации - это лишь необходимый инструмент, - но прежде всего в определении оптимальных направлений хозяйственного, политического и культурного развития. Спокойный прагматизм - вот главная черта решения о присоединении Алании-Осетии к России, принятого на основе народного волеизъявления. В Осетии XVIII в. никто не идеализировал Россию и вряд ли кто-то обманывался по поводу целей, которые она преследовала на Кавказе. Не стоит, однако, путать историческую судьбу и политический выбор народа с видовыми свойствами империи и типологическими чертами самодержавия. Нужно признать: союзу с Россией не было ни политической, ни экономической, ни культурной альтернативы.

Во-первых, Россия на деле продемонстрировала полное признание осетинского суверенитета, только Россия предложила осетинам горизонтальную модель взаимных обязательств. Иран же и Турция были представлены на Кавказе вассальными (в том числе грузинскими) владениями, пытавшимися навязать Осетии подчиненный статус в многоступенчатой феодальной иерархии.

Во-вторых, именно партнерство с Россией позволило восстановить отлаженную еще в средневековье систему социально-политических и хозяйственных связей. Основной экономический потенциал средневековой аланской государственности был сосредоточен на плодородной предкавказской равнине. В новых условиях роль метрополии брал на себя российский центр, быстро расширявший господствующие позиции в Предкавказье.

В-третьих, цивилизационная близость двух православных народов оказалась существенным фактором сближения. По соседству с Осетией в XVIII в. не было христианских стран. Не стоит обманываться на счет грузинских владений: не только персидский сюзерен картлийских царей и князей, но зачастую и сами они были мусульманами - крестьянское православие не имело политического значения.

Культурная ценность русско-осетинского союза была незамедлительно доказана Осетинской духовной комиссией (с 1745 г.), переводившей на осетинский язык богослужебную литературу, а затем первой осетинской школой в Моздоке (с 1766 г.). Для сравнения: действия грузинских миссионеров во все времена были направлены на этноязыковую ассимиляцию и социальное подавление.

Осетинской стороне принадлежала инициатива переговоров о присоединении к империи. Осетинская программа неоднократно сформулирована в сохранившихся документах - внешняя безопасность, возвращение на равнину, беспошлинная торговля, доступность школьного образования.

В Петербурге быстро поняли, что не удастся обойтись без военных баз в центре Кавказа, без осетинских дорог и серебросвинцовых месторождений, - словом, без лояльности небольшого народа, оседлавшего стратегические перевалы. Установлению русско-осетинских отношений предшествовало изучение географического и политического положения Осетии, убедившее Коллегию иностранных дел в полной независимости страны, расположенной неподалеку от тогдашней российской границы. С 1749 г. Алания- Осетия была представлена в Петербурге посольством, полномочия которого тоже стали предметом многократной и тщательной экспертизы и подтверждены постановлением Сената.

Немаловажно отметить, что из трех полномочных послов - двое происходили из области Туалта, включавшей территории южной и центральной Осетии. По протоколу в состав посольства вошли также трое помощников- «служителей». Двое из них принадлежали к знатному осетинскому клану Агуызата, родовая территория которого расположена в пределах нынешнего Дзауского района Республики Южная Осетия. Точно так же были организованы все представительства, выступавшие от имени Осетии.

Стоит обратить внимание на политический формат русско-осетинских отношений. Чтобы вести переговоры с отдельными феодальными владениями или обществами и принимать их присяги о российском подданстве, считался достаточным уровень губернатора или командующего крупным воинским соединением. Посольство, принятое на высшем уровне, и русско-осетинские переговоры в Петербурге - надежное свидетельство тому, что Алания-Осетия воспринималась на Кавказе и в России как единая страна с особым геополитическим статусом.

Итогом переговоров стал тесный политический союз. Собственно присоединение пришлось отложить, так как Белградский мирный договор 1739 г. с Турцией ограничивал свободу действий России на Кавказе. Присоединение состоялось в 1774 г., после победоносной войны и заключения Россией нового, Кючук-Кайнарджийского мирного договора с Турцией, который снял препятствия для международно-правового оформления присоединения Осетии к России.

Так в середине XVIII в. состоялся выбор России в качестве национального государства аланского («осетинского») народа.

Вопрос о цене имперского выбора - чисто риторический. Политическая история России преподнесла осетинам немало неожиданностей. Избавившись от внешней грузино-персидской опасности, Осетия в XIX в. вновь столкнулась с ней внутри империи. Присоединение к России Картли-Кахетинского царства в 1801 г. и последующее «собирание грузинских земель», отвоеванных Россией у Ирана и
Турции, возродило претензии грузинской знати на южные осетинские пределы . Поменяв хозяина и очутившись внутри России, приунывшие было агрессоры перешли в новое наступление.

Что лежало в основе их претензий? Каков рецепт этого коктейля из исторических преданий, политической мифологии и экономического интереса? Он не слишком сложен.

После крушения Аланской державы князья ее южных окраин принимали покровительство картлийских правителей, получали обширные владения с грузинскими крестьянами и наследственную должность эриставов. Родственные связи и сословная солидарность с грузинской аристократией, вассальные отношения с царским домом Картли, участие в важнейших военных и политических событиях грузинской истории - все это создавало условия для этнокультурной ассимиляции бывших аланских князей. В свою очередь, и соседние грузинские владетели скупали имения захудавшего аланского дворянства.

Нужно ли объяснять, что картлийско-персидская по вассальной принадлежности и грузинская по этнической идентичности княжеская аристократия осетино-грузинской контактной зоны оказалась к XVIII в. авангардом экспансионистской программы подчинения Осетии, не только южной - всей Осетии.

Для удобства изложения исторических сюжетов и правильного понимания географических особенностей горной Алании-Осетии XV-XVII1 вв. обычно применяют условное разделение осетинских обществ на северные (граничащие с Предкавказской равниной), центральные (расположенные в высокогорье) и южные (имеющие выход на равнину Закавказья). Эта классификация не совпадает в границах, да и не имеет никакого отношения к Северной и Южной Осетии в современном - по происхождению чисто административном - смысле.

Не только южную, но центральную и даже северную Осетию, менее доступные для военного вторжения (лучший пример - неудачный поход шаха Аббаса 1 в начале XVII в.), картлийские вассалы персов «осваивали», раздавая дворянские грамоты, княжеские титулы, почетные пенсии и торговые льготы осетинской знати - впрочем, без особого разбора и без всякой ответственности. В XIX в. гордые обладатели грузинского «дворянства» попытались использовать свои документы, и на поверку оказалось, что это макулатура. Но еще в XVIII в. нищего и наивного горца из благородной фамилии пытались сделать «агентом влияния» за ничтожную ежегодную пенсию и ничего не значащий громкий титул.

Для полноты картины напомним: то же самое происходило и в противоположном направлении - из Кабарды. Князья северного соседа также представляли себя сюзеренами осетинского дворянства, привязывая его узами аталычества и дарений, покровительствуя бракам осетин с кабардинской элитой. В начале XVIII в. сформировался уже и слой их действительных осетинских вассалов - в большинстве из дигорской (западноосетинской) знати, основавшей равнинные селения в поместьях, полученных от кабардинских князей.

Избавлением от военной агрессии и ползучей опасности с юга и севера стал для Осетии стратегический союз с Российской империей. Собравшись с силами, возглавленная опытной и талантливой политической элитой, суровая горная страна стряхнула со своих подножий липкую тину чужеземных вожделений и угроз, шелуху мелких амбиций и меркантильных интересов собственной знати.

Случайно ли переговоры с российским правительством возглавил человек, досконально знавший грузинскую политическую конъюнктуру, воспитанник и казначей царя Картли? Подобно главе посольства Зурабу Магкати, и другой посол - Елисей Кесати принадлежал к семье, имевшей коллекцию бумажных грузинских привилегий. Батырмирза Цопанати - третий член осетинского посольства в Петербурге - происходил из аристократии северного Куртатинского общества, переживавшего в XVIII в. сложный период тесных связей и жесткого противостояния с кабардинцами. Сам состав посольства хорошо иллюстрирует твердость выбора, сделанного Осетией не в политической теории - на исторической практике, в эмпирической перспективе выживания.

Присоединение к России грузинских царств было оформлено как переход к российскому престолу наследственной власти и титулов их правителей. Тем самым император принимал на себя обязательства по объединению давно распавшейся на части Грузии и становился верховным сюзереном грузинской аристократии. Надо отдать должное русским царям - они выполнили феодальный долг, не считаясь даже с ущербом, наносимым своему государству. Надо понять грузинских князей - стремление владеть и властвовать, опираясь на силу своего ли, чужого ли государства, - характерная черта любой, в том числе и феодальной, олигархии. И если экспансия с севера была остановлена и навсегда пресечена российской властью (Кабарда не монархия, ее территория считалась завоеванной, а сословные права знати остались непризнанными), -то южные агрессоры, очутившись внутри России, обрели новые возможности.

Однако первые ответы, полученные грузинскими князьями по поводу притязаний в Осетии, были отрицательными. Специальное изучение правового положения обществ Южной и Центральной Осетии привело к подтверждению их независимости решением Сената. Провалился и проект культурной экспансии: срочно сконструированная осетинская азбука на грузинской графической основе, призванная вытеснить введенную еще в XVIII в. кириллицу, оказалась нежизнеспособной. Наконец, даже зависимые осетины- крестьяне из грузинских имений контактной зоны были освобождены крестьянской реформой 1864 г.

И грузинская экспансия поневоле сосредоточилась на административно-политическом направлении. Стремление российской власти построить на Кавказе оптимальную систему управления, не привязанную к этническим территориям, было использовано для объединения южных областей Осетии с соседними грузинскими землями. Так грузинские претенденты получили возможность пробраться к непосредственному управлению осетинами - от имени империи и в роли российских чиновников. Сословный статус, имущественный и образовательный ценз придворной картлийской знати, теперь окружавшей в Тифлисе российских наместников, был несопоставимо выше карьерных шансов жителей южной Осетии.

Как и все кавказские страны, вошедшие в состав России, Осетия подверглась территориально-административному благоустройству. Ее отличие от соседей - расположение на обоих склонах Главного хребта, в самом центре Кавказа, на перекрестке важных коммуникаций - геостратегическое отличие, во все времена провоцирующее специальное внимание мировых держав и попытки аннексии с севера и юга, на этот раз обернулось излишней дробностью административного деления. Впервые был создан прецедент раздела самоуправляющейся конфедерации между несколькими внешними центрами государственного управления.

Северные осетинские общества, исключая Дигорское, находились в управлении Владикавказского коменданта, а с 1845 г. во Владикавказском округе Кавказской линии.
Крупнейшее на севере Дигорское общество было отнесено к Центру Кавказской Линии, управлявшемуся из Нальчика.

Центральные и южные общества Осетии входили в состав Тифлисской губернии.

Юго-западные окраины Осетии попали в состав Кутаисской губернии.

Нетрудно видеть, что «наступление» продолжается не только с южного, грузинского фланга. И Кабарде в первой половине XIX в. еще достает влияния на власть и хватает вассальных осетинских связей, чтобы сохранять инерцию прежнего, с приходом России угасающего экспансионизма.

С упрочением позиций империи на Кавказе и по мере накопления специальных знаний и кавказского опыта совершенствовалось и административно-территориальное деление. В 1857 г. Дигория была переведена из управления Центра Кавказской линии во Владикавказский округ - к тому времени в необходимости такого шага ни у кого не оставалось сомнений. Куда сложнее была история перевода Туальского общества из Осетинского округа Тифлисской губернии во Владикавказский округ Кавказской линии - в 40-е и 50-е гг. XIX в. между туальца- ми и грузинскими дворянами, одетыми в форму российских чиновников, произошло несколько вооруженных столкновений, прежде чем в 1858 г. возобладал здравый смысл высшего кавказского начальства. Территории Туальского общества (Нар, Зарамаг и др.), простирающиеся на север от хребта, долгие годы управлялись из Гори и Тифлиса, пока опасность их полного выхода из-под государственного контроля не заставила наместника принять радикальное решение, навсегда сделавшее этот район образцом миролюбия и лояльности. Между прочим, это еще и единственный исторический пример использования в пользу Осетии знаменитого политического мифа о Главном Кавказском хребте как естественной границе". Остальные общества Центральной и Южной Осетии еще более полувека противостояли напору грузинского дворянства, намеренно путавшего полномочия чиновников российской империи с собственными имперскими амбициями.

Исторический смысл этого противостояния - в кардинальном несовпадении моделей, стратегий и мотиваций социального развития Осетии и соседней Грузии.

Внутренняя пружина грузинского политического проекта и одновременно источник неиссякаемой энергии, питающей притязания на сопредельные регионы, а то и целые страны - в естественных процессах преодоления феодальной раздробленности, освобождения от иноземной зависимости, восхождения на ступень централизации.

Но Грузия не смогла самостоятельно совершить такое преображение, - заботы по освобождению грузинских земель из иранской и турецкой зависимости, объединению их в пределах единого государства взяла на себя Россия. Собранная из осколков Грузия выросла не из собственных экономических возможностей, политического потенциала своей элиты или волеизъявления своего населения, - ее собирала и преобразовывала внешняя сила. Поэтому и само преображение оказалось внешним - до сих пор Грузия более всего походит на винную бочку: легко рассыпается, когда сняты железные обручи всегда чужой империи. Но обгоняя возраст грузинской политической зрелости, сторонние реформаторы не могли отменить реальной исторической жизни - рутинной экспансии латифундистов, местничества и сугубо феодального представления о государственной службе как кормлении. Так вели себя князья и дворяне всех стран, прошедших через централизацию, и везде им поначалу потакало государство - в интересах строительства бюрократического аппарата и бюджетных отношений. Пусть для России XIX в. эта самодержавно-боярская традиция кажется анахронизмом, зато соответствует социальной структуре и ожиданиям грузинского общества. Из многих примеров подобного подхода имперской власти к грузинским делам приведем лишь один - наивное совпадение административного деления с заявленными пределами феодальных иммунитетов. Именно заявленными на уровне амбиций, поскольку документы, если бы даже они имелись, государство принялось проверять много позже.

Так, Джавский и Нарский участки Осетинского округа - область притязаний князей Мачабели, а Хевский и Мтиулетский участки Горского округа - регион влияния князей Эристави-Арагвских. При этом в обоих случаях удвоение - неизбежное следствие того, что Джавский и Мтиулетский участки - это Закавказье, а Нарский и Хевский - Северный Кавказ. Главный хребет никого не смутил, просто зимняя заснеженность перевалов заставила назначить в каждом случае по два участковых центра. Самое трогательное: чтобы выдержать принцип «боярской заявки», пришлось делить Туальское общество, его основная часть стала Нарским участком, а Мамисонское ущелье передали в Кударо- Мамисонский участок Рачинского уезда Кутаисской губернии, поскольку на него нашлись другие претенденты. И не зная истории, достаточно взглянуть на карту или хоть раз побывать в туальском высокогорье, чтобы не усомниться в безумии авторов такого административного деления. Но нет, не безумные, - это сделали грузинские князья - где в роли российских чиновников, а где и в «тесной дружбе» с ними.

Между прочим, некоторые грузинские князья, претендуя на власть в Осетии, не скрывали осетинской генеалогии (она объявлена в российских родословных книгах), а иные даже владели языком своих предков. Должно быть, одержав административную победу и научившись использовать извечные слабости российского начальства, они надеялись на будущий полный успех. Впрочем, грузинским прожектерам не повезло - переработке поддается далеко не все, и никакая империя тут не поможет.

Осетию жила своей жизнью, испытывая чувства, так мало похожие на стяжательский восторг и аристократическую спесь соседей.

Самостоятельно выбрав российское государство, интенсивно осваивая Предкавказскую равнину и выстраивая новые экономические отношения с метрополией, осетины в середине XIX в. навсегда расстались с феодализмом. Крестьянское движение 1840-х - 1850-х гг. стало последним кризисом традиционной экономики. Главная черта крестьянской реформы в Осетии - последовательность, исключившая сохранение феодального землевладения и сословного строя. Стратегическое значение осетинской территории заставило законодателя действовать без оглядки, ориентируясь на интересы свободного крестьянского хозяйства. Быстро растущий Владикавказ получил в 1860 г. статус города и скоро превратился в региональный торгово-промышленный центр и неофициальную столицу Осетии.

Для сравнения: половина населения Владикавказа в середине XIX в. - осетины, в Тифлисе грузин - едва пятая часть.

В последней трети XIX в. на глазах одного поколения капитализм кардинально изменил хозяйственную, а затем и социальную структуру осетинского общества. Осетинские отходники трудились на предприятиях Тифлиса и нефтяных промыслах Баку, в Калифорнии и на Аляске, в Японии и Китае. В самой Осетии - предпринимательский бум, всеобщий поиск месторождений цветных металлов, крупные инвестиции европейских компаний в добычу и переработку полиметаллических руд, в аграрном секторе нерентабельные отрасли вытеснены производством товарного зерна и шерсти. Выросли областные осетинские центры: на юге - Цхинвал, на западе - Христиановское (ныне - город Дигора).

Социальные и культурные сдвиги второй трети XIX в. стали началом эпохи Национального возрождения - активной модернизации, интенсивного строительства профессиональной культуры, призванной обеспечить процессы урбанизации и потребности нового, рыночного, аграрно-индустриального общества.

Искусственно прерванное на рубеже 1920-х- 1930-х гг., Осетинское Национальное возрождение, тем не менее, успело выполнить свое фундаментальное историческое предназначение, сформировав многочисленную интеллигенцию, выдвинув программу культурно-патриотической деятельности, отстояв право национальной культуры на суверенитет и свободное развитие.

Нетрудно оценить перспективы развивавшейся на этом фоне грузинской феодальной экспансии. Иными словами, ответ для задачи об осетино-грузинском несовпадении сформулировала сама жизнь. Народ, имеющий собственную национальную структуру, развитое самосознание и культурную идеологию, не может быть участником чуждых, тем более анахронических, политических проектов. Не может быть удобным предметом внешних манипуляций. Не может быть безответной жертвой чужой исторической мифологии и переразвитого аппетита.

Революционные катаклизмы начала XX в., разрушив империю, освободили путь национально-государственному строительству народов России. Собственный потенциал и естественные тенденции общественной жизни, прежде сдерживаемые жестким форматом самодержавия, теперь определяли направление политического развития кавказских соседей.

Грузинское национальное движение лишь на первый взгляд кажется неадекватным, когда, целиком игнорируя интересы и мнения осетин (и не только их), планирует самоопределение Грузии на всей территории Тифлисской и Кутаисской губерний. Как раз наоборот - позиция более чем адекватная и совершенно типичная для переживаемого Грузией этапа общественного развития. Самоопределение Грузии, избежавшей буржуазной модернизации и законсервировавшей пережитки крепостничества, неизбежно сохраняет политические очертания феодального проекта. Можно искать субъективные оправдания для грузинского освободительного движения. Возможно, оно было обмануто бедностью сельских районов южной Осетии, их внешней, соседской схожестью с аграрной, крестьянско-помещичьей Грузией. Возможно, не последнюю роль в таком самообмане сыграло сельское - дворянское и священское - происхождение большинства грузинских «демократических» революционеров до большевиков включительно. Возможно, темп революционных событий 1917-1918 гг. и озабоченность собственной судьбой помешали обратить внимание на параллельно происходившее осетинское самоопределение. Все это возможно, - только результат в точности соответствовал реалиям грузинской жизни.

Осетинское национальное движение так же ясно выразило состояние и подходы своего общества. Самая яркая черта этого портрета - антисепаратизм. И до революционных событий, и в ходе их политической целью оставалось самоуправление единой Осетии в рамках российского, то есть в понимании осетин - своего государства. Общее расстройство государственного аппарата и неспособность местных учреждений Временного правительства навести должный порядок, появление параллельных органов с властными претензиями - Советов рабочих и солдатских депутатов и, наконец, прямая военная угроза заставили Осетию всерьез приступить к национально-¬государственному строительству. Четыре съезда осетинского народа, состоявшиеся с апреля по ноябрь 1917 г., приняли принципиальные решения, которые никогда не были отменены и свято соблюдались даже в ходе гражданской войны. Три главных пункта: Осетия должна быть единой в территориально-политическом смысле, Осетия остается в составе Российского государства, основой культурного развития Осетии становится национальная система образования. Осетинские красные и осетинские белые спорили и воевали друг с другом по иным причинам, не подвергая сомнению фундаментальные принципы, определявшие будущее общей родины. Четвертый съезд, состоявшийся уже после петроградской Октябрьской революции, был вынужден избрать постоянный исполнительный орган - Осетинский Национальный совет и приступить к созданию вооруженных сил самообороны. Съезд сформулировал подчеркнуто оборонительную военную доктрину, запретив формирующимся осетинским частям отвечать на провокации и объявляя случайностью принадлежность преступников к братским кавказским народам.

Отсутствие радикализма, терпеливая готовность обсуждать интересы всех сторон, простодушное желание договориться о скорейшем восстановлении государственного по¬рядка - эти признаки изобличают не только неопытность осетинской политики и консерватизм общественного мнения. Многое определялось поэтапным развертыванием революционных событий на Кавказе, сложной ситуацией борьбы разнонаправленных российских и соперничавших международных сил.

На протяжении года после начала революционных событий Закавказье оставалось частью России. Сменявшие или дублировавшие друг друга органы власти - Закавказский Комиссариат. Закавказский Сейм, Краевой Центр Советов рабочих и солдатских, депутатов, национальные представительные собрания провозглашали единство с демократической Россией. Первый национальный съезд Грузии, собравшийся в ноябре 1917 г., заявил лишь о желании иметь внутреннее самоуправление и национальную администрацию, вести обучение, судопроизводство и канцелярскую переписку на грузинском языке - то есть повторил требования, уже обеспеченные Октябрьской революцией. Даже акт о независимости, принятый Закавказским Сеймом 22 февраля 1918 г., был только первым звонком, к тому же его плохо расслышали в Осетии - за шумной реакцией, которую вызвали более злободневные, как тогда казалось, установления: аграрный закон от 7 марта, утвердивший землевладельческие привилегии дворянства, и приказ о насильственном разоружении населения. Реакция осетин понятна: дворянские привилегии и крестьянское разоружение были знакомым эвфемизмом грузинской экспансии. Мартовское восстание 1918 г. в Южной Осетии было вполне стихийным, крестьянским, совершенно интернациональным - осетины и грузины вместе протестовали против политики властей, ненасытности помещиков и бесчинств местной администрации.

В отличие от осетин, тифлисские власти услышали в прозвучавшем звонке (закавказской независимости) призыв к решительным действиям. Чтобы удержать южные территории Осетии под своим контролем, с осетинскими единством и российской ориентацией решили покончить поскорее, и в Цхинвал была направлена военная экспедиция, которой командовали будущие грузинские «герои» 1920 г. - руководители осетинского геноцида Кониашвили и Джугели. Перст судьбы не случайность: и доктрина, и исполнители налицо - в этом убеждает развязанная двухнедельная война и удовольствие, с которым они «безжалостно расстреливали пленных, разрушали и сжигали деревни, чем вызвали к себе ненависть всего осетинского населения». Осетинское сопротивление осталось неорганизованным, для восставших крестьян все происшедшее слишком походило на события векового противостояния с администрацией. И лишь бомбардировки с германских аэропланов добавили экзотики к привычным впечатлениям. В Осетии по- прежнему мало кто верил в возможность отпадения Закавказья от России.

Коллизия осетино-грузинского несовпадения окончательно перешла в открытую и острую политическую фазу лишь во второй половине 1918 г. Избранный Первым национальным съездом Грузии руководящий орган - Национальный Совет 26 мая 1918 г. принял акт о независимости Грузии. Тифлисская и Кутаисская губернии вместе с осетинскими участками в одночасье были объявлены территорией Грузинской демократической республики. Правда, идеологи и лидеры нового государства, принадлежавшие в большинстве к социал-демократической партии меньшевиков, в публичных выступлениях уверяли, что самоопределение стало вынужденным шагом - дескать, что еще оставалось Грузии, которую Россия лишила своей защиты. Естественно, роль, с которой плохо справлялась охваченная гражданской войной Россия, была заранее ангажирована более состоятельным «защитником». Германии хватило не¬скольких дней на официальное признание независимой Грузинской республики и подписание договора с нею. Уже в начале июня в Грузию вошли германские войска.

Свойственные осетинам надежды на демократическое переустройство общего российского государства рассеялись. Проблема самоопределения и единства родины заняла центральное место в политической жизни Осетии, разом превратившись из внутрироссийской в международную. Через день после провозглашения независимой Грузии со¬брался Третий съезд делегатов Юго-Осетии.

Чтобы подчеркнуть отличие от «съездов осетинского на¬рода», представлявших всю Осетию, полномочные народные собрания Южной Осетии назывались «съездами делегатов» (то есть делегатов общенародного съезда). Отсутствие административного единства, трудно преодолимое в бурном потоке революционных событий, привело к необходимости дублировать высшие представительные органы: на севере действовал Осетинский Национальный Совет, избранный Съездом осетинского народа (впервые - в ноябре 1917 г.), на юге - Южно-Осетинский Национальный Совет, избранный Съездом делегатов Юго-Осетии (с декабря 1917 г.). Координация осуществлялась Всеосетинским Объединенным Комитетом. Все эти органы, избираемые демократическим путем, были многопартийными - основные фракции, как правило, составляли меньшевики, эсеры, кадеты и большевики.

Третий съезд делегатов Юго-Осетии 28 мая 1918 г. отверг предложение новорожденного грузинского правительства признать его власть. Четвертый съезд, раб?