Шаг во Вселенную: как человек вышел в открытый космос

18 марта 1965 года Алексей Леонов первым шагнул из космического корабля в холод межпланетного вакуума. Это был передовой научно-технический эксперимент, потребовавший и от конструкторов, и от космонавта профессионализма на грани фантастики. Как это было, вспоминали «Известия».

Кандидат для свободного полета

Решать проблему выхода человека в открытый космос наши конструкторы и медики начали еще до полета Юрия Гагарина. Этот шаг в освоении космоса считался одним из ключевых на первом этапе. По значению для науки он сравним только с первым космическим пилотируемым полетом.

Кому поручить этот опаснейший эксперимент, самое ответственное задание, которое только могло быть на тот момент? Этот вопрос по существу решали три человека. Новый первый секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев доверял профессионалам. Это Сергей Королев, Валентин Глушко и один из первых Героев Советского Союза, генерал-полковник авиации Николай Каманин, который был «летным папой» первых космонавтов и отвечал за программу в Министерстве обороны. Споров почти не было. И по характеру, и по уровню подготовки, и по физическим данным к этой миссии лучше других годился Алексей Леонов. Ему было 30 лет. Будучи летчиком-истребителем, он успел послужить в лучших авиаполках. В первом отряде космонавтов он был одним из лучших во всех испытаниях. В 1963 году он был дублером полетевшего на орбиту Валерия Быковского и справился с этой нервной работой отлично.

Кандидатуру Леонова поддерживал и Юрий Гагарин. Приглядывался к Леонову и Каманин, отлично разбиравшийся в психологии летчиков. Он отмечал, что Леонов иногда нарушает дисциплину, даже нарушает инструкции, проявляя инициативу. Всё хочет попробовать «на зуб», во всем убедиться лично. Эти качества могут помочь в непредсказуемой ситуации работы в открытом космосе.

СССР против США

Напарником Леонова и командиром экипажа выбрали Павла Беляева. По характеру был противоположностью Леонову: спокойный, немногословный. Фантастически надежный. Сказывался фронтовой опыт летчика. В августе и сентябре 1945 года в составе 38-го гвардейского истребительного авиаполка 12-й штурмовой авиадивизии Тихоокеанского флота он участвовал в боевых действиях против японских милитаристов. И с импульсивным, общительным Леоновым у них сложились хорошие отношения.

Над выходом астронавта в открытый космос работали и американцы. Они вкладывали в космические исследования такие ресурсы, какими Советский Союз просто не обладал. У нас было другое — опыт и люди. Королев в который раз поставил перед конструкторами амбициозную задачу — первыми должны быть мы и только мы. Это было особо важно, учитывая политическую ситуацию. Брежневу и его команде требовалась большая космическая победа. Пока что все наши громкие успехи на орбите были связаны с именем Никиты Хрущева (хотя Брежнев и курировал эту отрасль от Политбюро, и отлично знал всех ведущих ученых в этой области). На Королева и Глушко не давили, как в хрущевские годы, им дали полную свободу как конструкторам, но от них ждали победы. Поэтому институты, которые работали над проектом, были вынуждены спешить.

Это сказалось, например, на проекте скафандра «Беркут», разработанного специально для выхода в открытый космос и спасения при разгерметизации корабля, со страховочным фалом в 7 м. Космическая проверка этого космического облачения прошла с шероховатостями, что и было учтено при работе над скафандрами следующего поколения.

Полет планировался быстрый, но это был шаг в неизвестность. Для такого случая трехместный космический корабль «Восход» переоборудовали в двухместный, чтобы Леонов мог облачиться в скафандр. Кроме того, на корабле (а точнее, за его бортом) оборудовали надувную шлюзовую камеру «Волга», через которую космонавт должен был выйти в космическое пространство. И камеру, и скафандр создали под руководством главного конструктора Гая Северина. Королев, зная неугомонный характер Леонова, наставлял его перед полетом: «Не лезь там на рожон. Выйди, рукой нам помаши — и всё!»

Триумф в раздутом скафандре

18 марта 1965 года в 10:00 по московскому времени корабль оторвался от земли на космодроме Байконур. Шлюзовую камеру открыли уже во время первого витка над Землей. А на втором витке Леонов шагнул в шлюз, а из него — в открытый космос. В 11 часов 34 минуты 51 секунду Беляев передал в Москву: «Внимание! Человек вышел в космическое пространство!»

В безвоздушном пространстве Леонов провел 23 минуты и 41 секунду, из них 12 минут 9 секунд за пределами шлюзовой камеры в открытом космосе. Казалось бы, немного. Но, учитывая, насколько новое и неведомое дело он совершал, это вечность. Леонов, как и было предусмотрено, совершил пять отходов от шлюзовой камеры, причем первый отход — на минимальное расстояние, чтобы сориентироваться в новых условиях, а остальные — на полную длину фала. Он действительно почувствовал себя в свободном полете.

Там Леонов успел даже переговорить с Землей. Причем не только с главным конструктором, но и с «дорогим Леонидом Ильичом», который нашел для такого случая теплые слова: «Возвращайся домой, мы тебя ждем, обнимаем». Леоновские кувырки в космосе снимали на камеры, вмонтированные в корпус корабля. Каждое движение Леонова в открытом космосе на фоне далекой планеты Земля было частью эксперимента, очень важного для конструкторов, врачей, психологов, даже математиков. Единственное, что не удалось выполнить Леонову в открытом космосе, — сделать фотографии.

Возникла серьезная проблема, о которой в те дни не сообщала пресса. В космической атмосфере скафандр повел себя нештатно: его раздуло. Изменилось физическое состояние прорезиненной ткани. Но Леонов нашелся. Тут-то и пригодились его дерзкий характер, умение быстро и независимо принимать решения. Он стравил давление в скафандре до критического, нарушая инструкции. Леонов вернулся в шлюзовую камеру головой вперед, а чтобы закрыть люк, как гимнаст, перекувырнулся в тесном пространстве. Это потребовало нечеловеческих усилий, но любой другой вариант означал для космонавта серьезную травму, а может быть, и гибель. Между тем историческая программа «Выход» завершилась успешно.

Возвращение «Восхода-2» на Землю тоже прошло негладко. На спуске отказала система автоматического управления. Беляев сделал лишний виток вокруг Земли и стал снижаться в ручном режиме. Приземлились они в Пермской области, в лесу. Удачно повисли на деревьях, но при этом повредилась система связи. Было холодно, Леонов и Беляев разожгли костер, попытались просушиться. Несколько часов Москва ничего не знала о судьбах космонавтов. Наконец, их обнаружили с вертолетов, сбросили продукты и теплую одежду. И после таких испытаний отдыха у космических героев практически не было. Уже 23 марта их торжественно встречала Москва. Леонов энергично выступал с трибуны Мавзолея перед тысячами людей. Никто и представить не мог, что за несколько дней до этого он перенес критическое обезвоживание организма. Такова цена подвига.

Новая эра космонавтики

О том, что наши конструкторы совершили нечто великое, все поняли только через три месяца, когда в открытый космос вышел американский астронавт Эдвард Уайт. Американские инженеры не догадались смонтировать систему шлюзования и были вынуждены разгерметизировать весь корабль. Когда Леонов спросил у американских коллег: «Почему же вы не использовали шлюз?», ему честно ответили: «Как-то не задумались».

Ни Королев, ни Глушко, ни Каманин никогда не жалели, что поручили эту историческую задачу Леонову. Он стал мировой знаменитостью — и с честью выдержал новое испытание, испытание медными трубами. На пресс-конференциях держался так же смело и непринужденно, как в открытом космосе. Не жалел своего времени для встреч в самых разных аудиториях — от ученых до школьных. Разумеется, он интересовал всех.

Леонов открыл новую эпоху в освоении космоса — потому этот день и вписан не только в календари, но и в учебники истории. Сегодня невозможно представить себе орбитальные полеты без выходов в открытый космос. Началось время стыковок, время орбитальных станций, на которых годами не прекращается исследование космического пространства. Присутствие человека на орбите не прерывается. И десятки космонавтов работают в открытом космосе.

Автор — заместитель главного редактора журнала «Историк»