Когда пришел на поле он…
В этом году отмечается 210-летие Отечественной войны 1812 года. А 155 лет назад Лев Николаевич Толстой отправился на Бородинское поле, чтобы более реально отразить в своем романе «Война и мир» случившееся на нем сражение. Факт этот известен. Но основательных воспоминаний об этой поездке писатель, к сожалению, не оставил. Однако картину позволяют дополнить малоизвестные записи его юного спутника – малолетнего шурина Степы…
«Еду в Бородино»
Во второй половине сентября 1867 года, 55 лет спустя Бородинской битвы, Лев Николаевич Толстой приступил к переработке четвертого тома «Войны и мира», посвященного войне 1812 года до Бородинского сражения включительно. Текст, предшествующий Бородинскому бою, после правки первой редакции значительно приблизился к окончательному. Описание же самой битвы не удовлетворяло Толстого. Ему необходимо было для создания живой картины сражения видеть место исторической битвы. Он решил поехать на Бородинское поле.
22 сентября Толстой выехал из Ясной Поляны и в письме к жене из Москвы от 23 сентября сообщал, что «завтра» примется «за отыскивание товарища» для этой поездки (Л.Н.Толстой. Полн. собр. соч. – Т. 83. – С. 151).
25 сентября Толстой вместе с двенадцатилетним братом жены Степаном Андреевичем Берсом выехал в Бородино.
Отправляясь туда, Толстой запасся письмами своей троюродной тетки О.Д. Аникиевой к управляющему ее имением рядом с Бородино и к игуменье монастыря близ деревни Семеновское, основанного вдовой генерала Н.А.Тучкова, погибшего в Бородинском сражении.
В тот же день Лев Николаевич послал конверт «Ея Сiятельству Графине Софье Андревне Толстой. Въ Тулу» с письмом, в котором были и такие строки:
«Сейчас, 25-го в 5 часов вечера, еду в Бородино со Степой, которого отпустили со мной по моей просьбе. Везу с собой письмо к управляющему Аникеевой в ее имение, находящееся в 10 верстах от Бородина, и письмо к игуменье в тамошнем монастыре. Останавливаться, вероятно, нигде не буду до Бородина. Еду на почтовых. Целых полтора дня был впопыхах мелочных хлопот…» (там же).
«Родители отпустили меня»
Некоторые подробности поездки имеются в воспоминаниях С.А.Берса: «В 1866 (год указан с явной ошибкой на один назад. – Д.О.) году осенью Лев Николаевич приехал в Москву с целью съездить и осмотреть Бородинское поле, на котором происходило знаменитое сражение в 1812 году. Он приехал один и остановился у нас. Он просил отпустить меня с ним. Родители отпустили меня, и восторг мой был неописанный. Мне было тогда одиннадцать лет. Мой отец предоставил Льву Николаевичу свою охотничью коляску и погребец. Дорога, не считая десяти верст по шоссе от города, была по гати, и Лев Николаевич очень беспокоился за экипаж. Отъехавши несколько станций, мы намеревались закусить и тут увидели, что погребец и провизия были забыты, а сохранилась только маленькая корзина с виноградом, которая была поручена мне. Лев Николаевич говорил: «Мне жаль не то, что мы забыли погребец и провизию, а то, что твой отец будет волноваться и сердиться за это на своего человека». На почтовых лошадях мы доехали в один день и остановились около поля сражения в монастыре, основанном в память войны.
Два дня Лев Николаевич ходил и ездил по той местности, где за полстолетия до того пало более ста тысяч человек, а теперь красуется великолепный памятник с золотыми надписями. Он делал свои заметки и рисовал план сражения, напечатанный впоследствии в романе «Война и мир». Хотя он и рассказывал мне кой-что и объяснял, где стоял во время сражения Наполеон, а где Кутузов, я не сознавал тогда всей важности его работы и с увлечением предавался игре с собачонкой, хозяин которой был сторож памятника. Я помню, что на месте и в пути мы разыскивали стариков, еще живших в эпоху Отечественной войны и бывших свидетелями сражения. По дороге в Бородино нам сообщили, что сторож памятника на Бородинском поле был участником Бородинской битвы и, как заслуженный солдат, получил это место. Оказалось, что старик скончался за несколько месяцев до нашего приезда. Лев Николаевич досадовал. Вообще наши поиски были неудачны.
На обратном пути на последней станции нам попался веселый и старый ямщик с лошадьми огромного роста. Когда мы выехали на шоссе, он мчал нас в карьер, между тем был очень лунный вечер, а туман был так силен, что такая езда была довольно рискованна. Я был в возбужденном состоянии, вероятно от этой езды, и Лев Николаевич, заметив это, спросил меня, чего бы я хотел в моей жизни? Я ответил: «Мне очень жаль, что я не сын его». Он этому нисколько не удивился, вероятно потому, что привык к тому, как все дети любили его, и сказал: «А мне хочется...» — и дальше я смутно припоминаю, что желание его – быть понятым другими, потому что он осуждал всех историков за неверное и внешнее описание фактов и доказывал, что он описывает эти факты справедливо, потому что угадывает внутреннюю их сторону…» (С.А.Берс. Воспоминания о гр. Л. Н. Толстом. – Смоленск, 1894. – С. 49-50).
«В Бородине мне было приятно»
В одной из Записных книжек Толстого перечислены почтовые станции па пути из Москвы в Бородино и указаны расстояния между ними (Л.Н.Толстой. Полн. собр. соч. – Т. 48. – С. 165). Записи сделаны Толстым по дорого в Бородино. Три из отмеченных названий были включены в текст при описании поездки Пьера в Бородино и его возвращения после битвы в Можайск. Больше же всего о пребывании Толстого на Бородинском поле рассказывает сохранившийся среди рукописей романа лист, содержащий конспективные записи и схематический рисунок-чертеж местности, сделанный самим Толстым (Л.Н.Толстой. Полн. собр. соч. – Т. 13. – С. 39-40). На первый взгляд кажется, что нарисован бугор, а на самом деле — чертеж части поля. Толстой наметил линию горизонта с лесами, местоположение деревень Горки, Бородино. Семеновское, Татариново и Псарево, русла рек Кòлочи и Вòйны и движение солнца во время боя. Он даже пометил для себя, что «даль видна на 25 верст», что на восходе солнца от лесов, строений и курганов ложатся черные тени и что «солнце встает влево, назади», то есть назади русских войск, а «французам в глаза солнце». Все это Толстой использовал при создании последней редакции описания Бородинского боя. Перед отъездом Толстой рано утром посетил поле еще раз, чтобы ясно видеть всю местность именно в тот час, когда началось сражение.
Вернувшись в Москву, 27 сентября 1867 года Толстой писал жене: «Сейчас приехал из Бородина. Я очень доволен, очень, – своей поездкой и даже тем, как я перенес ее, несмотря на отсутствие сна и еды порядочной. Только бы дал Бог здоровья и спокойствия, а я напишу такое бородинское сражение, какого еще не было. Не пишу тебе подробности поездки – расскажу (очень жаль, иначе бы мы знали больше. – Д.О.) Первую ночь ехал до Можайска 100 верст и соснул поутру на станции, вторую ночь ночевали в гостинице монастыря. Встал на заре, объехал еще раз поле и весь день ехали до Москвы… В Бородине мне было приятно, и было сознание того, что я делаю дело» (Л.Н.Толстой. Полн. собр. соч. – Т. 83. – С. 152-153).
В Ясную Поляну Толстой приехал, вероятно, 30 сентября, и дома продолжалась его напряженная работа над романом…
Дмитрий ОВЧИННИКОВ, кандидат педагогических наук, доцент Тульского государственного педагогического университета им. Л.Н.Толстого, г. Тула