Трагическая судьба Мусы Джалиля. Почему знаменитого поэта, политрука и подпольщика долго считали предателем?
После победы его долго считали "власовцем", изменившим присяге, как и многих бойцов 2-й Ударной армии. Предателем, продавшимся с потрохами нацистам. А он был подпольщиком, боровшимся с гитлеровцами на их территории...
Сегодня многие не то что не вспомнят, но даже и не знают его трагической истории, произнеся уничижительно: "Кто, Джалиль?! Мигрант что ли?!" Хотя в его честь названы улицы в нескольких городах России, во многих городах установлены памятники. Имя Мусы Джалиля носят театры и школы. Но человеческая память - вещь, порою, странная и непредсказуемая, подверженная субъективизму современности.
Для меня он поэт, родом из детства. С его шаловливым стихотворением "Звонок" ("Однажды в подъезде") и проникновенным и жутким "Варварством". А между тем, личность легендарная: Герой Советского Союза (посмертно, 1956), Лауреат Ленинской премии СССР (посмертно, 1957), один из организаторов антифашистского подполья в национальном легионе вермахта "Идель-Урал", собранного гитлеровцами из представителей Поволжья и Приуралья.
Но прежде чем попасть в список Героев, долгое время Джалилю пришлось числиться в списке предателей, запятнавших себя не только пленом, но и сотрудничеством с Рейхом.
Известно высказывание Иосифа Виссарионовича Сталина, брошенное им после того как летом 1941 г. в котлах под Минском и Смоленском попали в немецкий плен более 600 тыс. красноармейцев:
В Красной армии нет военнопленных, есть только изменники и предатели Родины...
Правда, Сталин ничего такого не говорил. По крайней мере, не сохранилось ни одного достоверного источника, указывающего на происхождение данного постулата. Но точно известно, что подобное утверждение активно использовали немецкие агитаторы при вербовке советских военнопленных, потом оно перекочевало в идеологический отдел РОА генерала Власова. А Константин Симонов в книге "Глазами человека моего поколения", ссылаясь на маршала Жукова, автором тезиса называет зампреда Совнаркома Льва Мехлиса...
Но, так или иначе, Приказ Ставки Верховного Главного Командования Красной Армии №270 от 16 августа 1941 года "Об ответственности военнослужащих за сдачу в плен и оставление врагу оружия" никто не отменял. А там ясно сказано: командиров и политработников, во время боя срывающих с себя знаки различия и дезертирующих в тыл или сдающихся в плен врагу, считать злостными дезертирами. Кто во время войны (да и после тоже) будет разбирать, сам сдался или не мог иначе?
Муса Залилов был маленького роста, хрупкого сложения. Муса был татарин и как всякий «нацмен» принимался в Москве более чем приветливо. Достоинств у Мусы было много. Комсомолец — раз! Татарин — два! Студент русского университета — три! Литератор — четыре! Поэт — пять! Муса был поэт-татарин, бормотал свои вирши на родном языке, и это еще больше подкупало московские студенческие сердца. Муса был очень опрятен: маленький, аккуратный, с тонкими, маленькими, женскими пальчиками, нервно листавшими книжку русских стихов.
Так описывал знаменитого советского поэта, журналиста и антифашиста Мусу Джалиля (Залилова) ныне известный писатель Варлам Шаламов в своем рассказе "Студент Муса Залилов".
История Мусы Джалиля началась задолго до войны. И не окончится никогда. Потому что Герои должны жить. Вечно. Пока существует память народа. Пока существует Отчизна, ради которой они шли на верную смерть.
Муса Залилов (или Джалилов - татарский звук "ж" пишется, как "з" или "дж") родился 15 февраля 1906 года в небольшом татарском селе Мустафино Оренбургской губернии и стал шестым ребенком в семье. Он, как и вся местная детвора, любил купаться в речке Неть, убегая из дома, пасти коней и скакать по бескрайним просторам степи, слушать песни, которые пела мама. Возможно, именно под влиянием матери лет в 10 - 11 он начал писать стихи, которые с упоением читал друзьям. Но первым известным произведением стало стихотворение "Барабыз" ("Мы идем"), сочиненное в 13-летнем возрасте - тогда его опубликовали в военной газете "Кызыл йолдыз" ("Красная звезда") под псевдонимом Маленький Джалиль.
Детство у него быстро прошло - время было такое: тревожное, переломное, перемалывающее страны и судьбы. Он учился в оренбургском медресе, изучая теологию, литературу, рисование, пение. В 1919 году вступил в комсомол. Еще подростком Муса успел повоевать на фронтах Гражданской войны против казаков атамана Дутова. После войны принимал активное участие в организации первых пионерских отрядов, писал детские стихи и пьесы. В 1927 году по направлению бюро татаро-башкирской секции ЦК ВЛКСМ Джалиль отправился в Москву для поступления на литературное отделение этнологического факультета МГУ. Там и познакомился со студентом юридического факультета Варламом Шаламовым, с которым делил одну комнату общежития.
После окончания Университета в период с 1931-го по 1932-й годы Муса Джалиль работал редактором татарских детских журналов, издававшихся при ЦК ВЛКСМ. С 1933 года — завотделом литературы и искусства татарской газеты "Коммунист", выходившей в столице.
Он увлекался музыкой, литературой, спортом, любил встречи с друзьями и творческие посиделки. Всегда был весел и целеустремлен. И, несмотря на занятость, продолжал писать стихи. В 1934 году под псевдонимом "Муса Джалиль" вышли два поэтических сборника: "Орденоносные миллионы" на комсомольскую тему и «Стихи и поэмы». В национальных татарских (и не только) кругах он становится личностью заметной. С середины 30-х его зовут в Казань на должность заведующего литературной части Татарского театра оперы и балета. Но предложение он принял только в 1939 году. И тогда же его избрали ответственным секретарём Союза писателей Татарской АССР.
Он с равным успехом писал пьесы, эпические поэмы, песни, критические статьи. Его лирические стихи всегда отличались чистотой и проникновенностью, а переводы на татарский Пушкина, Некрасова, Шевченко, и других национальных поэтов были абсолютно неподражаемы. Рецензируя вышедшую в Москве в переводе на русский язык книгу стихов Джалиля, журналист и критик Семен Гамалов называл её ярчайшим примером идейно-художественного роста татарской поэзии и выразил уверенность, что "маленькая книжка стихов Мусы Джалиля доставит большую радость советскому читателю подлинной поэтичностью, сочетающей в себе железную волю с мягкой лиричностью, великий гнев с нежной любовью"...
Таким успехам, признанию и карьерному взлету оставалось только завидовать. И Муса Джалиль успел бы многое. Но... началась война.
С началом войны Муса Залилов, бывший большим патриотом, стал рваться на фронт. Он добровольно пришёл в военкомат и получил направление на курсы политработников. Известного татарского поэта хотели сберечь и предложили ему должность в тылу, но это Залилова не устраивало. Он настоял на том, чтобы его послали на передовую, - рассказывал RT военный историк Юрий Кнутов.
По другой версии, которую озвучила дочь поэта Люция Джалилова (её слова приводит АиФ), он получил повестку 13 июля – сначала его определили в артиллерийский полк конным разведчиком. Но отпираться и пользоваться положенной бронью не стал:
В это время в Казани состоялась премьера оперы «Алтынчеч», либретто к которой написал Муса Джалиль, – переносится в прошлое Люция. – Впоследствии мне рассказывали, что его отпустили в увольнение, и он пришел в театр в военной форме. Только после этого командование части поняло, кто у них служит. Джалиля хотели демобилизовать или оставить в тылу. Говорят, у него даже была бронь, но он сказал: "Пусть с бронью остаются другие. Мое место – среди бойцов. Я должен идти на фронт и бить фашистов"...
О своем прощании с отцом вспоминала вторая дочь поэта Чулпан, которой в тот момент было только 4 года:
Момент прощания в той комнате, где моя кроватка стоит (сейчас в доме - музей), я помню до сих пор. Я лежала больная, а он мне говорил, что уезжает... Кровати были железные, он холодил свои руки о кровать и клал мне на лоб. И это ощущение осталось со мной на всю жизнь.
Как бы там ни было, но уже в июле 1941-го Муса Залилов был отправлен на шестимесячные курсы политруков, по окончанию которых он еще 2 месяца оставался в тылу. Писал письма, звонил знакомым, в Москву, в Союз писателей с просьбой поспособствовать скорейшей отправке на фронт. Наконец, получил назначение во 2-ю Ударную армию.
В письме домой любящий отец радостно написал:
Милая моя Чулпаночка! Наконец поехал на фронт бить фашистов...
Он сразу оказался в гуще событий. В звании старшего политрука воевал на Ленинградском и Волховском фронтах, благодаря творческому таланту стал корреспондентом армейской газеты "Отвага" 2-й Ударной армии. Именно командованию 2-й Ударной армии в начале 1942 года была поставлена задача прорвать блокаду Ленинграда, участвовать в Любанской наступательной операции, которой суждено будет оказаться самой трагичной в ходе боев за Северную столицу СССР. Попытки прорыва ни зимой, ни весной 1942-го не удались, захлебнувшись в превосходящих боевых порядках вермахта, завязли в непроходимых лесах и топких болотах. Бои затянулись до начала лета, когда подразделения РККА так и не смогли прорвать окружение.
Несмотря на мужество и героизм, проявленные красноармейцами в ходе длительных боев, на долгие годы 2-я Ударная армия в отечественной истории станет символом предательства, а на её бойцов ляжет тяжелая печать - "власовцы".
А ведь лишенные снабжения длительное время, брошенные в леса и болота на прорыв к Любани солдаты и офицеры действительно ежедневно совершали подвиги. Голодные (суточная норма хлебной крошки составляла всего 50 грамм) и оборванные до последнего сражались с врагом с оружием в руках. Наряду со всеми воевал и политрук Залилов. Когда во время атаки фашистов на позиции Красной Армии погиб командир, а рота едва не бросилась отступать, именно он остановил беспорядочное бегство:
Джалиль быстро оценил ситуацию. Он подбежал к отступавшим и воскликнул: "Не отступать! За мной, вперед!" - вспоминал те события один из сослуживцев Мусы Джалиля по 59-й стрелковой бригаде И.П. Паньков. - Отступление прекратилось. Бойцы второй роты, увлекаемые им, ринулись вперед, смяли наступающих гитлеровцев и вместе с первой ротой полностью разгромили фашистов...
Но то был только эпизод. Один из многих. И силы оказались неравны. Любавинской операции удалось оттянуть на себя значительную часть подразделений гитлеровцев, но потери, оценивающиеся сегодня более чем в 100 тыс. человек, стали дорогой ценой в боях за Ленинград.
С 17 марта и до конца июня 1942 года 2-я Ударная армия находилась практически в полной блокаде. Коридор шириной в 1 км и сужавшийся у деревни Мясной Бор до 300 метров постоянно переходил из рук в руки. Был обильно полит кровью и завален телами сражавшихся. В июне силы уже оказались на исходе.
В последнем своем июньском письме с фронта, адресованном казанскому другу, литературоведу Гази Кашшафу, Муса написал:
Я продолжаю писать стихи и песни. Но редко. Некогда, и обстановка другая. У нас сейчас кругом идут жестокие бои. Крепко деремся, не на жизнь, а на смерть…
С этим письмом он отправил свои стихи в тыл. Даже в тяжелейших условиях на передовой он действительно сочинял часто и много, стараясь в рифмованных строках отразить ужас происходящего. Всегда носил с собой толстую потрепанную тетрадь, в которой при каждом удобном случае делал записи. Но тетрадь не пережила суровой военной реальности, сгинув в небытие.
В ночь с 24 на 25 июня гитлеровцы взяли в плен более 30 тыс. бойцов 2-й Ударной армии и около 12 тыс. раненых. Командующий Армией генерал Власов сдался фашистам добровольно. Но разрозненные подразделения красноармейцев продолжали локальные бои.
26-го июня, предприняв очередную попытку вырваться из окружения, у деревни Мясной Бор старший политрук Муса Залилов получил тяжёлое ранение в грудь. Его, потерявшего сознание, практически бездыханного немцы отправили в тыл.
Позже он напишет в стихотворении "Прости, Родина!":
Кто посмеет сказать, что я тебя предал?
Кто хочет в чем-нибудь бросить упрек?
Волхов – свидетель: я не струсил,
Пылинку жизни моей не берег...
С этого момента и на долгие годы никто на родине не знал, куда исчез знаменитый советский поэт: жив ли... мертв ли... или вместе со многими однополчанами позорно перешел на сторону врага. И только спустя годы, благодаря историкам, писателям и многим неравнодушным людям удалось по крупицам восстановить его жизненный путь, начиная с плена в Ленинградской области и до жестокой казни в берлинской тюрьме Плётцензее.
В плену он назвался учителем Мусой Гумеровым. Но скрывать истинное лицо удавалось недолго: слишком много людей вокруг знало знаменитого татарского поэта Мусу Джалиля и политрука Мусу Залилова.
Едва оправившись от ран, он попал в польский Демблин, где гитлеровцы создавали подразделения из военнопленных, в т.ч. и национальный легион "Идель-Урал". Лидеры татарской общины Германии, давно присягнувшие на верность фюреру, мечтали об образовании своего государства, агитируя захваченных в плен солдат и офицеров РККА воевать на стороне Гитлера. После победы им обещали богатое будущее. Выбор у пленных был невелик: смерть или предательство.
Мусе Залилову удалось избежать службы в легионе. Он не был военнослужащим. Ему выдали паспорт иностранца и прикрепили к восточному министерству в качестве чиновника, отвечающего за удовлетворение запросов татар на службе Третьему рейху. Муса ездил по военным лагерям, проводя культурно-просветительскую работу, и гитлеровцам это нравилось: им требовался лидер, человек, к которому прислушаются и за которым пойдут. И вчерашний политрук и гениальный татарский поэт как нельзя лучше подходил на эту роль.
Главный идеолог НСДАП Альфред Розенберг считал, что тюркско-мусульманские народы более близки к арийцам, чем все остальные, проживавшие на территории Советского Союза, и поэтому они должны ненавидеть русских. Кандидатов в легионеры отделяли от других военнопленных, освобождали от тяжёлой работы, лучше кормили, лечили, - рассказывал в беседе с RT писатель и режиссёр-документалист, методист Музея Победы Андрей Купарев.
Свободу передвижения и частые контакты с солдатами Мусы Джалиля было решено использовать в интересах хорошо законспирированного антифашистского подполья, возникшего в "Идель-Урал" практически одновременно с формированием национального легиона. Подпольщики стремились идеологически разложить и изнутри взорвать легион, насчитавший около 40 тыс. бойцов, подготовить легионеров к побегам, к восстанию, к переходу на сторону Красной Армии. В их распоряжении оказалась типография пропагандистской газеты "Идель-Урал", издававшейся нацистами и эмигрантскими кругами с осени 1942 года. Они наладили выпуск антифашистских листовок на татарском и русском, благодаря работе в отделе радиовещания Министерства пропаганды принимали сводки Совинформбюро.
Отбирая артистов для созданной в легионе хоровой капеллы Муса Залилов вербовал новых членов подполья. Пользуясь относительно вольным передвижением сотрудничал с «Берлинским комитетом ВКП(б)», возглавляемым полковником Николаем Степановичем Бушмановым.
Активная деятельность антифашистского подполья принесла свои плоды: легионеры в составе вермахта не выполнили в полном объеме поставленных перед ними задач. Так, отправленный 14 февраля 1943 года в Витебск 825-й батальон национального легиона "Идель-Урал" уже 21 февраля поднял восстание, в ходе которого более 500 бойцов с оружием в руках присоединились к белорусским партизанам. Личный состав остальных 6 батальонов легиона при попытке отправить их на фронт также часто переходил на сторону Красной Армии и партизан, что требовало от немецкого командования отвлекать значительные силы вермахта для стабилизации ситуации.
Окрыленные такой удачей антифашисты стали готовить масштабное восстание легионеров, осуществить которое им было не суждено. В ночь на 12 августа 1943 года гестапо арестовало Мусу Залилова и 10 его товарищей и, заковав в кандалы, отправили в одиночные камеры Моабитской тюрьмы в Берлине, где содержались политзаключенные, в т.ч. участники неудавшегося покушения на Гитлера.
Стараясь выведать замыслы подпольщиков и их имена, Мусе сломали руку и раздробили пальцы. Его пытались сломать морально, но ничего не вышло. Именно в фашистских застенках, перед лицом неминуемой смерти поэт испытал небывалый творческий подъем. Обреченный на казнь он спешил. Торопился высказать недосказанное, радовался жизни и клеймил позором нацистов, возомнивших себя богами. Именно в тюрьме Муса Джалиль создаст цикл пронзительных стихов, получивший название "Моабитские тетради", которые навечно впишут его имя в историю.
На последней странице одного из блокнотов Джалиль оставит завещание потомкам:
К другу, который умеет читать по-татарски: это написал известный татарский поэт Муса Джалиль… Он в 1942 году сражался на фронте и взят в плен… Его присудят к смертной казни. Он умрет. Но у него останется 115 стихов, написанных в плену и заточении. Он беспокоится за них. Поэтому если книжка попадет к вам в руки, аккуратно, внимательно перепиши их набело, сбереги и после войны сообщи в Казань, выпусти их в свет как стихи погибшего поэта татарского народа. Таково мое завещание. Муса Джалиль. 1943. Декабрь...
До февраля 1944 года Муса Джалиль с другими подпольщиками содержался в Моабитской тюрьме. Затем их перевезли в Дрезден для участия в заседании военного трибунала 2-го имперского суда Третьего рейха, состоявшегося 12 февраля.
Для всех заключенных подпольщиков национального легиона "Идель-Урал" приговор был один - смертная казнь на гильотине. После зачтения решения суда группу отправили обратно в Берлин мучительно дожидаться конца.
В архиве тюрьмы Плетцензее, где совершались страшные казни на гильотине, и превращенной после войны мемориальный комплекс жертвам нацизма, до сих пор хранится карточка регистрации смерти Мусы Мустафовича Залилова.
Утром 25 августа 1944 года Джалиля и других подпольщиков привезли в Плетцензее. Это было последнее утро в жизни поэта...
По сей день остается тайной, что гитлеровцы сделали с телами казненных: предали ли земле или сожгли в печах, развеяв пепел?
Что будет с его честным именем Муса Джалиль нисколько не сомневался, потому что пусть и не по собственной воле, но он оказался в германском плену. Еще в ноябре 1943 года им было написано стихотворение "Не верь!", адресованное жене и начинавшееся строками:
Коль обо мне тебе весть принесут,
Скажут: «Изменник он! Родину предал»,—
Не верь, дорогая! Слово такое
Не скажут друзья, если любят меня...
В послевоенном СССР информацию об антифашистской деятельности Мусы Джалиля и других подпольщиков из «Идель-Урала» поставили под сомнение, подвергнув скрупулезной проверке. К тому же один из бывших военнопленных по неизвестной причине сообщил органам госбезопасности о бегстве коллаборациониста Залилова, пособника генерала Власова, на Запад. В 1946 году МГБ СССР завело на него розыскное дело по подозрению в измене Родине и пособничестве врагу. Его жену вызывали для допросов, а сборники стихов изъяли из библиотек. Имя Мусы Джалиля исчезло со страниц книг и учебников.
Правда о бессмертном подвиге поэта проклевывалась медленно, буквально по крупицам. И во многом благодаря именно творчеству, которое многих прошедших горнило страшной войны, не могло оставить равнодушными. В январе 1946 года в советское посольство в Риме гражданин Турции, бывший военнопленный Казим Миршан принёс тетрадь со стихами. Сборник отправили дипломатической почтой в Москву, передали в министерство иностранных дел, затем в МГБ и в СМЕРШ. В том же 1946 году узник Моабитской тюрьмы Нигмат Терегулов передал в Союз писателей Татарской АССР блокнот с шестью десятками стихов, который Джалиль лично отдал ему на сохранение. А спустя год еще одну тетрадь и предсмертную записку Мусы Джалиля передал сосед по камере, бельгийский антифашист Андре Тимерманс, принеся стихи в советское посольство в Бельгии. Был и ещё один сборник стихов из Моабита, его привёз бывший военнопленный Габбас Шарипов.
В 1949 году близкий друг Мусы Джалиля татарский писатель Гази Кашшаф, который не верил в официальную версию его предательство, познакомил с одной из "Моабитских тетрадей" Константина Симонова. Именно с этого момента началась активная борьба за восстановление честного имени поэта.
В 1952 году дело о государственной измене в отношении Мусы Залилова было закрыто. А в 1953 году Константин Симонов опубликовал стихи в "Литературной газете", рассказав его реальную историю. В 1956 году Симонов разыскал Андре Тиммерманса и взял у него интервью о последних месяцах жизни Джалиля. В том же году за исключительную стойкость и мужество, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, Мусе Джалилю было присвоено звание Героя Советского Союза (посмертно). А на следующий год присуждена Ленинская премия за цикл «Моабитская тетрадь»...
Они с детьми погнали матерей
И яму рыть заставили, а сами
Они стояли, кучка дикарей,
И хриплыми смеялись голосами.
У края бездны выстроили в ряд
Бессильных женщин, худеньких ребят.
Пришел хмельной майор и медными глазами
Окинул обреченных… Мутный дождь
Гудел в листве соседних рощ
И на полях, одетых мглою,
И тучи опустились над землею,
Друг друга с бешенством гоня…
Нет, этого я не забуду дня,
Я не забуду никогда, вовеки!
Я видел: плакали, как дети, реки,
И в ярости рыдала мать-земля...
Это строки из бессмертного стихотворения Мусы Джалиля "Варварство". Чтобы люди помнили...