История активизма в России
Продолжаем серию статей про активизм. В прошлый раз разбирались с тем, что такое активизм, откуда растут корни и какие рабочие определения существуют на сегодня. Теперь посмотрим детальнее на историю активизма в России. Если мы принимаем за точку отсчета появление понятия активизм в словарях (1915-1920 годы), то его российскую историю логично начать с большевистского переворота, который в определенном смысле навязывает политический контекст. Но здесь надо сделать несколько оговорок.
- Во-первых, движения за изменение текущей общественной ситуации появлялись задолго до появления самого понятия (о чем мы говорили в первой статье). Во второй половине XIX века такими примерами могут быть движения после отмены крепостного права 1861-1866 годов.
- Во-вторых, феномен активизма как возможности коллективного или индивидуального действия по изменению ситуации характерен в большей степени для городской среды. Урбанизация в России также началась массово в конце XIX века, и ее следствиями также стало появление множества разных инициатив – от идеологических кружков до рабочих движений и союзов.
- В-третьих, на этом этапе еще сложно провести четкую границу между общественными и политическими движениями, поскольку они отражали напряжения между обществом и властью и были направлены на изменение и общественной, и политической ситуации.
Так или иначе, к началу XX века были развиты всевозможные союзы, кружки, стали оформляться партии (РСДРП, ПСР, кадеты), которые стали основной движущей силой революции 1905 года. Далее в период между двух революций можно наблюдать взрывной рост количества политических партий, подавляющее большинство которых закончили свое существование в тот же период. О гражданских или общественных организациях того периода практически ничего не известно.
Советское время
В советское время самоорганизация и независимая от коммунистической партии борьба за права жестоко подавлялись. Вот как пишут об этом периоде социальные исследователи Института «Коллективное действие» (далее ИКД):
Общественные и профсоюзные организации пронизывали все общество, но при этом были подконтрольны партийному и государственному аппарату и сами играли роль скорее социального контроля (или же приводных ремней между властью и народом)
И тем не менее демонстрации, митинги, независимые публикации, социальные движения существовали вопреки. Вот лишь некоторые примеры.
- Новочеркасская забастовка 1962 года, в ходе которой расстреляли работников Новочеркасского электровозостроительного завода и горожан, которые выступали за улучшение условий труда.
- Коллективное открытое «Письмо девяносто девяти» 1968 года в защиту коллеги-математика Александра Есенина-Вольпина, помещенного в психиатрическую больницу за инакомыслие и диссидентскую деятельность.
- Самиздатовский бюллетень прав человека «Хроника текущих событий» 1968 года как реакция на декларацию ООН.
- «Демонстрация семерых» 1968 года против введения советских войск в Чехословакию.
В этот период уже предпринимались попытки систематизировать знание о гражданском активизме – в частности, на примере диссидентского движения. Французская исследовательница Сесиль Вессье считает, что к 1968 году диссидентское движение уже сформировалось и состояло из двух поколений – молодых людей без определенного социального статуса (некоторые из них из тюрем, лагерей и больниц) и зрелых участников, которые пережили войну и даже побывали сторонниками коммунизма. Те, кто родился в послевоенное время, стали преемниками внутри движения, формируя третье его поколение. Наконец, четвертое появляется в 1970-х и во многом пересматривает идеологические позиции, уходя от социализма в сторону концепции правового государства.
В целом, наблюдается постепенное движение от исключительно критики советской власти к поиску новых альтернативных отношений между государством и гражданами, основанных на правах человека. Ярким примером стала Московская Хельсинкская группа (МХГ) – общественная правозащитная организация, которая появилась в 1976 году вслед за подписанием в 1975 году Хельсинкской декларации (Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе), которая, в том числе, зафиксировала необходимость соблюдения прав и свободы человека странами-подписантами. Опубликованные в Хельсинки международные документы стали новой платформой для первых советских правозащитников.
Постсоветское время
В конце 1980-х и в 1990-е в России случился первый большой подъем общественных движений и гражданского активизма на фоне интенсивной политизации. Перестройка, неформальные движения, самоуправляющиеся инициативы бурно развивались с идеей демократизации. Исследователи ИКД считают 1989-1990 годы пиком демократического движения, когда коллективные действия массово перешли от подпольных к открытым, включая участие в выборах. После этого периода наступила резкая деполитизация, опровергающая политику «как сферу и как практику»:
Общий процесс деполитизации усугубляется сознательным, рефлексивным отторжением «политики» как сферы насильно навязываемых пустых идеологий и циничных действий, прикрываемых лицемерной риторикой (т.н. политтехнологий)
В 1990-х активизм наблюдался среди рабочих из-за материального положения (например, забастовки шахтеров), но в целом этот период характеризуется пассивностью населения, вынужденного выживать. Кроме того, общественные вопросы были тесно связаны с политической повесткой и практически не существовали отдельно.
Появление НКО и 2000-е
С конца 1990-х начинают формироваться отдельные гражданские проекты и негосударственные организации – не в последнюю очередь благодаря появлению соответствующего законодательства – федеральные законы «О некоммерческих организациях» 1996 года и «Об общественных объединениях» 1995 года. Кроме того, на развитие гражданского общества повлияла поддержка иностранных фондов и доноров, что привело к общей консолидации активистских инициатив:
В середине первого десятилетия 2000-х годов на волне локальных протестов наблюдается отчетливый рост консолидации сообществ, новый подъем гражданской активности, который стимулируется социальными проблемами городов и недостатками социальной политики (в частности, протесты пенсионеров против монетизации, роста тарифов на коммунальные услуги), экономической политики (выступления против роста таможенных пошлин на подержанные импортные автомобили), за трудовые права (независимые профсоюзы ВАЗа, российских заводов Форда)
Новая волна роста активизма приходится на 2005 год в связи со вторым президентским сроком Владимира Путина. У формирующегося гражданского общества стали появляться разные истоки – с одной стороны, «третий сектор» при изначальной поддержке иностранных фондов, с другой стороны – общественные организации, подконтрольные государству, финансируемые государственными фондами (например, Гражданский форум).
Тем не менее исследователи Лаборатории публичной социологии склонны характеризовать российский активизм в 2000-х как аполитичный: «В отличие от политики, которую активисты считали и определяли как грязную и лживую, они создали этику, которая утверждала примат конкретных действий, которые производят результаты, полезные для общества в целом». Аполитичный местный активизм проявлялся в городских движениях или в локальных инициативах, чтобы улучшить условия своей повседневной жизни или защитить городскую среду. Масштабы этих движений не претендовали на изменение политической повестки.
Настоящее время
Исследователи Лаборатории публичной социологии и факультета свободных искусств и наук СПбГУ отмечают его резкий подъем в 2011 году в связи с фальсификацией результатов выборов в Государственную Думу – движение «За честные выборы». В этот период формируется новая активистская культура, которая, с одной стороны, по-прежнему дистанцируется от официальной политической повестки и направлена на решение проблем обычных граждан – как личных, так и общественных. Но, с другой стороны, именно это движение заново открывает сферу политики для гражданского общества, пересобирает публичную политику для граждан. Авторы сборника «Политика аполитичных», посвященного конкретно периоду движения «За честные выборы», подчеркивают значимость этого движения для нормализации публичной политики в России.
В качестве эффекта и следствий этого движения авторы называют оппозиционные митинги (вроде «Оккупай Абай»), волонтерские движения (Крымск и последующие появления фондов вроде «Нужна помощь»), политические организации (Координационный совет оппозиции) и подобные (около)политические инициативы. Сегодня в этом ключе уместно вспомнить, например, Московское дело, протесты в Хабаровске и Шиесе.
Гражданский активизм до сих пор по-прежнему развивается и приобретает новые формы, в том числе неполитические. В 2012 году пермская команда Центра гражданского анализа и независимых исследований («Грани») провела комплексное исследование российского активизма с фокусом на неполитический активизм. Они понимают активизм как «добровольную коллективную деятельность вокруг общих интересов и ценностей, реализуемую публично и бескорыстно».
Признаками активизма стали гражданский поступок, групповая самоорганизация, публичное поведение, способность к ситуативной мобилизации, нацеленность на решение конкретной проблемы. Опираясь на материалы интервью с активистами, исследователи Центра «Грани» классифицировали интернет-площадки, которые представляют структуру российского активизма (также подробности появления некоторых из гражданских технологий можно почитать в обзоре руководителя Теплицы Алексея Сидоренко):
- сервисы «жалоб» (РосЯма, РосЖКХ, «РосПил», Заливает.СПб, Красивый Петербург, Ясный горизонт, Карта нарушений на выборах, «SOS! Воздух», «Знай край», Change.org);
- сервисы для сбора средств (Пользуясь случаем, Дедморозим, Planeta.ru);
- сервисы по сбору открытых данных (Открытые данные, Декларатор, Госзатраты, Открытые НКО, Диссернет, «Красноярск. Небо», «Челябинск, дыши!», Breathe.Moscow, «Росправосудие», Диссернет);
- сервисы для координации деятельности (Лиза Алерт, Карта помощи пострадавшим от пожаров – проект, запущенный в 2010 году, уже не активен, но один из его создателей Алексей Сидоренко после Карты запустил Теплицу социальных технологий).
Эти и другие формы позволяют сформировать представление о том, кого (или что) мы имеем в виду, когда говорим о российском активизме. Разные исследователи активизма, общественных движений, гражданского общества предлагают свои определения и понятия в зависимости от того, что именно изучается, исследованию феномена активизма даже посвящаются докторские диссертации. В российском контексте это могут быть как низовые инициативы локального характера, так и осмысленные гражданские проекты, получающие поддержку от государства. В общем виде активизм – это скорее коллективная практика, ориентированная на совершение действия для изменения текущей ситуации. Впрочем, подробнее о том, что такое активизм, можно почитать в первой части этого текста.
Что еще почитать:
- Хроники Мемориала за 1968 год
- Клеман К.М., Мирясова О.А., Демидов А. От обывателей к активистам. Зарождающиеся социальные движения в современной России. М.: Три квадрата, 2010.
- Романов П.В., Ярская-Смирнова Е.Р. (ред.) Общественные движения в России: точки роста, камни преткновения. М.: ООО «Вариант», ЦСПГИ, 2009.
- Ерпылева С., Магун А. (ред.) Политика аполитичных. Гражданские движения в России 2011-2013 годов. М.: Новое литературное обозрение, 2014.