Как Россия забрала у Швеции исконно русские города
430 лет назад, 30 января (7 февраля по новому стилю) 1590 года, русский отряд разбил шведское войско под Ивангородом. Это событие можно считать знаковым для борьбы российского государства за балтийское приграничье – которое продолжается и сегодня. А героем этих событий стал один из самых выдающихся и забытых полководцев России.
Итоги растянувшейся на несколько десятилетий Ливонской войны стали для России катастрофическими. Одним из главных негативных последствий стала для Москвы потеря принадлежащего ей участка побережья Финского залива и прилегающих к нему земель с крепостями Ивангород, Копорье и Ям. За столетие с лишним до Петра Великого то было для России «окно в Европу» – именно с этой территории страна могла вести торговлю с морскими державами без необходимости платить государствам-посредникам за транзит.
Увы, после того, как Швеция решила выступить против изнуренной войной России на стороне Речи Посполитой, потеря следовала за потерей – шведы последовательно захватили Корелу (Приозерск), Нарву (русские называли ее Ругодивом), Ивангород и Копорье. Проживавшее там русское население подверглось геноциду – истреблялось, сгонялось с земель. Но правительство Ивана Грозного, подписывая со «свейскими немцами» трехлетнее перемирие в 1583 году, вынуждено было признать потерю этих стратегически важных населенных пунктов. Впрочем, оставалась надежда, что потерянные земли удастся отбить.
Выполнение этой задачи легло на плечи уже преемников Ивана Грозного: номинального – царя Федора и реального – великого боярина Бориса Годунова. К 1590 году отношения двух государств вновь накалились до такой степени, что это привело к очередному вооруженному конфликту. Причем начали его шведы – серией нападений на русские гарнизоны.
Москву, впрочем, такой оборот дела не смутил – там увидели шанс переиграть итоги Ливонской войны. Но действовать нужно было максимально быстро. Дело в том, что тогдашний шведский король Юхан III сумел «подсадить» своего сына Сигизмунда на трон Речи Посполитой – и теперь крепко надеялся на его поддержку. У россиян не было никаких гарантий, что Сигизмунд III не поспешит со своей армией к отцу на подмогу. Экспансию в восточном направлении Сигизмунд начнет много позже, став одним из виновников Смутного времени в России.
В начале января 1590-го 35-тысячная русская армия выступила из Новгорода в сторону захваченного шведами Яма. О значении, которое придавалось этому походу, свидетельствует тот факт, что при войске находился сам царь Федор Иоаннович, считавшийся его начальником. На самом деле, конечно, блаженный Федор войском руководить не мог. Эта функция осуществлялась многоопытными воеводами, наибольшим авторитетом среди которых пользовался пожилой князь Дмитрий Иванович Хворостинин.
Приглядимся внимательнее к этому человеку. К большому сожалению, он отсутствует среди скульптур знаменитого новгородского памятника Тысячелетия России – хотя это был один из самых лучших и результативных полководцев за всю историю нашего Отечества.
Князю Дмитрию не повезло с происхождением. Происходил он из одной из младших ветвей ярославских князей, владевших небольшим уездом, и по местнической системе того времени считался «худородным». Из-за этого он долгие годы пребывал в незначительных должностях, пробивая свою карьеру потом и кровью, постоянно рискуя жизнью в кровавых битвах. Хворостинин всегда оказывался на самых опасных направлениях – он и участвовал во взятии Полоцка, и нес стражу на южной границе России, отражая набеги татар из Крыма. Историк Дмитрий Володихин так отзывается о нем: «Как видно, князь относился к той драгоценной породе русских людей, которая способна была, взвалив большое дело себе на хребтину, волочь его до полного исполнения, не щадя сил и не прося поблажек. Эти-то и поднимали великие царства. Отвагою своей, выносливостью, превосходящей всякое вероятие, и чудовищной энергией в деле».
Проклятие «худородности»
В 1572 году именно Хворостинин сыграл ключевую роль в знаменитой битве при Молодях, когда было разгромлено войско двигавшегося нашествием на Русь крымского хана Девлет-Гирея. Увы, все лавры победы достались воеводе Большого полка Михаилу Воротынскому, а про Хворостинина мало кто вспоминал.
В ту пору обычным делом были местнические споры – воеводы, претендовавшие на более «высокое» происхождение, требовали себе, соответственно, и более высоких должностей в войске. Талантливый, но не родовитый Хворостинин оказывался обычной жертвой такого рода споров – против местнической системы не решался выступить даже сам царь! Из-за этого Дмитрий Иванович продолжал пребывать на вторых и третьих ролях. Но при этом показывал такие успехи, о которых и не мечтали многие его более высокородные соперники. В несчастливой войне со шведами единственный крупный успех принадлежал Хворостинину – в феврале 1582 года он во главе своего Передового полка разгромил у селения Лялицы шведское войско, обратив его в беспорядочное бегство.
К моменту новой войны со шведами Хворостинин снова командовал всего лишь Передовым полком
– статусный Большой полк возглавляли не отличавшиеся талантами Федор Мстиславский (спустя двадцать с лишним лет он возглавит печальной памяти Семибоярщину, сдавшую Москву полякам) и Андрей Трубецкой. Сначала войско осадило крепость Ям (ныне Кингисепп) – засевший здесь шведский гарнизон продержался недолго и вскоре сдался. Отдельный русский отряд был послан к крепости Копорье – и взял ее тоже в осаду.
А князь Дмитрий Хворостинин со своим передовым полком уже подступал к Ивангороду. «В районе Нарвы и Ивангорода был сосредоточен четырехтысячный шведский корпус, который прикрывал подступы к этим главным крепостям на шведском рубеже», – пишет военный историк Вадим Каргалов. О численности шведского войска, руководимого Густавом Баннером, дошли, впрочем, разноречивые сведения – Николай Михайлович Карамзин утверждает, что шведов, конных и пеших, было не менее 20 тысяч.
Битва началась с атаки шведов на полк Хворостинина, которую русские успешно отбили и сами перешли в наступление. Сеча продолжалась половину дня, а потом шведы начали отступать в сторону города Раковор. Отступление, впрочем, больше походило на бегство – «свеи» побросали свои пушки и припасы.
Таким образом, Хворостинин расчистил путь русскому войску к Ивангороду и Нарве. Как известно, два города стоят друг против друга, разделенные рекой Нарова. «В Нарве осталось около тысячи шестисот солдат, но шведский гарнизон укрывался за мощными каменными стенами и башнями, имел многочисленную артиллерию», – цитирует Каргалов летописи.
В предстоящей осаде главную роль должен был сыграть «наряд» – так тогда называли артиллерию. Главнокомандующие распорядились «наряд поставити против Иванагорода на бугре» и «по городам по Ругодиву и по Иванюгороду бити из наряду». Двухнедельная бомбардировка началась 6 февраля и оказалась небезуспешной – в западной и северной стенах Нарвы образовались большие проломы. После этого «февраля в 18 день государь царь и великий князь Федор Иванович всеа Русии указал послати воевод и с ними людей к приступу к городом к Ругодиву и к Иванюгороду».
Тем не менее начавшийся на рассвете 19 февраля и продолжавшийся несколько часов штурм успеха русским не принес. По свидетельству летописца, шведы «противляхуся и крепко стояху», штурмующих «з города збиша», «многих ратных людей побиша и отбиша от города прочь». Как пишет специалист по русскому XVI веку Руслан Скрынников, по русскому войску пошел шепоток, что в неудачном штурме виноват находившийся при войске и постоянно вмешивавшийся в распоряжения воевод боярин Борис Годунов. У стремительно возвысившегося Годунова не было недостатка в недоброжелателях – и они запустили слух, что «Бориска продался свеям». На самом же деле, как подчеркивает Скрынников, распоряжения Годунова под стенами Нарвы объяснялись не его симпатиями к неприятелю, а полным отсутствием боевого опыта. «По словам очевидцев, Борис приказал сконцентрировать огонь на крепостных стенах, чтобы пробить в них бреши, «а по башням и по отводным боем бити не давал». Башенная артиллерия противника не была своевременно подавлена и нанесла штурмующим огромные потери», – констатирует историк.
Долгий путь к миру
Однако боевые действия продолжились. Оживились шведы, отступившие ранее к Раковору. Чтобы нейтрализовать их, на раковорском направлении встали крупные силы русских, руководившиеся Хворостининым. Князь Дмитрий Иванович действовал, в отличие от боярина Годунова, крайне умело и толково. Он обеспечил столь надежный заслон, что никто на помощь шведам, засевшим в Нарве, так и не пришел. В итоге нарвский комендант Карл Хенрикссон Горн (русские звали его «Карл Индриков») обратился с просьбой о перемирии.
Годунов согласился на переговоры, и стороны приступили к обсуждению условий. Россияне требовали, чтобы шведы «отдали государевы города Ругодив, Ивангород, Копорье, Корелу». Горн в ответ пошел на хитрость – он предложил прекратить военные действия, пока он не спишется со своим королем, который будто бы «учнет миритися». Услышав такое предложение, Годунов велел отправить шведских парламентеров обратно в Нарву, и «по городу из наряду бити стали». Ощутив на себе вновь мощь русской артиллерии, шведы опять прислали посыльных с просьбой, «чтоб часов пять-шесть по городу из наряду бити не велел» – а они, мол, будут советоваться о сдаче. «И Борис Федорович часы три и четыре из наряду по городу стреляти не велел, а велел над немцы смотрити и тово, чтоб они проломных мест не заделывали, а учнут заделовать проломные места, по городу из наряду попрежденму бити велел».
Такая канитель продолжалась несколько дней – обстрелы города перемежались переговорами. Тем временем не за горами была уже весна с ее распутицей. Русское войско начало ощущать недостаток продуктов и конского корма.
В конце концов стороны сошлись на компромиссном варианте. Шведы согласились отдать русским Ивангород, Копорье, уже захваченный ранее Ям, но Нарву удержали за собой. Досадно, конечно, что не удалось взять Нарву, но в целом задача была выполнена – старинные русские земли вернулись России.
Эта кампания оказалась последней для князя Дмитрия Хворостинина, здоровье которого было подорвано многолетними походами. Он умер 7 августа того же 1590 года, успев незадолго до смерти принять постриг в Троице-Сергиевой обители под именем Дионисий.
Но война на этом далеко не закончилась – Юхан III не желал смириться с потерями. Он вступил в союз с крымским ханом Казы-Гиреем, полчища которого летом следующего, 1591 года выступили на Москву. Однако в сражении в районе будущего Донского монастыря крымчаки потерпели поражение и ударились в бегство. Но еще до этого, в ноябре 1590-го, шведы, нарушив перемирие, напали на Ивангород – и тоже были отбиты. В течение нескольких следующих лет война шла с переменным результатом. Наконец в селении Тявзино рядом с Ивангородом подписали в мае 1599-го окончательный мир. Ивангород, Ям, Копорье остались за Россией.
К сожалению, спустя пятнадцать лет, воспользовавшись трудностями России, лежавшей в разрухе Смутного времени, шведы вновь захватили все эти города. Возвращать их почти через сто лет пришлось уже Петру Великому. А в настоящее время свои претензии на старинный русский Ивангород заявляют эстонцы. Но все эти события уже не имеют никакого отношения к русско-шведской войне 1590-1595 годов. Эту войну заслонили в народной памяти последующие грозные события Смутного времени, аннулировавшего ее итоги. Но если мы чтим память предков, то должны вспомнить и ту «незнаменитую» войну.