Война двух царей: когда Москва и Крым бились за доминирование в Европе
Ставки в начавшейся игре были очень высоки.
Тульский поход Девлет-Гирея I открыл долгую, растянувшуюся на четверть столетия «Войну двух царей» — русского и крымского.
Призом победителю так или иначе стало бы доминирование в Восточной Европе со всеми вытекающими отсюда последствиями — и не только политическими.
Ставки в начавшейся игре были настолько высоки, что никто ни в Москве, ни в Бахчисарае и помыслить не мог «встать из-за стола» прежде, чем «партнёр» признает свою неудачу и победу оппонента. Потому-то, потерпев неудачу под Тулой и не сумев помочь Казани, крымский «царь» должен был взять реванш над царём московским.
«Полской поход» Большого Шереметева: предыстория
Неудача, которую потерпел Девлет-Гирей в 1552 году, отнюдь не охладила его воинственных намерений. Сам по себе хан был человеком расчётливым, осторожным, не склонным рубить сплеча и махать саблей направо-налево. Но в сложившейся ситуации у него не было иного выхода, кроме как предпринять новую экспедицию против своего «брата» Ивана.
Падение Казани, неудача с Астраханью, отказ «московского» прислать ему бóльшие, чем прежде, подарки-«поминки» — всё это подрывало авторитет хана у крымской знати. Да и султан мог вспомнить о том, что у него всегда есть на скамейке запасных татарский «царевич», которым он может заменить не оправдавшего высочайшее доверие быть «смотрящим» за делами в Восточной Европе Девлет-Гирея. В общем, причин для большого похода на север, по направлению к «железному колу», хватало с избытком.
Собираясь выступить на войну, Девлет-Гирей и его «думные люди» постарались подготовиться к ней наилучшим образом, усыпив предварительно внимание «московского». В русскую столицу был отправлен «царский» гонец Джан-Мухаммед с ханской грамотой. В ней Девлет-Гирей писал о своём желании «дружить» со своим московским «братом» и обменяться послами.
Одновременно «царские» «шпегки»распускали в Крыму и в Азове слухи о том, что «царь» сбирает рать, желая пойти на черкесских князей. Те, кстати, в 1552 году посылали посольство в Москву и били челом Ивану, «чтобы их государь пожаловал, вступился за них, а их з землями взял к собе в холопи, а от крымского царя оборонил». Этими слухами Девлет-Гирей и его «думные люди» рассчитывали отвлечь внимание Ивана Грозного от завязавшейся интриги с астраханским «царём» Дервиш-Али и скрыть подготовку своего похода на Русь.
В Москве, впрочем, не особенно заблуждались относительно действительных намерений хана. В ожидании возможных набегов кочевников в марте 1555 года росписью Разрядного приказа были назначены воеводы в крепостях «от поля и по берегу от крымские стороны», а на «берегу», в треугольнике Коломна – Кашира – Зарайск, развернулась 5-полковая рать во главе с воеводами князем И. Ф. Мстиславским и М. Я. Морозовым.
Более того, в Москве решили не ограничиваться как прежде пассивным ожиданием неприятеля на окском рубеже, а самим нанести удар непосредственно по Крымскому юрту. Отправляя к ногайскому бию Исмаилу посольство во главе с Игнатием Загряжским, Иван сообщал тому, что «крымский» и его люди вознамерились «на весну Астарахани доставати» и над ногаями «лихо умышляют».
И потому Игнатий должен был передать бию слова русского государя: Исмаила «для и астрахансково для дела с крымским в дружбе быти не хочю, а хочю над крымским промышляти, как пригоже, Бог даст, на весну…». Кроме того, надо было приободрить и поддержать черкесских князей. Потому 11 марта 1555 года Иван и его бояре приговорили «послати на крымские улусы воевод боярина Ивана Васильевича Шереметева с товарыщи…».
Перед воеводой Шереметевым в его рейде в Поле («Полском» походе) стояла задача, с одной стороны, провести глубокую стратегическую разведку, выяснив намерения хана, а заодно, если получится, вынудить того отказаться от похода на черкесов. С другой стороны, Шереметев должен был захватить татарские табуны, что во множестве паслись на так называемом Мамаевом лугу в низовьях Днепра, обезножив тем самым татарскую конницу.
Однако ещё Н. М. Карамзин замечал, что в замысел летней кампании 1555 года входил не только и не столько рейд Шереметева в таврические степи, сколько желание Ивана и его воевод поймать хана в ловушку. Предполагая, что тот не сможет не выступить к Оке, хитроумные московские воеводы и разрядные дьяки задумали выманить его на «берег» и здесь раздавить между молотом («береговой»ратью) и наковальней (полками Шереметева).
Начало похода
Первоначальный план кампании предполагал, что 3-полковое войско Шереметева соберётся в приграничном Белёве 9 мая 1555 года, на Николин вешний день, а назначенные на усиление его рати отряды северских служилых людей — в тот же день в Новгород-Северском.
Расчёты показывают, что всего в экспедиции на Мамаев луг должны были принять участие до 2–3 тысяч стрельцов и казаков, вооружённых огнестрельным оружием и посаженных «на конь» для большей подвижности, а также до 4 тысяч отборных («выбором лутчих людей», как сказано в разрядных записях) детей боярских с послужильцами.
Вместе с обозной прислугой под водительством И. В. Шереметева Большого (такое прозвище получил этот заслуженный воевода для отличия от своего полного тёзки и младшего брата Шереметева Меньшого) вполне могло оказаться до 10 тысяч человек или даже несколько больше.
Собравшись в намеченных городах, оба войска должны были выступить в Поле и соединиться в верховьях рек Коломак и Мжа, юго-западнее нынешнего Харькова. Однако, вопреки первоначальному плану, полки Шереметева и северские дети боярские почепского наместника, каширского сына боярского И. Б. Блудова, отправились в экспедицию только спустя почти месяц, на Троицу, которая пришлась в том году на 2 июня.
Опытный воевода (его карьера началась пятнадцать лет назад, когда он впервые появился в разрядных записях, и с тех пор он успел изрядно повоевать с татарами), Шереметев, по словам близко знавшего его князя Андрея Курбского, неторопливо вёл свою рать степными дорогами, «имяше стражу с обоих боков зело прилежную и подъезды под шляхи». Расстояние до верховьев Коломака он преодолел за три недели, то есть в среднем войско проходило в день порядка 20–25 км.
Пока русские полки развёртывались на берегу, а рать Шереметева собиралась в Белёве, хан, отмобилизовав своё воинство, покинул в конце мая 1555 года «остров Каффы». Под его началом находилось до 30 тысяч воинов, в том числе около тысячи или несколько меньше мушкетёров-тюфенкджи ханской «лейб-гвардии», а также несколько лёгких орудий (не считая фальконетов и гаковниц, перевозившихся на боевых повозках ханского вагенбурга —«зарбузан арабалары»).
18 июня 1555 года татарское воинство, двигавшееся четырьмя колоннами, вышло к Северскому Донцу и на следующий день начало «перевозиться» через реку в четырёх местах: согласно русским разрядным записям, «под Изюм-Курганом и под Савиным бором и под Болыклеем и на Обышкине». Здесь их и обнаружили русские сторожа, заблаговременно, ещё по весне, высланные в Поле.
К 22 июня 1555 года И. В. Шереметев вышел к месту встречи с северской ратью и соединился с отрядом Блудова. В этот день к нему и «прибежал» станичник Иван Григорьев с сообщением от станичного головы Л. Колтовского о том, что татарская рать «перевозится» через Северский Донец «на Абышкином перевозе», что находится восточнее Змиева. От другой сторожи была получена весть, что неприятель «лезет»через Донец в районе Святых гор, что находились в 10 верстах (около 10,5 км) ниже по течению от места впадения Оскола в Северский Донец «с крымской стороны».
Облегчённо вздохнув, большой воевода посовещался со своими коллегами и приказал сторожам «сметить сакмы» с тем, чтобы определиться с примерным количеством татар. Сам же, «призывая Бога на помощь», пошёл к татарской сакме (маршруту) с тем, чтобы сесть на хвост бусурманам.
К тому времени крымский «царь» и его воинство продвинулись к северу на 70–90 км и находились примерно в 150 км восточнее Шереметева. Перед воеводой стояла сложная задача догнать неприятеля и не упустить его.
В Москву известия о том, что «поганые» «лезут» через Северский Донец, пришли 28 июня. Этих новостей ждали, всё уже было готово, и немедленно после получения «прямых вестей» были отданы необходимые распоряжения.
Большой воевода «береговой» рати князь И. Ф. Мстиславский, «столп царства», «со товарищи» был немедля «отпущен» Иваном к своим людям на окском рубеже. Началась мобилизация Государева двора. Гонцы отправились к старицкому князю Владимиру Андреевичу, чтобы тот выступал со своим «полком» в Москву. Туда же должен был прибыть и крещёный «царь казанский» Симеон Касаевич со своими татарами. В боевую готовность приводился Коломенский кремль.
В воскресенье, 30 июня, отслужив молебен и получив благословение от митрополита Макария, Иван Грозный со своим полком, двоюродным братом Владимиром Старицким, «царём» Симеоном Касаевичем и «боярами и детьми боярскими многими» скорым маршем выступил по направлению к Коломне. Сюда он прибыл во вторник, 2 июля, преодолев за три дня порядка 120 км. Здесь уже собрались главные силы русского войска.
Вечером следующего дня к Ивану прибыл гонец с Поля, сообщивший, что неприятель идёт, как и три года назад, к Туле. Утром следующего дня Иван со всей ратью выступил к Туле и «того дни под Каширою государь Оку-реку перелез со всеми людми и передовым полком велел идти х Туле наспех…». Выходит, что за день русское войско преодолело порядка 40–45 км.
Переправившись через Оку, Иван приказал разбить лагерь и заночевать, намереваясь наутро продолжить марш навстречу неприятелю. Однако утром он получил новую весть: оказывается, татарские сторожи «поимали» «языков», и от них хан узнал, что «царь и великий князь на Коломне, и он (Девлет-Гирей) поворотил к Одуеву, и, не дошед до Одуева за тритцать веръст, поимали на Зуше иных сторожей, и те ему сказали, что идет царь и великий князь на Тулу, и Крымъской царь воротился со всеми своими людми во вторник…».
По всему выходило, что ожидаемого на подступах к Туле «прямого дела» с татарами не будет. Иван всё же продолжил марш. Царь рассчитывал, что хан при отступлении наткнётся на Шереметева и тот задержит бусурман, дав тем самым шанс главным силам русского войска настигнуть супостата и нанести по нему мощный удар.
Поэтому Иван «послал доведатца подлинных вестей и за царем послал многих подъезщиков, а сам х Туле пошел не мешкая, в пятницу порану». Но не прошло и нескольких часов, как на взмыленных конях, покрытых пылью и запёкшейся кровью, к царскому войску по одному и мелкими группами стали прибывать ратники Шереметева. Они принесли печальную весть о поражении воеводы и его полков.
Битва. День первый
22 июня 1555 года Шереметев со товарищи пустился в погоню за крымским «царём». Позднее он докладывал Ивану, что надеялся «его (Девлет-Гирея) в войне застати: нечто станет воевати и розпустит войну, и воеводам было приходити на суволоку, а не станут воевати, и им было промышляти, посмотря по делу…». И поначалу всё складывалось так, как и рассчитывали русские воеводы.
Татарские сторожи не смогли обнаружить своих преследователей. Хан со своими людьми, выйдя примерно 26–27 июня на реку Сосна в районе нынешних Ливен, дал здесь роздых своему войску.
После днёвки Девлет-Гирей оставил здесь, по старому татарскому обычаю, свой кош с частью заводных лошадей, а сам поспешил к Туле, преодолевая по 50 км в день.
Тем временем Шереметев вышел к охранявшемуся малыми силами татарскому лагерю и взял его, захватив богатые трофеи. Согласно воеводской «отписке», добычу составили «лошадей с шестьдесят тысящ да аргомаков з двесте да восмьдесят верблюдов». Отделив для сопровождения взятых табунов и «животов» часть своих людей, Шереметев с остальными продолжил преследовать хана.
Увы, на этом везение Шереметева и закончилось. Князь Курбский, вспоминая о событиях того лета, отмечал, что некие «писари», «им же князь великий зело верит», «что было таити, сие всем велегласно проповедали», что вскоре Девлет-Гирей будет наголову разгромлен, ибо на него идёт сам Иван IV с главными силами русского войска, а Шереметев «над главою его идет за хребтом».
Хан узнал об этом 2 июля, и ему внезапно открылась неутешительная картина. С севера на него надвигался сам Иван Грозный с большой ратью, на «хвосте» у него повис Шереметев со своими людьми, а его воинство лишилось обоза и заводных коней. Катастрофа, казалось, была неминуема.
Однако Девлет-Гирей, быстро сориентировавшись в сложившейся ситуации, принял единственно верное решение. Отказавшись от продолжения марша к Туле и не распуская своё войско для грабежа, он повернул назад, навстречу Шереметеву. От Ивана Грозного его отделяло на тот момент около 200 км, не меньше трёх — четырёх дней пути, примерно столько же было до Шереметева. У хана появился реальный шанс разбить Шереметева до того, как его настигнут главные силы русского войска.
Сказано — сделано. Татары повернули назад и устремились навстречу воеводе. Для того, судя по всему, встреча с татарскими авангардами в полдень 3 июля 1555 года возле урочища Судьбищи (ныне в Новодеревеньковском районе Орловской области) оказалась неожиданной. Но Шереметев был опытным военачальником.
Под стать ему были и другие воеводы — окольничий А. Д. Плещеев-Басманов (тот самый Басманов, будущий опричник), его родственник Д. М. Плещеев, Б. Г. Зюзин и С. Г. Сидоров. Единственный, кто выпадал из этого круга, так это окольничий и оружничий Л. А. Салтыков из старинного московского боярского рода Морозовых — больше администратор, нежели полководец.
С ходу развернувшись, они повели своих людей в бой, и на первых порах успех сопутствовал русским. Татарское войско сильно растянулось на марше, воины и их кони устали. Несмотря на очевидное численное превосходство татар (если верить летописи, то примерно половина людей Шереметева ушла со взятыми табунами), они в 6-часовом упорном бою потерпели неудачу. Русские воины «передовой полк царев и правую руку и левую потоптали и знамя взяли Шириньских князей». Битва. День второй
Но сражение было ещё далеко от своего завершения. Хан со своим «полком» и «лейб-гвардией» подошёл к месту битвы только к вечеру и допросил взятых в дневном бою пленных. На пытках они показали, что русских совсем немного, да и то часть из них отсутствует на поле боя: Шереметев послал за ушедшими гонцов с приказом поспешить вернуться на поле боя, но бо́льшая часть сопровождавших трофеи предпочла продолжить свой путь к Мценску и Рязани, и лишь немногие выполнили приказ большого воеводы. Всё не так уж и плохо, пришёл к выводу Девлет-Гирей и велел продолжить сражение наутро.
Готовились к продолжению битвы и русские. Обозные возы были загнаны в урочище. Стрельцы и казаки осеклись там и засели за возами и сваленными деревьями. Дети же боярские с рассветом вступили в последний и решающий бой с бусурманами.
И снова, как и накануне, успех поначалу был на их стороне. Татарское войско пришло в полное расстройство и побежало. Преследуя отступающих, разгорячённые русские всадники выскочили к татарскому лагерю, и здесь их встретили стрельбой в упор ханские мушкетёры и артиллеристы. Под градом пуль и картечи русская конница смешалась.
Когда же тяжело раненый Шереметев рухнул с коня, дети боярские обратились в бегство. Те, кто не погиб или не был взят в плен, «з бою съехали, розметав с собя оружие» и порознь, врассыпную устремились на север, к Туле. Другие же, откликнувшись на звуки труб, поспешили укрыться в коше.
Засевшие там дети боярские, стрельцы и казаки, команду над которыми приняли Басманов и Сидоров, отбили три атаки неприятеля. Даже обстрел засеки татарской артиллерией и мушкетёрами не вынудил их сдаться.
Близился вечер, а время между тем шло, два дня из отпущенных трёх — четырёх уже миновали. Убедившись, что без серьёзных потерь взять русский лагерь не получится, Девлет-Гирей приказал прекратить атаки и отойти в свой лагерь. Ночью татары снялись с места. На следующий день они достигли реки Сосны и «перелезли» через неё, совершив 90-километровый марш менее чем за сутки.
Утром того же дня, как уже говорилось, Иван получил от беглецов с поля боя вести о том, что крымский «царь» «воевод разгромил и людей побил многих, а сам х Туле идет…». На военном совете было решено наспех идти к Туле, «хотяще сразитися с бусурманы за православное христианство». После тяжёлого ночного марша утром 6 июля русская рать подошла к Туле.
Здесь к войску прибыл сам Шереметев и остатки его рати. Их рассказы более или менее прояснили картину произошедшего. 7 июля в царский лагерь прибыли Басманов и тяжелораненый в бою Сидоров. Они поведали царю, что «уже, аки третий день, царь поиде к орде…». Посланные вдогонку сторожи сообщили, что «царь идет в одход наспех по семидесяти верст на день» и догнать его уже нет никакой возможности. В тот же день 7 июля Иван пошёл домой, в Москву, где чествовал «воевод и детей боярскых, которые билися с крымцы». «Полской» поход Большого Шереметева закончился.
Итоги
Летом 1555 года в Поле встретились достойные противники, сыгравшие вничью. Хану удалось избежать разгрома и серьёзно потрепать рать Шереметева. По первоначальным прикидкам московское войско лишилось около тысячи человек — для того времени это существенные потери. Однако и сами татары понесли немалый урон.
Отпущенные из Крыма для сбора выкупа дети боярские Иван Трофимов и Богдан Шелонин сообщали, что «у царя у крымского на бою царя и великого князя воеводы боярин Иван Васильевич Шереметев с товарыщи побил многых лутчих людей, князей и мурз и ближних людей, и безчестие царю и убытки, сказывает, в том, что кош у него взяли, те лошади на украйну и увели, а на бою с ним русские немногие люди билися и побили у него многих людей…».
Их свидетельства косвенно подтверждают речи крымских послов, которые прибыли в октябре 1555 года в Москву с предложением «розмена» послами и «чтобы со царем крымскым царь и великий князь похотел миру, а прошлого не поминати, (…) а кровь бы промежь государей на обе стороны унелася».
Видимо, хан действительно нуждался в определённой передышке для восстановления сил. Во всяком случае, стратегическая инициатива осталась на стороне Москвы. В следующем году она нанесла по Крыму новый удар.