Шанс на новую жизнь
Ольга Федотова в исправительной системе работает с 2005 года, а последние восемь лет плотно занимается решением социальных проблем осуждённых. По её признанию, работа эта не простая, ведь проблем у тех, кто пошёл по кривой дорожке, как правило, немало.
– Занимаемся практически всем. Оказываем помощь в оформлении льгот и пенсий нашим инвалидам и пенсионерам. Помогаем осуждённым и после освобождения с жильём и с трудоустройством, — рассказывает Ольга Федотова. — Есть и отдельная категория — дети–сироты, они очень часто обращаются в нашу службу, несмотря на то что многие из них уже далеко не дети. В большинстве случаев у этой категории одна и та же проблема. Выходят из детдома в большой мир и остаются без привычной им опеки государства. Многие из них недостаточно социализированы и не готовы к самостоятельной жизни. Им бы пойти собрать необходимые документы и получить квартиру, а они этого не делают. Потому что понятия не имеют, куда обращаться. Им хоть и 18, они всё равно ещё дети. Вот случай из практики. Один из наших подопечных сразу после окончания школы–интерната ушёл в армию. А когда вернулся, оказалось, что ему жить негде. Он обратно в интернат, а ему объясняют, что всё, он уже совершеннолетний. Ну а потом часть из таких потерявшихся оказываются в колонии. Затем, когда срок подходит к концу, начинают задумываться: «А что дальше?». Жить негде после освобождения. Вот и обращаются к нам с просьбой помочь получить положенное по закону. При этом времени с тех пор, как человек выпустился из детского дома, может пройти немало, не одно десятилетие. Из недавних примеров. Обратился мужчина, ему 35 лет. Срок к концу подходит, и вдруг он вспомнил, что в 18 ему положена была квартира после детдома. Вот пришёл с вопросом: «Можно ли её сейчас получить?». Начали разбираться. Естественно, что в 35 он ну никак под категорию «дети–сироты» не подпадает. Далее пришлось выяснять, а какая ему квартира положена? У них же как: если родственников близких нет, то жильё предоставляет государство, а если, например, мама имеется, но лишена родительских прав, за ребёнком закрепляется её жильё. Так что приходится весь жизненный путь человека отслеживать, чтобы хотя бы понять, есть ли у него право на получение жилья или нет, а если нет, то что стало с той квартирой, которая за ним была закреплена.
Порой Ольге Федотовой и её коллегам приходится распутывать такой клубок жизненных перипетий, что сценаристы мыльных опер обзавидовались бы, а любители детективных жанров поломали бы головы.
– Людей, которым, несмотря на заключение, положена пенсия, также немало: инвалиды, ветераны, пенсионеры и те, кому положены выплаты по потере кормильца, — рассказывает соцработник. — Возьмём последнюю категорию. Вроде заключённые на содержании государства, но выплата им всё равно положена до 23 лет и при условии, что человек учится. С этим у нас на территории проблем нет. Работает профессиональное училище, где можно выбрать рабочую профессию. При этом обучение бесплатное.
Помогает социальная служба колонии и в поиске родственников. Особенно это актуально для тех, кто давно потерял с ними связь, а срок заключения подходит к концу. Ищут родню и в том случае, если у заключённого имеется квартира, а следить за ней некому.
– По поводу жилья, оставшегося без присмотра, обращений бывает много. В первую очередь узнаём, кто на данный момент является собственником квартиры, — поясняет соцработник. — Например, недавно к нам обратился осуждённый. Сам норильчанин, мама у него умерла в 2012 году, а квартира у них была в совместной собственности. Что с ней стало за 10 лет, он понятия не имеет. Мы сделали запрос, чтобы для начала выяснить, кто собственник. А дальше осуждённые уже сами решают, как действовать: одни нанимают нотариуса через родственников, другие ждут окончания срока, чтобы заняться этим вопросом после выхода на свободу. Наша задача в данном случае — оказать содействие в получении информации, чтобы прояснить ситуацию.
Немало обращений и по поводу утерянных документов. Например, помогаем восстанавливать СНИЛС, страховые полисы, документы ветеранов боевых действий, а порой и паспорта. Некоторые наши подопечные, прежде чем попасть в колонию, теряют всё. Оформление пенсии в таких случаях — один из самых сложных, трудоёмких и длительных процессов.
– Бывает, что заключенные достигают пенсионного возраста, оказавшись у нас. И задача тут не простая. Некоторые даже не помнят, где они последний раз работали, не то что всю свою трудовую биографию, – сетует специалист. — А трудовая книжка у некоторых неизвестно где. Одни оставили на работе, не успели забрать до заключения, у других где–то дома, а третьи вообще не помнят, куда она делась. Так как у нас осуждённые из самых разных уголков России, разыскивать их трудовые приходится по всей стране. И каждый случай — это настоящее расследование. Для начала выясняем хотя бы город и, если повезёт, примерный год работы на предприятии. Делаем запросы. Буквально на прошлой неделе поступил запрос от осуждённого на оформление пенсии. Он помнит, что работать пошёл в 17 лет, но конкретный год назвать не может. Мы высчитали, что это был 1974 год. Утверждает, что 20 лет отработал на заводе. Вот только что за завод был, не помнит. Говорит, находился он недалеко от его посёлка. Сделали запросы и в городской, и в областной архивы с просьбой помочь восстановить стаж. Ждём ответа. Но самое сложное, когда человек место работы и должность напрочь забыл. Один из недавних примеров. С большим трудом нашли трудовую книжку осуждённого и рассказываем ему, что он несколько лет трудился формовщиком на заводе, а наш «клиент» искренне удивляется, что вообще такое было. Есть и такие, что не могут вспомнить даже дату или место своего рождения, так что трудно бывает даже ниточку найти, за которую можно ухватиться, чтобы размотать весь клубок. Всё гораздо проще, когда заключенные поддерживают связь с родственниками. Те помогают и трудовую найти, и порой знают о трудовом стаже наших подопечных больше, чем они сами. Так что работа наша, хоть и сложная, но очень нужная. Поэтому она мне и нравится. Вообще я люблю с людьми работать и помогать им.
Следит отдел социальной защиты и за дальнейшей судьбой своих подопечных. Ещё до освобождения сотрудники колонии связываются с их родственниками и выясняют, окажут ли те поддержку вставшему на путь исправления. Чаще всего родня помогает, есть даже случаи, когда бывшие жёны проявляют участие.
– Также мы следим за дальнейшим трудовым и бытовым устройством тех, кто вышел на свободу. Направляем запросы и в администрацию, и полицию тех городов, куда они собираются ехать, и в местные биржи труда с запросами и просьбой оказать содействие в трудоустройстве, — поясняет Ольга Федотова. — Есть и такие осуждённые, у которых вообще никаких родственников не осталось или они от них отказались в силу тяжести совершенных ими преступлений. Квартиры нет, жить и работать негде. Для таких освободившихся у нас в Красноярске, Ачинске, Канске и Минусинске есть специальные центры социальной адаптации. Если человеку после освобождения некуда податься, мы направляем их туда. Там бесплатные проживание и питание, а с постояльцами работают психологи и юристы. У них есть полгода, чтобы обзавестись работой и жильём, хотя бы съемным, а заодно восстановить все недостающие документы, о которых они до этого не позаботились. Но таких осуждённых мало. Большинство всё же связи с близкими не теряют, оказавшись у нас. Очень хороший эффект в перевоспитании и успешной интеграции заключённых в общество дают колонии–поселения. У многих, кто там находятся, уже есть работа после освобождения. Возьмём, к примеру, норильскую колонию–поселение. Те, кто там отбывает наказание, часто работают совместно с разными городскими предприятиями, и если хорошо дело делают, то их замечают и предлагают трудоустройство после освобождения.