«Выжить помогли концентрированное чувство опасности и мама»

Виктор Матвеевич Павлов живет в Искитиме. В 1941-1943 гг. он – пятилетний мальчик - житель блокадного Ленинграда.   Родители Виктора Матвеевича Павлова - Эмилия Соломоновна и Матвей Сергеевич познакомились в Ленинграде, где мама жила у старшего брата – Якова Соломоновича Рапутова, а папа учился в военно-политической академии, куда был направлен как комсомолец-активист из города Ленинск-Кузнецкий Кемеровской области.   Яков Рапутов – фигура значимая. Служил в Первой конной армии Буденного, командовал артиллерией. Награжден орденом Красной Звезды в 1932 г. Окончил Военно-техническую академию РККА, нач. конструкторского отдела, перед арестом - инженер-конструктор цеха № 1 ЦКБ № 22 Наркомоборонпрома СССР. Разрабатывал артиллерийское вооружение для наземного применения, а также военной авиации. За эту работу одним из первых был награжден орденом Красной Звезды (лишен посмертно в 1941 г.) и легковой автомашиной. Арестован 8 июля 1937 г. Расстрелян в г. Ленинграде 27 февраля 1938 г. В августе 1956 года, семья получила известие от Военной Коллегии Верховного суда СССР, в котором сообщалось, что у Я.С.Рапутова не было состава преступления и что он реабилитирован посмертно. Был у Якова Рапутова обычай – собрать у себя дома курсантов и вести с ними беседы. Любил молодежь. В этом доме на Лесном проспекте и познакомились Эмилия и курсант Матвей Павлов. Эмилия была очень привлекательна и музыкально одарена. Обладала голосом такой красоты, что, однажды услышав ее пение во время отдыха семьи на Финском заливе, к себе в ансамбль ее пригласили солисты только что образовавшегося театра «Ромэн». Но брат и Матвей не пустили Эмилию «петь с цыганами».   В 1936 году Матвей и Эмилия создали семью. Но в 1938 был расстрелян, как «враг народа», Яков Соломонович, поэтому его родные в течение 24 часов подверглись «административной высылке. Выслали в Казахстан, несмотря на то, что Эмилия в это время уже ждала ребенка. Родился Виктор Матвеевич Павлов в 1938 году в городе Уральск, но записать этого в документы было нельзя, потому что Эмилия Соломоновна имела ограничения в правах, в том числе и при передвижении по населенным пунктам. Записали, что родился в п. Чилик Чингирлауского района – по месту высылки.   В 1939 году административную высылку отменили, но не разрешили жить на территории крупных городов. В 1940 году семья вернулась из Казахстана с разрешением проживать в 30 км от Ленинграда на Карельском перешейке. Поселились в поселке Олелло железнодорожной станции Райяйоки на животноводческой ферме «Сестрорецкая» Ленинградского совхоза «Красная Заря». Матвей устроился работать столяром, Эмилия кладовщиком. Здесь и прожили до начала войны.   -В 41-м году мое детство и кончилось, - грустно улыбается Виктор Матвеевич. - 22 июня в 11 часов утра фашистский самолет бомбил станцию Райяйоки, сбросил бомбы на нашу ферму. И для нашей семьи началась война.   Уже в ночь с 22 на 23 июня Матвей Сергеевич добровольцем уходил на фронт, его провожала жена с трехлетним сыном.   -Мне было три года, но я отчетливо запомнил эту ночь, когда по Выборгскому шоссе шла колонна тракторов, каждый из которых тащил гаубицу, - делится Виктор Матвеевич первыми детскими воспоминаниями.   По рассказам Эмилии Соломоновны, Матвей Павлов был политруком роты, поскольку человек грамотный, образованный. Военно-политическую академию он не окончил из-за высылки, но отучиться успел длительное время. На ферме «Сестрорецкая» Эмилия Соломоновна с сыном оставалась до 26 августа 1941 года, в числе последних работников, чтобы принять участие в подготовке к эвакуации совхозного имущества. А 26 августа они были отправлены в Ленинград, поскольку враг вплотную подошел к границам города на Неве. В Ленинграде поселили на окраине в двухэтажном одноподъездном доме на улице Полевая Сабировская, 44. Рядом находилась центральная усадьба совхоза «Красная Заря», где Эмилия Соломоновна начала работать. 8 сентября 1941 года кольцо фашистских войск вокруг Ленинграда сомкнулось, и началась блокада.   Ленинградский фронт проходил в 2 км от центральной усадьбы, да еще и Комендантский аэродром находился совсем рядом от жилых домов. На этом аэродроме во время Великой Отечественной базировались полки истребительной авиации. Фашистские бомбежки велись регулярно – но при этом самолеты старались разбомбить сначала жилые дома в поселке, чтобы огонь пожаров освещал аэродром, и при свете было проще попасть по основным целям.   - Бомбили нас каждый день, и с самолетов, и артиллерия обстрел вела, - вспоминает Виктор Матвеевич. – Спасались мы в щелях – это траншея в земле, сверху накрытая бревнами. Надо сказать, что это самое безопасное убежище. Были бомбоубежища и в подвалах, но дома стояли в основном кирпичные, перекрытия между этажами деревянные – если бомба попала, то дом рушился, и люди оказывались под завалами. Как их оттуда доставать? Техники не было, только руки ослабевших от голода людей. И бывало так, что под завалами люди оставались навсегда.   В декабре 1941 года разбомбили Бадаевские склады, в которых хранился основной продуктовый запас города. И в Ленинграде начался массовый голод. Электроснабжения нет, отопление только печками-«буржуйками» (у кого они есть). Питание – по 150 грамм блокадного хлеба на день. Что такое блокадный хлеб. Это пищевая целлюлоза – 10%, жмых – 10%, обойная пыль – 2%, выбойки из мешков - 2%, хвоя – 1%, ржаная обойная мука – 75%. Хлебные карточки получала Эмилия Соломоновна, как работник совхоза. Совхозом «Красная Заря» в те годы руководил Капитон Андреевич Никитин.   - А зима 1941-42 гг. в Ленинграде выдалась небывало суровой. До минус 32 градусов при повышенной влажности! Люди от истощения падали и умирали на улицах. Замороженные тела лежали на улицах, потом их собирали для последующего захоронения в братских могилах, - рассказывает Виктор Матвеевич. - Есть хотелось постоянно, и еду мы доставали буквально из-под земли. К зиме 1941 года на совхозном поле картофель убрали, и земля замерзла и покрылась снегом. Мы ждали, когда землю взроет бомбами, и бежали на поле, чтобы в этих воронках выискивать мелкую, с ноготок, оставшуюся картошку. Сколько было радости у меня, когда я, наравне с другими ребятами, нес домой ЕДУ. Варили мы эту картошку в медном чайнике, вместо воды снег топили, а печку-буржуйку нам с мамой принесли девочки-зенитчицы – зенитное орудие стояло у нас во дворе дома. Мама меня повсюду с собой брала – на работу (а вдруг наш дом разбомбят в ее отсутствие, и я погибну?), на дежурство в отряд самообороны. Тогда при каждом доме такие отряды были: жители по очереди выслеживали «фонарщиков» - диверсантов, которые ночью сигналами фонариков обозначали вражеским самолетам цели для бомбежки, а еще отряды дежурили на крыше, чтобы спасти дом от зажигательных снарядов. Фашисты с самолетов сбрасывали эти «зажигалки» на крыши, чтобы дом загорелся. Задача дежурного – металлическими щипцами захватить снаряд и бросить его в ящик с песком. Снаряд тяжелый, а жар от него, как от кузнечного горна. Дежурили женщины, подростки. Мама снаряд в песок сбросит, а я его детской лопаткой песком засыпаю. Четыре года мне было, пятый… Но я с такой гордостью рассказывал друзьям о своем подвиге! Страха не было. Ведь как проявляется страх – это полная парализация и тела, и мыслей. А у нас было концентрированное чувство опасности, которое подсказывало нам, что надо делать, как от бомбежки уберечься, где лучше спрятаться. И еще было огромное желание жить. Дети блокадного Ленинграда, как и все дети войны, это особая категория. Рано повзрослели, работали в совхозе, 11-13-летние встали к станкам на ленинградских заводах, чтобы делать снаряды. Не хватало роста, и мальчишки подставляли к станкам ящики для снарядов. «Красный Выборжец», Завод им. Кирова (бывший Путиловский) – на этих и им подобных серьезных заводах по выпуску и ремонту вооружения наравне со взрослыми работали подростки. А девочки, вместе с женщинами из отрядов самообороны, ходили в рейды по домам, разыскивали живых малышей. Часто их, уже еле пищащих, находили у окоченевших трупов матерей. Собирали в каком-нибудь помещении, которое старались обогреть печкой-буржуйкой, девочки постарше присматривали за найденышами, и, когда появилась возможность, передавали их для эвакуации. За проявленный героизм сотни юных ленинградцев были награждены орденами, 15 000 подростков-ленинградцев были награждены медалью «За оборону Ленинграда».   Папа был ранен на Ленинградском фронте, мама каким-то образом узнала, в каком госпитале он лежит, и два-три раза мы успели папу навестить. Мне, малышу, он запомнился огромным серым пятном в больничном халате, которое спускается к нам по лестнице. А однажды пришли – нет госпиталя, разбомбили. И папы нашего тоже нет…   С ноября 1941 года по льду Ладожского озера была проложена «Дорога жизни» - 30 километров трассы, не имеющей аналогов в мире. Дорогу обстреливали, во льду образовывались промоины, тонули машины и гибли люди – но все были рады хотя бы такой возможности доставить в город продовольствие и вывезти обессилевших людей, в первую очередь детей.   -Одного меня мама не отпускала категорически, хотя уже началась эвакуация детей, - вспоминает Виктор Матвеевич. – Она говорила всем, кто предлагал вывезти меня из Ленинграда: «Где я его после войны буду искать?! В Сибири, в Ташкенте? Где?» И я оставался с мамой до последнего. Однажды утром мама не смогла встать с нашей железной кровати и отправила меня к Капитону Андреевичу, предупредить, что на работу не выйдет. Директор совхоза вернулся в наш дом вместе со мной и принес полведра свежей лошадиной крови – в хозяйстве убило осколком снаряда последнюю рабочую лошадь. Вот этой кровью мы с мамой и спаслись.   Историческая справка: Утром 18 января 1943 года советским войскам удалось прорвать блокадное кольцо. Части двух фронтов – Ленинградского и Волховского – соединились. В этот же день было очищено от врага все южное побережье Ладожского озера. 18 января Государственный Комитет Обороны принял решение о строительстве железной дороги южнее Ладожского озера. Всего за 19 суток была проложена железнодорожная ветка протяженностью 33 км. Уже 7 февраля в Ленинград прибыл первый поезд. В город усилилась подача электроэнергии, появилась вода, были увеличены нормы выдачи хлеба и других продуктов. 27 января 1944 года — День полного снятия блокады.   - Весной 1943 года вставать мама уже не могла, ее вынесли на носилках, погрузили на сани, потом мы с ней на барже оправились по «дороге жизни» через Ладожское озеро, - продолжает рассказ Виктор Матвеевич. - Весь путь мама лежала, но крепко держала меня за руку. На станции Кобона формировались составы для отправки эвакуированных в Среднюю Азию и Сибирь, и мама попросила, чтобы нас отправили в Ленинск-Кузнецкий, к родителям папы – Сергею Ивановичу и Екатерине Андреевне. Слезами радости встретила нас бабушка: «Милюшенька! Витюшенька!» Обнялись мы в доме, стоим. Мама была вынуждена сказать: «А Матвея больше нет». И слезы стали другими – горькими. Рыдают женщины, только вдруг слышим сквозь их рыдания – песня с улицы, да громкая. А по улице с песней папа идет, живой! Так мы с ним и встретились. Оказывается, всего за день до бомбежки всех тяжелораненых вывезли в госпиталь на Урал, там он и долечивался. На фронт его с инвалидностью больше не взяли, папа устроился на работу – стропильщиком в шахту, и каждый вечер с громкой песней с топором на плече шел по улице, возвращаясь домой. Позднее в Ленинск-Кузнецком Матвей Сергеевич Павлов был вторым секретарем горкома партии.   В шахтерском городе Виктор Павлов окончил школу восьмилетку, потом горный техникум. В шахту пришел работать рано – 16-летним юношей, в 1954 году, еще во время прохождения производственной практики. Был навалоотбойщиком, газомерщиком, горным мастером. Дважды его в шахте заваливало.  В первый раз завалило восьмерых человек, семеро погибли, а Виктору переломало обе ноги. Через год опять в завал попал. «С горным богом шутить нельзя, в третий раз может так не повезти», - сказали старшие товарищи, и Виктор согласился, работу в шахте оставил.   В 1958 году ушел в армию. Служил автомехаником в городе Энгельс под Саратовом до 1961 года, обслуживал самолеты дальней бомбардировочной авиации. После демобилизации приехал в Новосибирск, к двоюродному брату, и устроился работать тоже в авиацию - на завод им. Чкалова. Был старшим мастером, внес несколько десятков рационализаторских предложений, дирекция доверила ему разработку для заводских нужд термо-испытательной лаборатории, занимался конструированием испытательных стендов. Был активным комсомольцем, членом райкома комсомола Дзержинского района Новосибирска, начальником штаба по охране общественного порядка. Много лет занимался парусным спортом.   В 1970 году квартирный вопрос заставил переехать в Искитим. Пока Виктор Матвеевич был одинок, квартиру, что полагалась по очереди на заводе, уступил семейному многодетному товарищу. А как сам женился, оказалось, что теперь его очередь на квартиру далековато. Квартиру в Искитиме супруге Виктора Матвеевича – доктору Павловой – предоставил председатель горисполкома В.М. Балдаков. С этого момента Павловы – жители Искитима. Она трудилась в больнице, не изменяя профессии, является врачом высшей категории. Он работал на машиностроительном заводе, на известняковом карьере. Инженерные способности Виктора Матвеевича были везде востребованы. А когда трудился в газовом хозяйстве, то даже принимал участие в разработке системы подведения газа к звезде Вечного огня у Мемориала павшим воинам-искитимцам.     С выходом на пенсию занялся общественной работой – в Совете ветеранов города возглавил объединение блокадников. Изначально в объединении было 23 жителя блокадного Ленинграда, а сегодня осталось трое – кроме Виктора Матвеевича Павлова, еще Евгения Ильинична Степанова и Валентина Федоровна Барсукова. Но бабушки уже из дома не выходят. Виктор Матвеевич, как и много лет назад, продолжает ходить по школам, встречается со студентами, желанный гость мероприятий и бесед в учреждениях культуры Искитима. Одно огорчает его – нет уже у молодежи того внимания, с которым слушали раньше рассказы о выживании пятилетнего мальчика в блокадном голодном Ленинграде. Трудно понять далеким от войны подросткам, как это страшно –  дрожа от холода, в земляной воронке от снаряда выковыривать мерзлую картошку, когда знаешь, что папа убит, а мама дома в темной комнате уже не может подняться с кровати…   Евгения Свитова фото автора и из архива В.М. Павлова