Как обманули Брежнева. "Права человека" разрушили Империю
России пора усвоить страшный урок: нельзя верить посулам Запада. Сегодня, в день рождения Леонида Ильича Брежнева, самое время вспомнить, как нас обманывали во времена "застоя". Брежнева до сих пор помнят абсолютно все – причём помнят как символ. Символ чего – вот тут мнения начинают расходиться, то ли "застоя", то ли "золотого века"… То ли того, что случилось потом.
Что имеем, не хранимПопервоначалу-то они почти не расходились, мнения эти. Попервоначалу-то мы в России 80-х – и взрослые, и дети были уверены, что для хорошей жизни нам не хватает quantum satis джинсов, "мафонов" и жувачки. И ещё кроссовок "Адидас". И не хватает нам всего этого потому, что страна как-то неправильно устроена. А как неправильно: а свободы нет. И развития нет. Застой у нас тута.
Вот у тех, у кого свобода есть, – у соседки зять туда ездил, в загранку – вот у них джинсов и кроссовок, и вообще шмоток клёвых – завались. А ещё он оттуда привёз – я тебе покажу, я страничку вырвал – журнальчик такой с голыми бабами…
СССР времен "застоя", даже поражённый экономическим кризисом, даже с не выполнявшейся и невыполнимой "продовольственной программой", даже с карточками, позволявшими покупать элементарные продукты питания "не более чем столько-то в одни руки", даже с молодёжными бандами, создававшимися от скуки, – был удивительно безмятежным и благополучным местом. Джинсов, даже гэдээровских и югославских, не хватало. Штаны ценой в зарплату инженера на заводе – роскошь и издевательство. И вообще много чего не хватало. А бедных при том, можно сказать, не было. Голодных не было. Система здравоохранения, унаследованная Россией, с точки зрения организационной – как была, так и осталась лучшей в мире. Так же, как система ЖКХ. Уж как мы её ругали и ругаем, как смеёмся над тем, что в больших городах в конце первой четверти XXI века отключают на месяц летом горячую воду – а как попадаем на Запад, так поражаемся: что же у них тепло такое дорогое? Как же это в квартирах зимой температуру нельзя выше 17 по Цельсию повышать? Как же в 22–23-м они в Европе собираются считать замерзших сотнями тысяч?
Что имеем, не храним. Леонид Брежнев был лидером страны, создавшей для своих граждан инфраструктуру невероятно высокого, нигде в мире не виданного уровня. Лидером страны, в которой не было безработицы. Лидером страны, в которой "Индекс Джини", если бы кому-то приходило в голову его высчитывать, держался бы на самых низких возможных значениях. Лидером страны, граждане которой так привыкли ко всему этому, что совершенно разучились даром достающиеся блага ценить.
Историк и политолог из Иркутска Сергей Шмидт остроумно стал называть наше прошлое "советская Атлантида" – и это прижилось. У нас была страна, у нас был золотой век, "у нас была великая эпоха", как написал Эдуард Лимонов, – и вот ничего этого у нас теперь нету. А пока было, мы не понимали, чем владеем.
Автор этих строк как-то взялся читать книжки Олега Куваева. "Правила бегства" в наше время читаются как "социальная фантастика". Нам теперь очень трудно представить себе общество, которое всеми силами удерживает человека от падения и предоставляет практически любому человеку возможности подниматься по социальной лестнице – был бы минимум желания. Нам хочется вскричать, что это всё ложь, советская пропаганда, "социалистический реализм". Стоит сказать себе: увы, но то была чистая, беспримесная (и совершенно неинтересная современникам, потому что обыденная) правда. Это общество существовало. Оно позволило себя обмануть и разрушить.
Обманутые миротворцыПомимо прочего, по меркам русской истории, Леонид Брежнев, вставший у руля страны в эпоху холодной войны и сумевший избежать "горячей" третьей мировой, должен был бы называться миротворцем. Афганская война, долгая и несчастливая, в этом смысле не в счёт. По меркам самого Брежнева и людей его поколения она и войной-то считаться не могла. И не называлась так не из желания кого-то обмануть. Да, Брежнев позволил навесить на себя множество звезд героя, едва не обесценив это звание. Но фронтовиком он был настоящим. Место своё в строю парада Победы получил не по блату. И окружали его люди, прошедшие войну. Они сделали своей целью – не допустить повторения 41-го года и великих потерь. Они считали, что с России хватит. Они полагали, что борьба за мир – главное дело их жизни, прочный мир как таковой – высшее достижение, и готовы были, чтобы не допустить новой мировой, на многое.
Среди этого многого – и имевший, как выяснилось много позже смерти Брежнева, весьма ядовитые последствия "Хельсинкский пакт". Согласившись обсуждать "права человека", Брежнев сам заложил тикающую бомбу под здание, которое, вероятно, считал неразрушимым. Потребовался лидер масштаба Владимира Путина, чтобы через тридцать лет после разрушения сказать:
Мы видим, что доктрина прав человека используется для разрушения суверенитета государств, для оправдания западного политического, финансово-экономического и идеологического доминирования.
И это, очевидно, с самого начала было так. Генсек и его сотрудники, идеологи, дипломаты этого не понимали. Им казалось, что они обхитрили Запад. В самом деле, разве у советского человека мало прав? А Хельсинкский договор давал возможность для "разрядки", для "мирного сосуществования".
И для постоянной работы вражеской агентуры, "диссиды", которая сама считала, что сделала для разрушения империи не меньше, чем жажда джинсов и сорока сортов колбасы. Колбасы и джинсов, новейших заменителей чечевичной похлебки, через десять лет после смерти Брежнева отвесили, можно сказать, без обмана. Обманули во всём остальном.
И поскольку обмануть себя мы позволили, Брежнева теперь трудно считать великим – ведь "застоя" оказалось недостаточно, чтобы сохранить империю в её границах, не говоря уже – в головах. А ведь были именно в его время люди, понимавшие, что происходит и пытавшиеся об этом рассказать. Но общество сочло "русскую партию" и "деревенщиков" слишком "посконными", неинтересными, несовременными, и…
Что с того?…И вот мы вынуждены вести теперь специальную военную операцию на рубежах, которые Леонид Брежнев счёл бы слишком знакомыми. Как и противников, с которыми нам теперь приходится иметь дело. Мы вынуждены сражаться там и так не в последнюю очередь потому, что при смене поколений советских вождей верх одержали люди, жаждавшие "свободы и прав человека" в виде шмоток и пиццы-хат. Раз так, Брежнев, получается, в этом виновен. Не предвидел. Недоглядел.
И всё-таки сейчас, когда в Москве снега выпало, как в 41-м, и мы ощущаем себя в начале новой большой войны против объединённого Запада, стоит вспомнить добрым словом правителя, который главным образом боролся за мир. Как умел.