Беларусь 1942 и 2020. Что изменилось?
Сегодня в Кобрине, городке районного подчинения Брестской области (Республика Беларусь), проживает около 55 тысяч человек, из которых 87% в ходе переписи населения назвали себя белорусами.
На излёте XIX века всё было иначе. В 1897 году здесь проживало немногим более 10-ти тысяч. Белорусов было 0,8%. Русских – 12,5%. Национальный костяк городка (целых 65%) составляли евреи.
В конце позапрошлого века, когда национальный вопрос не стоял так остро, как в ходе Второй мировой войны, евреи были весьма уважаемыми людьми этого небольшого и тихого городка. Каждый из них имел свой «гешефт» в строительстве, торговле, на ткацком производстве. Пользовались авторитетом местные евреи-доктора, ремесленники с «золотыми» руками, мастера.
Если в 1925 году количество евреев составляло 5,5 тысяч человек, то уже в 1939-м в Кобрине проживало 8 тысяч «детей Авраама». Причина? Оккупация Польши войсками Гитлеровской Германии.
Риббентроп, с которым мы в августе 1939 года «дербанили» Восточную Европу, публикуя в газете «Известия» статьи о добрых отношениях с «соседней Германией» (как будто Польши уже не существовало), в сентябре этого же года, на совещании в поезде Гитлера, сделал акцент о необходимости уничтожения евреев на обретённых Германией территориях.
Часть беженцев осела в белорусских городах, а из Кобрина самые смелые и отчаянные евреи бежали в город Вильно (ныне – Вильнюс). Оттуда они планировали перебраться в Палестину. Государства Израиль ещё не существовало. Оно появится лишь в 1948 году. Но у тех, кто чудом оказался на подмандатной территории Великобритании, коей в те годы являлась Палестина, шанс сохранить жизнь был несоизмеримо выше.
У кобринского еврейства шансов выжить практически не было. 22 июня 1941 года Гитлеровская Германия атаковала Советский Союз, а уже через 2 дня Кобрин был взят и удерживался немцами почти 37 месяцев – вплоть до 20 июля 1944 года.
Жизнь евреев Кобрина изменилась окончательно и бесповоротно в первые же дни оккупации. Немцы действовали по накатанной схеме «методичного геноцида», которая применялась оккупантами не только в Кобрине, но и в других городах с высокой процентной численностью еврейского населения.
Всё началось с облавы
Уже в июле гестаповцы провели внезапную облаву, в ходе которой более 200 захваченных евреев были расстреляны после поимки на улицах городка. Для показательной (устрашающей!) ликвидации две сотни мужчин, женщин, стариков, детей согнали в местечко под названием Патрики (7 км от города Кобрина).
После этого оккупационная администрация поставила процесс уничтожения еврейства на паузу и следующая «акция» (так назывались мероприятия карателей по уничтожению евреев) была проведена в последний месяц лета.
Зная, что евреи затаились, фашисты пошли на хитрый ход. В средней школе № 1 города Кобрина была объявлена регистрация для выдачи пособий нетрудоспособным и страдающим от заболеваний. Когда сюда подтянулись измождённые голодом, умирающие от страха люди, ловушка захлопнулась. В августе 1911 года, в деревеньке Именин, расположенной в 40 км от Кобрина, расстреляли ещё 180 евреев.
Когда со значительной частью больных и нетрудоспособных было покончено, пришла пора создавать юденрат — орган локального самоуправления евреев, отвечавший за неукоснительное и точное соблюдение всех инструкций фашистов. Юденраты в оккупированных странах Европы и городах СССР создавали из раввинов или авторитетных иудеев (врачей, учителей). Так называемые «органы самоуправления» отвечали за города, местечки, целые районы, где проживали еврейские общины. В Кобрине «ответственным лицом», возглавлявшим «Юденрат» был купец Ангелович, занимавшийся оптовой торговлей.
Кобринское гетто — ад, который имел двухуровневую структуру. Существовал сектор «А», куда немцы отобрали толковых специалистов и просто физических крепких, пригодных для тяжёлой работы мужчин. Сюда можно было попасть, заплатив взятку, отдав последнее через юденрат. Гетто категории «А» имело специальное ограждение (дощатый забор)
Было и гетто «Б», куда свозили пожилых людей, женщин, детей и больных, от которых не могло быть никакой пользы. Все евреи Кобрина обязаны были в спешном порядке покинуть свои дома. Что любопытно? Им предоставлялась возможность поселиться в квартирах на территориях обоих гетто, которые были оставлены евреями, успевшими бежать из города. В их родные дома заселялись неевреи, в свою очередь, насильственными методами изгонявшиеся с территорий, где были созданы оба гетто.
За порядком в гетто следили не эсэсовцы и не гестапо. Из числа местных жителей была создана полиция, которую вооружили резиновыми дубинками. В её задачи входили обеспечение порядка, в том числе, конвоирование евреев на принудительные работы. Полицейские гетто следили за выполнением требований, предъявляемых оккупационной администрацией.
Эти требования известны зрителям популярных кинолент о зверствах фашизма: обязательное ношение «шандесфлека» — жёлтого («позорного») кружка, отличающего евреев от других людей, запрет на хождение по тротуарам, жёсткий мораторий на общение с представителями других национальностей.
Любые попытки русских, белорусов, украинцев Кобрина оказать помощь несчастным евреям пресекались с вопиющей жестокостью.
Так было вплоть до лета 1942 года…
2 июня немцы проинформировали старосту юденрата — купца Ангеловича — о намерении ликвидировать гетто «Б», всё население которого под лай немецких овчарок было согнано на площадь Свободы. Евреи с надеждой смотрели на балкон дома, стоявшего на углу улицы Интернациональной, где появился Ангелович. Зная, что на него глазами полными надежды глядят смертники, Ангелович сообщил, что ничего плохого с ними не произойдёт:
«Вам выпала честь поехать на работы в Германию! Возьмите только самые необходимые вещи и продукты!»
Далеко не все старики, женщины и дети поверили в то, что контингент гетто «Б» повезут так далеко, чтобы доверить им какую-то работу. Стреляя в воздух, натравливая собак, фашисты погнали несчастных людей в сторону железнодорожной станции, где уже поджидал эшелон с товарными вагонами.
Орудуя прикладами, гитлеровцы, которым местная полиция, вооружённая дубинками, оказывала всестороннее содействие, забили под завязку 16 вагонов. В каждый удалось втиснуть порядка 200 человек. В ужасающих условиях, на жаре, практически без воздуха, люди (в основном, старики, женщины и дети) ехали в сторону Бронной горы.
За сутки до этого каратели согнали жителей местных деревень, которым было поручено выкопать восемь ям. Глубина каждой была примерно 4 метра. Ширина – около 6-ти. Длина порядка 40-80 м.
Участок, где были вырыты эти вместительные братские могилы, заблаговременно обнесли проволокой.
Согнанные на убой резиденты гетто «Б» поняли, что назад дороги не будет. На специальных площадках, под лай собак и крики фашистов, люди раздевались догола, а затем отправлялись в свой последний путь – по деревянным лестницам, опущенным в ямы. После выполняли команду…
«Лечь лицом вниз!»
Что чувствует человек перед расстрелом? Бывший начальник белорусского СИЗО № 1 Олег Алкаев, в своей написанной спустя 60 лет книге «Расстрельная команда», описывал очень схожую методику работы белорусских палачей режима Лукашенко. Он утверждал, что в эти секунды любые отпечатки цивилизации в обличье человека обнуляются. Смертник перед расстрелом становится похож на обезумевшее от ужаса животное, одержимое желанием пожить. Хоть минуту. Хоть секунду. Хоть мгновение.
Мозг словно выключается. Человек плохо ориентируется в пространстве и почти не понимает происходящее. К евреям гетто «Б», евреям самого нижнего, самого первого ряда глубоких четырёхметровых ям, немцы отнеслись «с пониманием», через переводчика повторив несколько раз:
«Лечь! Лечь лицом вниз! Лечь!»
А обуявшую обречённых людей оторопь согнали автоматными очередями в воздух. Лечь – это целая секунда, а то и две. И обе эти секунды ты будешь жить, жить, жить, судорожно вдыхая ноздрями жаркий летний воздух, в котором ещё не отзвучали ноты майского цветения растений.
А потом ещё целых несколько секунд жизни – чудо, подарок Бога! – до того, как прозвучит команда «Feuer!», завершающая твой земной путь свинцовым дождём, пролившимся откуда-то сверху.
«А ведь Ангелович обещал, что всё будет хорошо», — эта мысль слишком длинна, чтобы успеть её додумать до конца в такой момент, когда так нестерпимо страшно и так хочется успеть надышаться покидаемым миром.
Немцы с приспешниками не медлили ни секунды. Эхо залпа ещё не утихло, а в яму уже спускались другие евреи. Они ложились лицом на окровавленные тела только что убитых людей. Кому-то «несказанно» везло. Доводилось в последний раз обнять самого близкого и родного человека на свете. Кому-то приходилось в последние мгновения жизни вжиматься в тело чужого человека, глотая свои слёзы, мгновенно смешивавшиеся с его кровью.
И снова — «Feuer!»
Те, кто ложились третьим рядом, отчаянно завидовали старикам, умершим от духоты в вагоне по дороге на Бронную гору. Так было, пока яма не заполнялась доверху.
На Бронной горе, где сегодня стоит памятник жертвам Холокоста, было уничтожено 50 тысяч человек. Не только из Кобрина. Из Иванова и Пинска, Бреста и Берёзы, Городца и Дрогичина. Всего 50 тысяч. Не только евреев.
А что же «полезные евреи», которым удалось попасть в гетто «А»? В экстремальной ситуации человек думает о своём спасении. Те, кто выкупил путёвку в «гетто для полезных», лелеяли надежду дожить до конца войны.
Увы. Гетто «А» было уничтожено 78 лет назад, 14 октября 1942 года на полях колхоза, название которого смотрелось в контексте более чем цинично – «Новый путь». «Элитные» евреи гетто «А», которые надеялись принести пользу так называемой «высшей расе», оказавшись перед автоматчиками, были полностью деморализованы в последние минуты жизни… раввином.
Он первый начал спускаться в вырытую яму со словами: «Иегова предал нас в руки врагов! Давайте покорно и безропотно подчинимся его великой воле». Остальные последовали за ним
Уничтожили всех, кто был настолько болен, обессилен, что не смог выйти из своих домов. Детей и стариков, пытавшихся адаптироваться к режиму и отдавших последнее за место в гетто «А», добивали в постелях и кроватках под истошные крики старух и матерей. В квартирах зажиточных шли безостановочные обыски. А вдруг? Штыками проверялись стога сена в близлежащих деревнях. Железными щупами – землянки.
Детям обещали жизнь в обмен за указание этих импровизированных укрытий, где догадывавшиеся о скором уничтожении обоих гетто хотели пересидеть. Доверчивая еврейская малышня указывала карателям эти места, где пытались схорониться умирающие от ужаса, голода и холода люди. Дети не знали, что будут расстреляны вместе с теми, кого они выдали. Тут же. На месте.
Не пощадили даже 70 отменных ремесленников, содержавшихся в местной тюрьме для обеспечения нужд гестаповцев из местного комиссариата. Кто-то же, всё-таки, спасся? Да. Те, кто нашёл в себе мужество сопротивляться. Горстка евреев, которой удалось оказать сопротивление, сохранить остатки человечности, преодолеть страх, убежать в лес, где они примкнули к партизанам.
Весной 1944 года, когда было ясно, кто победит в этой войне, немцы озаботились вопросом заметания следов. Трупы расстрелянных выкапывались с помощью очередной партии покорных заключённых и сжигались на кострищах, дым от которых поднимался к небесам. Ну, а потом? Всё по схеме. Те, кто сжигал разложившиеся трупы, в надежде спасти себе жизнь, тоже становились пеплом на ветру.
Год 2020-й. Современная Беларусь.
На улицах Минска и других городов звучат выстрелы, воздух пропитан слезоточивым газом, который применяется против женщин, глубоких пенсионеров, детей.
Гитлеровские практики воскрешены мозолистыми руками белорусского ОМОНа. Избиения, пытки, изнасилования в автозаках стали обыденностью. Белорусское МВД сообщает о перспективах: «Будет применено боевое оружие!». Повсюду слышны крики: «Фашисты!». Слово «Каратели», подзабытое миллениалами и казавшееся сущей архаикой, вновь обретает необычайную актуальность.
И вновь продолжается противостояние многонациональной Беларуси с разъярённой сворой уже другого диктатора и тирана. Только усы у него длиннее. А выживут, выстоят и победят, как и прежде, в 1940-е, те, кто сопротивляется.
Такая история.