Как тёща Иннокентия Смоктуновского даже не пускала актера на порог
Эта женщина встретила свою единственную любовь среди грядок еврейской коммуны в Крыму.
Последовала за будущим мужем в Москву, там стала известной писательницей.
Шира Горшман известна как один из самых публикуемых еврейских авторов в Союзе.
И по совместительству - теща Иннокентия Смоктуновского, которого она поначалу даже на порог пускать не хотела.
Шира Горшман во время эвакуации публиковала свои рассказы в «Эйникайте», официальной газете Еврейского антифашистского комитета, которая издавалась до 1948 года.
ЕАК публиковал Горшман и в своих сборниках за границей. После разгона комитета она ушла в самиздат, в Москве постоянно выходили её сборники.
В 1961 году в Варшаве вышли ее «Тридцать три новеллы», а потом – сборник переводов на русский язык «Третье поколение». Читали произведения и в «Советиш геймланд», который появился в то же время в издательстве «Советский писатель», Горшман даже входила в редколлегию журнала. «Советский писатель» в 1979 году опубликовал сборник её переведённых с идиша рассказов – между прочим, тиражом в 30 000 экземпляров, что было внушительно.
Значительная часть рассказов в сборнике посвящена еврейским переселенцам-коммунарам в Крыму, но их история рассказана не полностью.
Когда Шира нашла своего деда, чтобы сказать ему, что собирается в Палестину, он посоветовал ей дождаться Мессию.
В своё время сам он не стал раввином, потому что считал себя недостойным судить людей.
Шира воспитывалась в еврейском детском доме в Каунасе. В то время из разных концов света сотни тысяч молодых евреев ехали возделывать земли в Палестину. Когда она встретилась с дедом, ей было 15 лет, в России была Гражданская война и голод, ожидание Мессии казалось бессмысленным. В составе молодёжного отряда с мужем и новорожденной дочерью Шира в 1923 году отправилась в Эрец-Исраэль.
Работали в сельскохозяйственных коммунах организации «Гдуд а-Авода» («Трудовой батальон»), на время обосновались в кибуце Рамат-Рахель.
Все в артели ходили в униформе, жили сообща по распорядку, трудились много и по первому времени радостно.
Шира работала в поле, в больнице.
Информация об успехах еврейских сельскохозяйственных поселений в Крыму, их перспективах превратиться в Еврейскую сельскохозяйственную республику, как писали тогда газеты, взбудоражила Ширу.
Муж В Россию ехать отказывался наотрез. Шира родила ещё двух дочерей и развелась – с тремя детьми и небольшой группой строителей будущей крымской коммуны в 1929-м она всё-таки отправилась обратно в СССР.
Сначала прибыли в Одессу. Переселенцы, одетые в английские свитера и обутые в сандалии с ремешками до колена, выглядели слишком роскошно на фоне местных жителей.
«Мужчины часто вспоминали мать», – это было второе, что отметила Шира с ужасом.
До крымского Джанкоя добирались на телегах по степному бездорожью. Дальше несколько километров в место под названием Дикое поле. Когда приехали, вокруг была сухая крымская степь. Там разместилось поселение, торопливо названное коммунарами на эсперанто «Войо ново».
Соседи называли их то «Войново», то «Воиново»: не выговаривали они эту «новолатинскую муть». У коммунаров была эмблема, на которой были изображены книга, лира и серп – знание, вдохновение и труд.
Шира работала скотницей: униформа, правда, отсутствовала, так же как и регулярное питание. Разделение продуктов было спорным вопросом с самого начала, а со временем стало понятно, что как ни разделяй выращенную продукцию, прискачут хлопцы из ЧК и всё увезут – у них рука набита.
Вначале тут проживало 20 человек, включая пятерых детей, и все в одном доме. Самому старшему из коммунаров было 32 года, председателю Элькинду – 31 год. В июле их было уже 75 человек, включая 20 детей, а ещё через четыре месяца – 99 человек. Из Палестины переселились 62 из 74 членов коммуны.
К 1932 году построили два двухэтажных дома по 20 комнат каждый, достраивался третий. Были отдельные ясли и детдом, общественная кухня и столовая, трикотажная фабрика. Автомобиль, пять тракторов, ремонтная мастерская. Коммунары всё делали своими руками – ракушечник для строительства домов и хозяйственных построек тоже самостоятельно добывали в каменоломне рядом.
В прессе еврейские поселения Крыма подавались пышно – по коммунам возили художников и поэтов, корреспондентов с кино- и фотокамерами. О Красном Сионе снимали кино.
Шира познакомилась с Менделем Горшманом, когда тот приехал с группой еврейских художников.
Был красивый роман на природе, а потом доярка Шира вышла замуж за Менделя и в 1931 году уехала с ним и тремя дочерями в Москву.
Коммуну распустили в 1934-м, когда начались аресты.
Подруга Сара Табачник, чудом спасшаяся из застенков НКВД, рассказывала уже пожилой Шире, как её пытали на допросе и требовали показаний на переселенцев. Шира понимала, как ей повезло, и всё оставшееся время жила, словно затаив дыхание.
Когда Иннокентии сватался к дочери, он еще не был великим Смоктуновским, а просто великовозрастным неудачником.
Будущую жену Иннокентия Михайловича отговаривали от него всем миром.
А потом она всем говорила, что он «чертовски талантлив и скоро станет знаменитым». Через пару Смоктуновский уже триумфально играл князя Мышкина в спектакле «Идиот» в Ленинградском БДТ. Театральная критика единодушно называл его явлением на театральных подмостках.
Шира не преминула мне напомнить наш разговор в Крыму:
- Я сразу поняла,как он высок и как низок наш потолок.
У тёщи с зятем с самого начала сложились добрые отношения, основанные на взаимном уважении. Он ценил в ней острый природный ум и дорожил её мнением. Она была его самым доброжелательным и вместе с тем самым взыскательным зрителем и критиком.
Два знаменитых человека. Но поражает простота и естественность их человеческих отношений. После смерти мужа Шира жила одна в кооперативной квартире. С её слов, она никогда не пользовалась услугами слесарей или сантехников. Все неполадки в её квартире любил устранять сам Иннокентий Смоктуновский, и спорить с ним на эту тему было бесполезно.
Иннокентий Михайлович приезжал в Израиль. Он с восторгом отзывался о Святой Земле и Святом городе Иерусалиме. В Ашкелоне он навестил в Доме для престарелых свою любимую тёщу. Что бы не расставаться с ней, даже ночью, Иннокентий не уходил в гостиницу, а устраивался на ночлег в её комнате на топчане. Это была их последняя встреча. Скоро выдающегося артиста не стало.
В 1989 году, дождавшись, когда станет окончательно ясно, что из-за выезда в Израиль оставшимся родственникам ничего не угрожает, она подала документы и повторно прошла алию. Теперь уже одна, просто чтобы выдохнуть.
Она считала, что этому выбору не стоило изменять в начале века. Поселилась в Ашкелоне, ещё раз вышла замуж, причём за друга юности, встречалась с читателями. В конце концов овдовела и последние годы жила в доме престарелых. Дочери, зять и внуки приезжали к ней то вместе, то по очереди. Смоктуновский оставался у неё в доме престарелых ночевать. Шира Горшман дожила старость в Израиле очень скромно и умерла в 2001 году, когда ей было 95 лет.