Личная жизнь шпиона. Глава 11
(Продожение. Начало здесь)
Глава 11
Колодный на своей «волге» приехал на место раньше времени. Некоторое время он сидел в кресле, опустив стекло, разглядывал полутемный перрон, два тусклых фонаря под железными отражателями, будку, где продавали билеты, почему-то закрытую, с погашенным светом в окошке. Он смотрел на электрички, проходившие платформу без остановок. Дождя вечером не обещали. Колодный любил пешие прогулки в любую погоду, в любое время дня или вечера. Не дожидаясь приезда майора Виктора Орлова, он взял с заднего сидения зонт и запер машину на ключ. Сзади светился огонек торговой палатки и стоял, дожидаясь пассажиров, пустой рейсовый автобус.
Колодный сделал два конца по платформе, шагал неторопливо, постукивая наконечником зонта, словно тростью. Он боролся с желанием курить: за день он уже прикончил семь сигарет, до границы нормы, ежедневной, назначенной самому себе, осталось еще три. На другой стороне путей, где было темно и пусто, трижды мигнули автомобильные фары, Орлов появился вовремя. Тут подошла электричка, появился десяток пассажиров, они пошли к автобусу и скрылись из виду.
Орлов был в светлом плаще и кепке, надвинутой на лоб. Они прошлись по перрону, остановились под фонарем, будто что-то искали. Колодный спросил, какого мнения коллега о милицейском расследовании, как оно продвигается и какие перспективы. Орлов ответил осторожно, будто сомневался в своих же словах.
Все идет ни шатко, ни валко, но так всегда происходит, когда тело жертвы находят не сразу, у преступника было время замести следы и лечь на дно. Конечно, на милицию можно поднажать, они закрутятся быстрее, но, если судить по конкретным прошлым делам, то вся расторопность милиционеров оборачивается тем, что ради галочки хватают какого-нибудь горемыку, бьют смертным боем, чтобы все подписал, а судьи отматывают на всю катушку, но вскоре выясняется, что убийства идут, как шли, - расстреляли невиновного. Таких случаев - без счета. Можно забрать дело у милиции, тут проблем нет, поскольку речь об общественно опасном деянии, возможно, орудует какой-нибудь психопат, а отсчет женских смертей только начинается. У КГБ больше картотека, возможности другие. И все же, все же…
Орлов подвел итог своим рассуждениям:
- Это будет выглядеть не совсем этично. Мне кажется, Судаков старается. Может, что-нибудь найдет.
Колодный выразительно поморщился, морщины на лбу появлялись, разглаживались и снова набегали мелкими волнами. Так с ним бывало, когда он сообщал или слушал не самые приятные новости. Колодному не нравилось влезать в дела милиции. И уж совсем последнее дело, когда он сам, помимо воли, становился участником разных историй с душком, вроде этой. Но если уж так случилось, - значит, воля божья. Хотя Колодный атеист, но время от времени, когда чего-то очень хотелось, он обращался к богу. А сейчас хотелось быстрее закончить историю с Разиным, забыть все, как дурной сон, и взять отпуск.
- Забрать дело у милиции, как ты догадываешься, не моя идея, - сказал Колодный. - Идея Юрия Владимировича Андропова. Он приказал приготовить ему выжимку из того, что накопали милиционеры. И тут же решил забрать у них дело и передать вам. После этого решения он отбыл в больницу. Говорят, что выглядел он плохо. И еще: в ЦКБ он, возможно, проведет недели три. Надо что-то успеть за это время.
Колодный помолчал и добавил, что утром разговаривал с генералом Павлом Ильичом Деевым. Он тоже считает, что время идет, результатов немного, надежды тают с каждым днем, время работает против нас. А милиция ни на что не способна. Надо раскрыть это темное дело своими силами. Вот такие пироги…
Сверх штатного состава Орлов может взять в группу десяток хороших оперативников и рассчитывать на любую поддержку. Уже в понедельник, во второй половине дня, ему привезут документы розыскного милицейского дела. Одновременно придется приглядывать за Разиным, - но эта реорганизация не потребует ничего лишнего, в бригаде опытные сотрудники, они знают, чем заниматься. Надо выбрать самого толкового опера, временно назначить его старшим в группе наблюдения.
- Вы же сами когда-то начинали в милиции, - добавил Колодный. - Вы лучше меня знаете, что и как. И в общих чертах уже знакомы с делом Разиной.
* * *
Орлов остановился прикурить сигарету, Колодный увидел его лицо, освещенное огоньком зажигалки, лицо уставшее и грустное. Понятно, такому подарку не очень обрадуешься: работы много, а в случае, если завалишься с этим расследованием, если не будет быстрого результата, жди неприятностей, хотя все участники истории будут знать, - твоей вины нет и быть не может.
- Я с капитаном Судаковым встречался пару раз, - сказал Орлов. - Материалы смотрел. Протокол осмотра места происшествия, допрос свидетелей. Ну, по правде говоря, те свидетели ничего толком не видели и не слышали.
- И что? Появились какие-то мысли, вопросы?
- Плохо одно с другим складывается. Мотив убийства – корыстный, грабеж. На потерпевшей была короткая дубленка, дорогие сапоги, два кольца с камушками. Она планировала ремонт на даче. Собрала деньги не для того, чтобы на юге отдохнуть. С этим понятно. Все вещи и деньги пропали. Но, как утверждает судмедэксперт, последние трое суток Разину не кормили. Сапоги с нее сняли, ноги в голени были связаны веревкой. Гематомы и кровоподтеки на плечах, ногах, на лице… Кроме того, перед смертью, так пишет судмедэксперт, она имела половой контакт с двумя разными мужчинами.
Со стороны Москвы мчалась электричка, давая долгие гудки и освещая прожектором платформу. Колодный отступил от края и потянул за рукав собеседника. Орлов отступил назад и сказал:
- И еще одно… В свитере Татьяны Федоровны обнаружены споры грибка, который обычно живет в темных сырых помещениях. Может существовать при температуре близкой к нулю. Значит, ее держали в каком-то подвале. Когда все кончилось, ее тело, завернутое в простыню, оставили на обочине дороги, ведущей к садоводческому товариществу «Родник». Наскоро забросали еловыми ветками. Тело пролежало на земле, по мнению того же судебного эксперта, часов семь. Лесник, проезжавший по дороге, издали заметил женскую сумочку. Видимо, позабытую убийцами в канаве с талой водой.
- Вот как? - Колодный решался на девятую сигарету. - Не знал этих подробностей. Любопытно. Если ее ограбили, зачем надо было держать женщину в подвале трое суток? Обычно от тела избавляются в первую очередь. По поводу наблюдения за Разиным, проинструктируйте людей. Пусть работают внимательно.
- Мои люди сделают все, как надо. Не беспокойтесь.
- Вспомнил одну историю, забавную. Это было в Америке. Наш человек встречался с американцем, осведомителем, на таком вот вечернем перроне. Дождь, слякоть. Наш агент упал под поезд. Провели секретное расследование и выяснили, что его гибель – случайность. Никто не помогал этому парню свалиться под колеса электрички. Наверное, он поскользнулся на мокрой платформе, голова закружилась… Виктор, вы верите в случайности?
- Очень редко.
- А я верю. История, которая случилась с Разиным в Нью-Йорке, могла случиться, - сказал Колодный, задумался и добавил. - Но нам с вами рано гибнуть под колесами поезда. Ну, даже если мы облажаемся.
Он тихо, едва слышно засмеялся. Орлов передернул плечами, ощутив, как по спине пробегает холодок.
Они погуляли еще немного и разошлись, Орлов, чтобы сократить дистанцию и долго не ходить, спрыгнул с платформы, оказался на насыпи, нырнул под другую платформу, вылез из-под нее. Он открыл дверцу серой «волги», сел за руль и поехал домой. По пути он завернул в большой продуктовый магазин, а там в торговом зале самообслуживания, может быть, в честь какого-то праздника, не указанного в календаре, вдруг выбросили в продажу мороженную треску. С радости Орлов взял три килограмма, добавил два десятка дорогих, по рубль тридцать, диетических яиц и бутылку подсолнечного масла. Он вышел, всего-то четверть часа простоял в очереди к винному отделу и взял две поллитровки «Пшеничной» и крымского десертного вина «Кюрдамир».
* * *
Виктор Орлов, одетый в гражданский костюм, ботинки производства Югославии и модный оливковый плащ, приехал на служебной «волге» к новому здании управления КГБ по Москве и Московской области на улице Дзержинского. В его кабинете продолжались покрасочные работы, поэтому Орлов делил площадь со своими оперативниками. Он скинул плащ и устроился за столом. Полистал «Советский экран», посмотрел на фотографии артисток, которые, если разобраться, не стоили и пальца его Риты. Закончив с женской красотой, он взглянул на две папки, лежавшие на углу стола, их привезли из ГУВД Москвы, в них документы по делу убийства Татьяны Разиной.
Папки не слишком толстые. Вывод - милиционеры не сильно усердствовали, - и это хорошо. Значит, они не везде наследили, распугали не всех свидетелей, оборвали не все ниточки, и ему, Виктору Орлову, теперь можно спокойно поработать. С другой стороны, милиция, может быть, копала глубоко, без халтуры, но не нашла концов, тогда дело плохо.
Зазвонил телефон, Орлов снял трубку и узнал майора милиции Феликса Cудакова. Милиционер говорил тихим, каким-то придушенным голосом, будто на шею набросили петлю затянули веревку.
- Надо поболтать, - сказал он. - Но только не по телефону.
- Что, важные новости? - спросил Орлов.
- Ну, не знаю…
- Подъезжайте, закажу пропуск. Вы наш адрес знаете. Если на метро…
- Я на машине, - прохрипел Судаков и дал отбой.
Через час он вошел в кабинет, это был высокий большой дядька, понятие здоровый ему не подходило. Орлов точно знал, что милицейскому майору сорок два, но выглядел он на все пятьдесят. Серый милицейский мундир с планкой наград ему не шел, к тому же был тесноват. Черты лица Судакова крупные, приятные, но кожа какая-то серая, бескровная, как у старого безнадежного курильщика. Серые незаметные брови, под тяжелыми веками ‒ большие глаза неуловимого цвета. Через руку перекинут плащ, на голове картуз с красным околышком и кокардой. Он сделал вид, что не заметил протянутой руки Орлова, сел на стул возле письменного стола.
- Вы, наверное, понимаете, зачем я здесь?
- Догадываюсь, - кивнул Орлов.
- Нехорошо получается. Не по-товарищески. Я ведь с первого дня, как только потерпевшую нашли… Я впрягся и пахал.
- Понимаю, - сказал Орлов, больше сказать было нечего.
- Что ты можешь понимать?
Судаков так вздохнул, что показалось, - сейчас заплачет. Орлов отвел глаза, ему было неловко смотреть на этого человека, в его лицо, на его вычищенный и выглаженный мундир, на орденские колодки и памятную медальку самоварного золота ‒ сто лет Ленину. Конечно, этот разговор должен был случиться, но не так скоро. С Судаковым поступили не очень красиво, но какие тут красивости, сейчас не до них. Милицейский майор сутки не спал перед этим разговором, мундир нагладил, нужные слова придумывал, а потом, как только оказался здесь, вдруг все позабыл.
– Понимаю, - повторил Орлов. - Но и ты пойми: работа есть работа. Даже когда она не очень нравится.
В ответ Судаков поерзал на стуле, откашлялся и на время затих, будто оцепенел. Но вдруг ожил, спросил, можно ли курить, получил утвердительный ответ, но не закурил. Опять замер, тяжело вздохнул, снял картуз и стал вертеть его в руках, будто только за этим пришел. Пальцы были желтые, обручального кольца не видно.
- Ну, можно было просто позвонить: так и так… Феликс, мы тебе не доверяем. Поэтому заберем все, что ты накопал, и присвоим себе. А тебе даже «спасибо» не скажем. Вот это я бы еще понял. Сурово, по-мужски. Но вы все решили втихаря, а меня поставили перед фактом. Прихожу на работу, а какие-то люди уже побывали в моем кабинете и забрали дело, пока меня нет. Ну, блин, как жулики…
Он расстегнул мундир, достал сигареты и закурил, огонек дрожал, когда Судаков прикуривал.
- Слушай, ну, прости, - сказал Орлов. - Мы не хотели милицию обижать. Никто тебя от работы не отстранял. И заслуг твоих никто не присваивал. У тебя таких уголовных дел в производстве десятка два. Работай, как работал. Но контора делом Татьяны Разиной сильно интересуется. У нас свои расклады, свои причины, чтобы знать то, что известно милиции. Понимаешь, майор?
Судаков скурил сигарету, но минуты не посидел, закурил снова. Развернул платок, протер высокий лоб и высморкался.
- Поверь, никаких сомнений в твоей компетентности, - продолжал Орлов и вдруг засмеялся. - Вот какие слова я вспомнил. Компетентность… Сто лет уж его не вспоминал. Как на партсобрании. Короче, без обид… Одно дело делаем. Я готов тебе присылать для ознакомления наши новые материалы.
Судаков немного обмяк, вздохнул, но уже не горько, а с чувством вновь обретенной жизни, с настроением. Он даже улыбнулся, не разжимая губ, и даже разрумянился. Орлов подписал пропуск, поднявшись, помог майору милиции справиться с плащом и проводил его вниз, до вахты.
* * *
Пока шли душещипательные разговоры, капитан госбезопасности Юрий Горох ничем, - ни звуком, ни словом, не выдал себя, казалось, что его вовсе не было в кабинете, он даже не дышал, - все время неподвижно просидел за столом, склонившись к бумагам, переписывал план и расписание работы оперативников из их бригады. План составил Орлов, но потом все перечеркал, что-то удалил, внес что-то новое и приказал Гороху быстро переписать так, чтобы машинистка могла все разобрать и перепечатать.
Гороху было лет тридцать с небольшим, он редко улыбался и с трудом понимал юмор. Лицо всегда оставалось серьезным, взгляд напряженным. Он одевался лучше любого киноартиста, потому что его мать была не последним человеком в правительственном распределителе, где по государственной цене можно было взять потрясающие шмотки, которые не завозят даже в валютные «Березки». Горох мог достать американские джинсы «левис» всего за двадцать пять рублей или французский свитер за тридцатку. Он носил тонкие щегольские усики, он имел привычку вертеть головой и трогать кончиками пальцев острый нос.
Его другом мечтал стать каждый чекист, но Горох всячески противился новым знакомствам. Виктор Орлов был не только другом, но и непосредственным начальником Гороха, поэтому снимал сливки. В минуту, когда было трудно с деньгами, Орлов перепродавал кое-что из своих запасов фирменного ширпотреба, и жизнь налаживалась. Гороха он называл по фамилии или по-дружески - Царь Горох. Тот не обижался.
Когда милиционер уплыл, Горох закончил работу, отложил ручку и сказал:
- Вчера мать брякнула, что мохеровые шарфы утром завезут. Небольшая партия, Италия. В основном в клетку: красная с синим, зеленая с красным. Закачаешься. Может быть, их в валютном выбросят, но не за сертификаты. Двадцать пять долларов штука. И разберут за полчаса. Для своих ‒ двадцать рублей. Сколько тебе: четыре, пять?
- Слушай, я бы десять взял. Надо на подарки, позарез. Сможешь? Ну, постарайся.
- Только никому ни слова, - прошипел Горох. - Ни единой душе.
- Все, иди. Деньги сейчас?
Горох даже не ответил, махнул рукой.
* * *
Было решено, что первую милицейскую папку розыскного дела читает Орлов, вторую Горох, а потом они меняются. Гороху идея не понравилась, он хотел читать с начала, - бросили монету, Гороху все равно досталась вторая папка.
Орлов взял простой карандаш, он читал и ставил галочки на тех местах, которые показались любопытными. Сначала подшиты были бланки с общей информацией, затем протокол осмотра места происшествия, в конверте большие черно белые фотографии. Покойная Татьяна Федоровна, лежавшая на несвежей промокшей простынке, смотрела на мир удивленно, словно хотела задать только один вопрос: за что? В глазах не было жизни, они были мутными и остекленевшими.
В другом конверте фотографии местности рядом с проселочной дорогой, где нашли тело, - чьи-то следы на снегу, рядом со следами линейка эксперта, таким образом раскрыты размеры обуви возможных убийц. Все размеры начинались с сорок четвертого. Вот другие снимки, в неглубокой придорожной канаве, полной воды, плавает женская сумочка, потерянная или брошенная. Внутри не оказалось ничего или почти ничего: ни кошелька, ни бумажных денег, ни мелочи, только очки с треснувшим стеклом, единый проездной билет на январь, использованный тюбик губной помады.
Но, главное, за дырявой подкладкой из искусственного шелка – кусочек старого пропуска с места работы. По этому кусочку эксперты сначала установили место работы, а потом личность пострадавшей. Далее – протоколы осмотра места происшествия, подписи свидетелей, случайных людей, подтверждавших, что тело было найдено именно в данном месте. Протоколы, установочные данные, свидетели обыска, проведенного милицией по месту жительства покойной, фотографии квартиры, комнат, кухни, балкона, лестничной клетки, пепельницы с окурками.
Новые протоколы осмотра квартиры, новые понятые, их подписи, замечания. Иногда Орлов поднимался, прохаживался от двери к большому квадратному окну, выходящему во двор. Алексей Разин, муж пострадавшей, вернулся в Москву из заграничной командировки, когда со дня смерти Татьяны Федоровны минуло почти два месяца. Вот протокол его первого допроса в качестве свидетеля. Второй допрос… Но зацепиться не за что, Алексей Разин не имеет представления о врагах или недоброжелателях покойной жены, тем более о людях, желавших ей смерти.
Детей не было, потому что он на заре туманной молодости уговорил жену сделать аборт, который оказался не слишком удачным…. Молодо-зелено, тогда они были студентами, а ребенок помешал бы учебе и так далее. У Разина нет предположений, своих версий, которые терзают ночами его грешную душу, а ведь у родных людей всегда должны быть наготове предположения: кто, почему, зачем…
Орлов поднялся, прошелся до окна и сказал:
- В большинстве похожих случаев убивает муж или любовник. Но законы жанра не работают. Разин не мог незаметно приехать в Москву, убить и отправиться обратно за границу. Он отпадает…
- Если все-таки Разин постарался, мотив у него – не корыстный, - сказал Горох. - А какой именно – это вопрос. Возможно, Разину позарез было нужно, чтобы Татьяна Федоровна погибла именно в то время, когда он находился в командировке. Тут не вредно подумать над складом характера нашего героя. В Америке он принимал участие в каких-то совершенно секретных делах, о которых мы ничего не знаем и вряд ли узнаем. В свою смену я наблюдал за Разиным. Он мужчина тертый-перетертый. Мне кажется, он способен на хладнокровное расчетливое убийство.
- Но это все-таки не он. Надо найти бывшего любовника Татьяны.
- Почему вы решили, что он есть? То есть был… Милицией допрошены три близкие подруги Татьяны Федоровны. Но они не вспомнили ни о каком любовнике.
- Не беда, еще вспомнят, - ответил Орлов. - Любовник должен быть. Это закон жанра.
(продолжение следует)