Асбест. Жизнь и судьба. В эвакуации

Предлагаем вниманию читателей книгу известного краеведа Л.Ф. Амосовой о зарождении Асбеста и судьбе первой учительницы города - Фаины Игнатьевны Аввакумовой.

В эвакуации

Фаина Игнатьевна ждала приезда снохи и внуков. Она побели­ла комнату, повесила на окна новенькие шторы. Берегла продук­ты, полученные на талоны, для встречи московских гостей. Еже­дневно ходила на вокзал встречать внуков. Наталья Прокопьевна Шабурова ходила встречать семью любимого крестника вместе с Фаиной Игнатьевной. Москвичи приехали в конце июля 1941 го­да. На вокзале Фаина Игнатьевна увидела П.И. Дубленных, заме­стителя председателя горисполкома, и Константина Антоновича Тарасевича, заместителя управляющего трестом «Союзасбест», ответственного за расселение эвакуированных и создание быто­вых условий для прибывающих. Они тоже пришли встречать по­езд с эвакуированными.

На этот раз в Асбест прибыл Наркомат промстройматериалов из Москвы, с ними и приехала Галина Давыдовна Аввакумова с детьми и родственниками (женой брата Людмилой Всеволодов­ной Никитиной и ее сыном Юрием). Фаина Игнатьевна была не­сказанно рада их приезду. Они ни разу не были в Асбесте, но ча­сто слышали от отца рассказы об удивительном уральском город­ке, о живописном озере, где так много водилось рыбы, о лесе, богатом ягодами и грибами.

Аввакумовых поселили в учительском доме на улице Ленина, в трехкомнатной квартире Анисимовых. Алексей Аркадьевич Аниси­мов, учитель математики, директор неполной средней школы № 2, ушел на фронт, и Антонина Николаевна осталась одна. Афанасий Васильевич Цыганов, директор средней школы № 1 имени М. Горь­кого, принял в свою семью Л.В. Никитину с сыном, устроил ее рабо­тать в детские ясли номер три, где заведующей была его жена. Петр Иванович Дубленных помог устроиться Галине Давыдовне, жене своего друга Николая Аввакумова, в эвакогоспиталь № 25-37.

Рано утром Фаина Игнатьевна заходила за внуком Мишей, от­водила его в детский сад и шла в школу, с ней вместе шел старший внук Игорь. Она была спокойна за внуков и невестку, которые ря­дом были в безопасности. Она писала сыну на фронт: «Дорогой мой Коля! Поздравляю тебя с предстоящим днем рождения, же­лаю благополучия и встречи со своей семьей. Живем надеждой, что война скоро кончится. Письма твои начинают доходить до нас. Будь бодр и здоров, родной, помогай нашей Родине защи­щать Москву. Ребятишки здоровы, бегают ко мне каждый день. Галя работает».

Первое время в Асбест от Николая часто приходили телеграм­мы, в которых он кратко сообщал о себе: «Здоров. Жду писем. Всех целую». Галина Давыдовна писала мужу: «Не хочется верить, что враг совсем близко от Москвы, мы все уверены, что в Моск­ве ему не бывать, так хочется быть вместе с тобой в эти дни».

Определив трехлетнего Мишутку в детский сад, а Игоря в шко­лу, Г.Д. Аввакумова устроилась на работу в госпиталь, который находился в нескольких шагах от дома по улице Ленина, в здании школы. Здание было обнесено высоким забором. В коридоре на стене висел плакат. Это был плакат ее мужа «Уничтожай вражес­кие танки, бей врагов!», написанный вместе с художником
В.    Щегловым. Галина Давыдовна была горда и счастлива, и вече­ром в письме об этом написала Николаю на фронт. На следую­щий день плакат посмотрели ее дети, пришедшие в госпиталь с бабушками Сусанной Меликовной и Фаиной Игнатьевной. Вече­ром дети рисовали танки «как у папы» и просили отправить ри­сунки на фронт.

Каждый день, проходя по коридору, она видела множество раненых бойцов, среди которых были и пожилые, и совсем юные. Они сидели на подоконниках, на полу, в халатах, накину­тых на нижнее белье. Не выходя во двор, курили, разговаривая друг с другом. Табачный дым стеной зависал в воздухе, пахло хлоркой. В коридоре рядами стояли кровати, на них лежали за­бинтованные тяжело раненые, ходячие улыбались, пытаясь за­говорить с незнакомой симпатичной женщиной, недавно по­явившейся в госпитале. Галине Давыдовне было тридцать лет. До замужества она работала в секретариате у Молотова. Имея опыт работы госслужащего, Галина Давыдовна Аввакумова бы­стро освоилась на новом месте, вскоре вступила в партию. Му­жу на фронт писала: «Любимый мой, сегодня у меня был на­стоящий праздник, в день рождения меня приняли в партию, на бюро горкома. В этот день я получила от тебя письмо, и мне вручили партийный билет. Можно считать, что одна моя мечта уже осуществилась». Вскоре ее избрали секретарем комсо­мольской организации госпиталя, ввели в состав партийного бюро. Она часто выступала на заседаниях бюро и партийных собраниях. Резко критиковала недостатки в работе госпиталя, отсутствие дисциплины, антисанитарное состояние в палатах, хищение материалов и оборудования. Зима надвигалась суровая. Город был плохо подготовлен к отопительному сезону, не Хватало дров, даже в домах с печным отоплением люди замер­зли. в первую очередь город проявлял заботу о военнослужащих и их семьях.

На учете в комсомольской организации госпиталя состояло семнадцать человек. На заседаниях партийного бюро и комсо­мольских собраниях рассматривали вопросы быта служащих. На этот раз комсомольское собрание затянулось, шел разговор о том, как сделать жизнь комсомольцев интересной и полезной. Каждый высказывал свое мнение и предлагал конкретное дело. Галина Давыдовна предложила организовать учебу среди негра­мотных и малограмотных сотрудников и обслуживающего персо­нала. Комсомолки Бабенкова и Иванова организовали агитбри­гаду. Ушицкая руководила группой агитаторов из девяти человек, Л. Мотылева наладила выпуск стенной газеты, О.Р. Улит — кружок ГСО, Осетрова готовила молодежь к вступлению в комсомол. Не остались без дела Левченко и Головина. Они участвовали в про­ведении праздников, выпускали боевые листки для сотрудников, поздравляли раненых бойцов с днем рождения. Коммунисты и комсомольцы госпиталя выходили по воскресным дням на заго­товку дров, проводили рейды комсомольского прожектора.

Однажды комсомольцы задержали во время дежурства сани­тарку, выносившую одеяло, калоши и простыню, в другой раз — медсестру, не додавшую десять порций еды раненым. Благодаря оперативной работе «прожектора», в госпитале установили про­пускной режим, во всех корпусах ввели табель учета прихода и ухода.

Выступая на собрании, начальник госпиталя С.И. Черная одоб­рив работу комсомольской организации, обратилась к секретарю Г.Д. Аввакумовой с просьбой решить проблему с семенами для вновь выделенных огородов. Галина Давыдовна организовывала молодежь на субботники по сбору грибов, ягод, лекарственных трав, овощей. В эту работу включилась и Фаина Игнатьевна со своими избирателями и школьниками, привлекая жителей улиц Калинина, Дзержинского, Пионерской. На заседаниях партийного бюро, членом которого была Г.Д. Аввакумова, часто обсуждались вопросы слабой дисциплины среди раненых, больных и обслужи­вающего персонала госпиталя. Городские власти были недоволь­ны тем, что раненые разгуливают по всему городу, пьют, опазды­вают к отбою. В первое время в госпитале отсутствовала охрана, у персонала не было формы, не была налажена массовая рабо­та среди бойцов. Вскоре и эта проблема была решена: коммуни­сты выставили посты, охрана получила обмундирование и оружие. Галина Давыдовна Аввакумова надела военную шинель.

Первое время по вечерам, когда Фаина Игнатьевна бывала Дома, Галина Давыдовна приходила с сыновьями к ней на улицу Дзержинского. Фаина Игнатьевна читала детям сказы Бажова, а уложив их спать, шла со снохой на кухню. Перебирая письма и альбомы с фотографиями, вспоминая Анатолия и Николая, Фа­ина Игнатьевна радовалась случаю поговорить о сыне с близким человеком. И ее можно понять, ведь столько горьких лет она жила одна.

Незаметно наступала ночь, а они все сидели за разговорами и были счастливы. Война разбросала многих по разным городам, а их соединила. Женщины говорили, позабыв о времени. Несколь­ко раз ставили чайник на плитку. Сноха рассказывала Фаине Иг­натьевне про своего Николая, про его успехи на выставках, про свою работу в секретариате у Молотова. О чем бы они ни гово­рили, каждый раз возвращались к одному: «А Николай у меня...». Счастливая Фаина Игнатьевна, слушала Галину и сердцем чувст­вовала, как начинала любить эту милую женщину. Большего счас­тья за последние годы она не знала. Им было хорошо, спокойно .вдвоем в этой уютной кухне, за стеной которой крепко спали дети.

«Господи, какие это были прекрасные вечера!» — говорила она своей подруге. Радость встречи с внуками заслонила все ее преж­ние беды. Все заботы и думы отошли на задний план. На какое-то время забылось, что идет война. Обе светились, когда на утро по­являлись дети. А вечером, усталые после трудового дня, обме­нявшись новостями, они опять начинали говорить о наболев­шем.

Наступил 1942 год. На фронтах шли жесточайшие бои. Об этом в Асбесте знали не только по сводкам Информбюро, но и по ра­неными, прибывающим в эваковагонах, по похоронкам, которые каждый день приходили в город.

Под утро закончили очередную разгрузку прибывших раненых солдат. Г.Д. Аввакумова с комсомольцами всю ночь провела на ногах, работы всем хватило: обработка, сортировка раненых, перевязки. Вместе с санитарками Галина Давыдовна переносила на носилках раненых.

В феврале пришла похоронка на младшего сына Фаины Игнатьевны — Анатолия. Все, что держало ее в этой жизни, разом рух­нуло. Не было ни сил, ни желания что-то делать, куда-то идти, о чем-то говорить. Что может теперь сказать она людям, ждущим Утешения? Несколько дней Фаина Игнатьевна не вставала и не выходила из дома. Галина Давыдовна поняла, что должна быть Рядом. Однажды утром Фаина Игнатьевна открыла дверь и уви­дела сноху с детьми и с чемоданами. Она целовала разрумянив­шиеся лица Мишутки и Игорька, обнимала их и плакала. Фаина Игнатьевна была счастлива, ее дом вновь наполнился детскими голосами, опять с утра и до позднего вечера она была среди людей. Днем — школа, а вечером Фаина Игнатьевна шла в госпи­таль, где разговаривала с ранеными, писала письма под диктов­ку, помогала сестрам и санитаркам. Ходила по домам, навещая вдов. Она видела такое горе кругом, что про свое горе старалась не говорить. А главное, она не была одинокой. Рядом с ней бы­ли сноха и любимые внуки. В редкие свободные дни она гуляла с ними по городу, показывая карьеры, улицы, водонапорную баш­ню. Им нравилось забираться на самый верх сорокаметровой башни и смотреть на крохотные дома и людей. Галина Давыдов­на прожила в эвакуации в Асбесте около двух лет. Дом номер де­вять на улице Дзержинского, стал родным и для ее сыновей Иго­ря и Миши. На этот адрес приходили с фронта письма, телеграм­мы от Николая, поздравительные открытки от учеников Фаины Игнатьевны. Галина Давыдовна часто писала мужу на фронт. Это были удивительные письма, полные нежности и заботы. Николай Михайлович Аввакумов пронес их через все тяготы войны и с фронта привез домой.

Спустя шестьдесят лет я с трепетом беру пожелтевшие листки из школьной тетради, и читаю эти трогательные признания в любви. Они придавали силы, помогали ждать и побеждать.

«Солнышко мое, так обидно, что ты не балуешь меня своими письмами. Они так согревают меня — писала Галина Дрвыдовна Николаю Михайловичу, — Каждый день в перерыве бегаю до­мой, чтобы получить от тебя письмо. Если письма не бывает, иду обратно со слезами. Любимый мой, если бы ты знал, как я тоскую по тебе и люблю тебя. Часто представляю день нашей встречи, он должен быть необыкновенным, особенным. Игорек и Миша тоже строят планы, как они будут с тобой играть и рассказывать ново­сти за этот год. Они тебя помнят. У них о тебе самые лучшие вос­поминания. У Мишутки улыбка замечательная, у Игорька хоро­шая память, быстро заучивает стихи. Мишеньке 25 ноября испол­нится четыре года».

«Родной мой, сегодня Игорю исполнилось девять лет. В пере­рыв сбегала домой. Игорек радостный заставил меня плясать. Я сразу догадалась, что есть от тебя письмо. Он попал в школьную газету, как хороший ученик. Очень жаль, что ты не с нами, помог бы ему в рисовании. Сыном ты можешь гордиться. Учительница Наталья Прокопьевна Шабурова в восторге от него. Он учится «на отлично», слывет в школе за художника».

«Игорек стал совсем взрослый, ему нужен ты. Миша во всем подражает Игорю. Он часто забирается в твою комнату и начина­ет шарить по ящикам, выискивая всякие винтики. Любит он эти

занятия, так как все это принадлежит папе, а что папино, то все особенно ценно и дорого. В комнатах у нас тепло, печь уже то­пим. Игорь вчера лепил. Коля, я заметила, что он точная копия ты, этим он очень гордится».

«Юра на днях нарисовал карикатуру Геббельса, любой взрослый карикатурист может позавидовать. Игорек нарисовал бом­бежку Берлина цветными карандашами. Рисунки я отправила Се­мену Нариньяни для газеты. Пиши мне на часть № 339. Целую, люблю. Твоя Галя».

«Дорогой мой! Наконец-то я знаю, где ты. Сыновья переболели корью, сейчас здоровы. Скучаю по тебе. Вчера читала им бабуш­ка Фаина сказку про Емелю, а я и спрашиваю Игорька, чего бы он захотел, если бы как Емеля мог просить? — «Скорее увидеться с папой и разбить фашистов» — ответил он. На работе меня повы­сили в должности. Мы живем дружно у Фаины Игнатьевны. Пиши чаще. Получили от тебя перевод. Деньги у меня есть, о нас не бес­покойся. Я за это время приобрела здесь много специальностей. За продукты вязала ночью кофты, научилась шить бурки, рукави­цы. Фаина Игнатьевна здорова. Четвертого октября у Гали роди­лась дочь Таня. Моя мама уехала из Асбеста в Москву с Гришей. Юра учится в шестом классе у Фаины Игнатьевны. Береги себя».

Старший сын Николая Игорь Аввакумов успешно учился в шко­ле у Натальи Прокопьевны, они подружились, и он часто гостил у нее в соседнем подъезде. На момент отъезда из Асбеста, Игорю было девять лет. Летом 1942 года он часто бывал в госпитале, об­щался с ранеными, которые полюбили мальчика. Водитель грузо­вой полуторки брал его с собой, когда отвозил белье в прачеч­ную или ехал за продуктами. Фаина Игнатьевна в письмах сыну на фронт писала: «Игорь и Миша хорошие ребята, только боль­шие мастера убегать далеко от дома. Игорь уже весь Асбест об­следовал, все дороги знает, только всегда беспокоюсь, с кем он проводит время. А Мишка — глупыш бегает то за козами, то за телятами, а то просто с малышами куда-то убежит, я не знаю где его взять. Оба они очень выросли за год. В дождливую погоду ре­бята сидят дома, рисуют, а когда день теплый солнечный, они с утра убегают на двор и в комнату приходят, когда захотят есть. Сейчас послеобеденное время, Миша спит, а Игорь снова на дво- ре, играет в футбол с соседскими ребятами.
Я уже месяц в отпус­ке, могла бы еще отдыхать, да стыдно перед молодыми учителя­ми, им нынче отпуска не положены».

«В огороде у меня все растет хорошо. Скоро буду угощать ребят Свежим горохом и бобами. Сегодня достала немного для пробы Свежего картофеля, он еще мелкий, величиной с грецкий орех.

В лесу поспевает ягода, хочется полакомиться, будет погода, схо­дим. Покупать нынче ягоду немыслимо, стакан стоит пятнадцать рублей, а что на семью стакан? Вообще с ценами на продукты развилось какое-то безумие! Сотня рублей превратилась в ко­пейку. Разные спекулянты не нарадуются, что идет война, разбо­гатели до краев. Зла я на них. Извини. Разворчалась. Будь здоров. Передавай привет всем твоим сослуживцам. Желаю всем вам полного успеха. Пиши чаще, сынок. Письма единственное утеше­ние сейчас для всех. Нет писем с фронта, и носы все повесили, особенно если по радио передают невеселые сведения. Желаю тебе поскорее увидеться с семьей. Привет от Натальи Прокопьев­ны. О смерти Тоси я тебе намеренно не писала, боялась, что та­кое известие может подействовать на настроение и отразится на твоей работе, а мне от этого легче не будет. Галя Геращенко жи­вет теперь в Нижнем Тагиле. Хочу поехать в отпуск к ним пови­даться. Целую крепко, твоя мама».

У Фаины Игнатьевны было пятеро внуков: три мальчика и две девочки. Она всех очень любила, но особенно Игоречка и Мишу, которые напоминали ей сыновей. За полтора года эвакуации она всем сердцем прикипела к мальчикам и полюбила сноху, с неж­ностью относившуюся к детям, и беспокоившуюся за мужа.

«Аккуратная во всем, трудолюбивая, добрая, ласковая» — го­ворила о ней Фаина Игнатьевна своим подругам.

Галине Давыдовне тоже было хорошо с доброй, мудрой мате­рью мужа. Она видела, какую большую любовь и заботу вмещало ее сердце. Свекровь всегда ее подбадривала своим спокойным голосом, учила не унывать. В письме мужу Галина Давыдовна пи­сала: «Я научилась у твоей мамы умению терпеть».

«Любимый мой, я слушаю радио, радуюсь, что немца погнали от Сталинграда. Я уверена, что это начало его конца. День нашей встречи близится. Изменений очень много, очень радуют успехи на фронте. Каждый день все новые победы. Мы, наконец, поеха­ли домой. Особенно рады дети. Два дня живем в Свердловске на вокзале. Празднуем Новый год и юбилей нашей женитьбы (де­сять лет). Ребята лежат на полках, читают Мишутке сказки. Юра едет с нами. Время от времени нас прицепляют к паровозу и та­скают в разные стороны. Ребята хохочут, им это нравится. Ну, вот и все, радость моя. Обнимаем тебя, родной, и целуем. Фаина Иг­натьевна здорова, осталась пока с Милой, а потом и ее заберем с собой. Жаль было оставлять ее одну. К ней я очень привыкла, да и она будет тосковать. Рядом с ней я стала другой, более спо­койной, не реагирую на всякие житейские невзгоды. Радует тс, что она дома, а дома лучше, чем где бы то ни было. Коленька, пи-
ей чаще. Я сделаю все, чтобы ей было хорошо. Час нашей встречи приближается, дорогой, скоро заживем с тобой лучше прежнего. Дети шлют тебе привет и поцелуи».

И вдруг дом Фаины Игнатьевны опять опустел. В конце декаб­ря 1942 года москвичи уехали из Асбеста. Фаина Игнатьевна ос­талась одна. Днем школа, а вечером госпиталь. Как и все, она ждала писем. Волновалась за сына. Скучала по внукам. Наконец пришло из Москвы письмо. Галина Давыдовна писала: «Мы уже дома. Устроились хорошо. Игорек пошел в школу. Миша со мной. Приглашают меня работать в Кремль на прежнее место». Сноха предлагала Ф.И. Аввакумовой переехать к ним в Москву, чтобы самой пойти работать. Фаине Игнатьевне было не просто ре­шиться вторично на отъезд из родного города.

Очередную сессию Петр Иванович Дубленных начал с оглаше­ния списка членов исполкома, ушедших на фронт. На этот раз среди добровольцев были: Н.Ф. Кокшаров, А.И. Коноплев, Е.К. Артемьев, Е.А. Логовер, М.Я. Динабург, А.П. Клементьев, А.В. Цыганов. На одиннадцатой сессии исполкома из 100 присут­ствовало лишь сорок три депутата.

Продолжение следует.
Л. Амосова. Асбест. Жизнь и судьба. 2005 г.