Сулейману Стальскому – 150
НЕПОВТОРИМОСТЬ СУЛЕЙМАНА
Великий лезгинский поэт Сулейман Стальский родился 18 мая 1869 года в селении Ашага-Стал (Нижний Стал) бывшего Кюринского округа Дагестанской области. Эта официально принятая дата взята из «Личной карточки» делегата IV Вседагестанского съезда Советов, заполненной 4 апреля 1925 года со слов самого Сулеймана.
«Мать была беременна мною, – вспоминал поэт в «Рассказе о себе», записанном Эффенди Капиевым, – когда отец ни с того ни с сего выгнал ее и женился на другой. Я родился у дяди в хлеву. Оскорбленные поступком отца, мои родственники выместили это на мне: тотчас же, не дав мне даже материнского молока, они завернули меня в драный палас и подкинули к отцовским воротам. Так с обиды и началась моя жизнь».
Много выпало лишений и страданий на долю будущего поэта, который вынужден был скитаться по стране в поисках куска хлеба. С тринадцати лет он батрачил в Дербенте на виноградниках и мареновых плантациях, работал в Гяндже, чернорабочим на нефтепромыслах в Баку. Потом судьба забросила его в Среднюю Азию, где он трудился чернорабочим в железнодорожном депо в Самарканде, участвовал в строительстве железнодорожного моста через Сыр-Дарью. После всех скитаний и жалкого существования таким же нищим и обездоленным вернулся Сулейман в родное село.
Удивительно, что в этих невыносимых условиях жизни будущий поэт сумел сохранить свое человеческое достоинство и сберег тот хрупкий поэтический дар, которым был щедро наделен свыше.
Творческий путь поэта значим еще и тем, что он проходил через разные социальные потрясения и перемены исторических эпох, когда в расшатанном обществе начинался процесс сбрасывания масок, и природа человека стала раскрываться в полной мере. Сулейману Стальскому как поэту-человековеду был важен этот исторический момент, и он своим метким взором и цепким умом выхватил в вихре смуты самые яркие типы людей, оказывающиеся при любой власти на гребне событий. Это в основном типы отрицательные, носящие в себе три самые разрушительные силы – глупость, злодейство и изменчивость как в нравственно-этическом смысле, так и в политическом.
Сулейман Стальский, как редкое творческое явление, вызвал неподдельный интерес у Максима Горького, назвавшего его на Первом съезде советских писателей в 1934 году «Гомером XX века» (прежде всего как представителя устной словесности, на ниве которой лезгинский поэт являл высокие художественные достоинства).
Неповторимость Сулеймана заключается в том, что он соединил в своем творчестве письменную и устную литературу. Будучи неграмотным человеком, он не мог записывать свои тексты, но работал над ними, как автор, владеющий грамотой, заменяя не вполне удачные слова и строки на более весомые.
Жанровое и тематическое разнообразие его наследия тоже не позволяет причислить эти произведения к устной литературе. Сатира, любовная, гражданская, политическая, морально-дидактическая и духовно-философская лирика – основная часть его наследия. Вместе с сыном – поэтом Мусаибом Стальским он создал пьесу о Саяд Стальской – удивительной поэтессе с трагической судьбой. Афоризмы Сулеймана частично вошли в книгу Эффенди Капиева «Поэт», в которой автор создал художественный образ народного стихотворца.
В 1936–1939 годы книги лезгинского самородка по общему тиражу занимали одно из первых мест среди книг всех поэтов Советского Союза. Сулеймана читала вся страна.
Стихи поэта были переведены на все языки народов нашей страны, на европейские языки, на китайский, монгольский, вьетнамский. О его стихах восхищенно отзывались крупнейшие советские поэты и прозаики – Н.Тихонов, В.Луговской, П.Павленко, Б.Пастернак, М.Шолохов, Л.Леонов, Н.Ушаков, С.Липкин и многие другие.
Хотел бы привести еще один интересный факт, засвидетельствованный листовкой «Дагестан – своим фронтовикам» (№ 8), выпущенной в 1944 году. Это рассказ одного воина-дагестанца, участника Сталинградской битвы (кстати, сын Сулеймана, Мусаиб, погиб под Сталинградом): «... когда бой окончился, в одном из наших танков нашли томик стихов Стальского. Оба они верно послужили Родине. Танк прорвал немецкую оборону и раздавил несколько батарей. Томик стихов был обагрен кровью танкиста и опален огнем битвы. Это высшая награда для поэта».
Сулейман Стальский был поэтом всей нашей великой Родины, он гордился ею, славил ее, считал, что труд и помыслы каждого гражданина должны быть направлены в русло умножения мощи и славы своей державы, духовного единения ее народов.
Не обошел поэт вниманием и некоторые перегибы в истории страны. Он осудил в своих стихах репрессии 30-х годов, призывал не писать доносов, критиковал новых «мурсал-ханов» – партийных деятелей, ведущих себя как деспоты старых времен. Он не предал своих старых друзей арестованных по ложным обвинениям. И он на все времена остается полпредом человеческого общества со всеми его духовными идеями, богатством и ценностями.
Сулейман Стальский был и остается самым современным поэтом Кавказа и России в том смысле, что некоторые его стихи читаются в контексте нынешнего времени и создают впечатление, что созданы в гуще примет и событий, свидетелями которых являемся мы, живущие в новом столетии.
Арбен КАРДАШ,
народный поэт Дагестана
Сулейман СТАЛЬСКИЙ
Судья
Вы продали б родную мать,
Не знаете вы состраданья, судьи.
И если взятки вам не дать,
Оставите нас без вниманья, судьи.
С утра вершить начнете суд,
А сатана уж тут как тут!
Бедняк невинен? Упекут!..
Постыдны ваши все деянья, судьи.
Умеете сто тысяч раз
Дела терять, забыв о нас,
Стоять, потупив жадность глаз,
Когда не видите даянья, судьи.
Довольно грабить все и всех!
Довольно ждать земных утех!
Ужасен ваш, поймите, грех,
Вас ждет большое наказанье, судьи.
Ну, что с того, что вы, мошной
Кичась, стоите к нам спиной?
Награждены вы сатаной,
Но совести страшны терзанья, судьи.
Века вы грабили, века!
Довольно грабить бедняка!
От Сулеймана в вас, крепка,
Летит стрела негодованья, судьи.
Перевод Семена Липкина
Невозможно
На кушаке, дружок, сушить
Снопы пшеницы невозможно.
И воду решетом носить,
Как говорится, невозможно.
Всегда на все найдем ответ, –
Но в колыбель возврата нет:
Когда тебе под сорок лег,
В ней очутиться невозможно.
Нередко лжешь, чтобы покой
Себе добыть ценой такой,
Но до неба достать рукой,
Как тут ни биться, невозможно.
Как ни раскидывай умом, –
По небу не пройдешь пешком.
Ослице даже под седлом
Стать кобылицей невозможно.
Я говорю, глупцов браня,
(Господь, от них избавь меня!)
Зажарить тушу без огня,
Как ни трудиться, невозможно.
Упрямец лезет на рожон,
А сокол в небо вознесен, –
Тягаться лучшей из ворон
С такою птицей невозможно.
Гордится пес своим хвостом,
Да, видно, толку мало в том:
Делить невежде с дураком
Ума крупицу невозможно.
Скрываешь думы в тишине, –
От скрытых тяжелей вдвойне.
Предавшемуся болтовне, –
Остановиться невозможно.
За годом отсверкает год,
И я умру, но мой народ
Ни в чем меня не упрекнет,
В том ошибиться невозможно.
1917
Перевод Николая Ушакова
Свобода – счастье
Свобода – счастье для народа,
Она явилась – как тут быть?
И все волнуются у входа:
«Скажи на милость, как тут быть?»
Свобода... Но сомненьем веским
Неужто поделиться не с кем:
Не схожа ли с седлом черкесским –
Седло свалилось – как тут быть?
Сорока стала «куропаткой»,
Гадюка – «курицей хохлаткой»,
А правда в речи вашей сладкой
Вся искривилась. Как тут быть?
Вы тьму назвали «ясным светом»,
Вино прогорклое – «шербетом»,
Пустой трезвон – «святым обетом».
Иль мне приснилось? Как тут быть?
Когда б зерно такой свободы
Упало в наши огороды,
И ни намека бы на всходы
Не появилось – как тут быть?
И что за блюдо лихолетью
Вы испекли, глумясь над снедью?
Свобода окисленной медью
Уже покрылась. Как тут быть?
Да вы смеетесь над народом!
«Не жизнь – бурдюк с духмяным медом,
Овечка с племенным приплодом!»–
Так говорилось. Как тут быть?
Ну что ж, за вашей говорильней
Значенье слова все бессильней,
А вам – все краше, все умильней
Его бескрылость. Как тут быть?
Звалась свобода и «халвою»,
И «раем», и «водой живою»,
А если б мертвою водою
Оборотилась – как тут быть?
Вот, скажут, Сулейман обидел
Того, кого в глаза не видел,
Но я от сердца ненавидел –
И мне простилось – как тут быть?
1917
Перевод Владимира Бояринова
* * *
Друзья! Наш путь судьбиной злой
Был застлан тьмой, закрыт скалой.
Дошли – и что же? Мост гнилой,
Готовый провалиться, видим.
Где тучи, из которых – жди –
Польются милости дожди?
Сияло счастье впереди,
Чтоб в призрак обратиться, видим.
Свобода нам мечтой была
И так звала нас, так влекла!
Судили нам полет орла,
Но ворон к нам стремится, видим.
Гудит, покоя нас лишив,
Потрясший мирозданье взрыв.
Он – в будущем нас озарив –
Преданьем воплотится, видим.
Коня сулили нам – огонь, –
Рванется, лишь поводья тронь!
И что ж? У нас не смелый конь,
А кляча-кобылица, видим.
Богач, как прежде, пьет и жрет,
И хвастает: «Простой народ
Стал желобом для нечистот,
Куда вся грязь струится, видим».
Кричат «светло», где свет потух.
О курице твердят – петух.
Святыми называют шлюх...
Течет вранья водица, видим.
Сказали: заживешь, народ.
Бурдюк нам показали: вот
Откроете – польется мед...
Там только смрад клубится, видим.
В собачьих шкурах просто срам
Сыры держать такие нам!
Рис обещали беднякам –
Он до сих пор нам снится, видим.
Когда лезгины различат,
Где – вкусный хлеб, где – мерзкий яд?
Шашлык варят? Ослов таврят,
А не шашлык дымится, видим.
Да, Сулейман, ты прав, ты прав –
Нас обманули, обобрав!
Успел обещанный церав
Дохлятиной смениться, видим.
1918-1919
Перевод Семена Липкина
Где правда времени, друзья?
Мир изменил свое лицо.
С ума сошла цена теперь:
В мильон обходится яйцо.
Хмелеют без вина теперь!
Полынь смеется над пшеном.
Петух кружится над орлом.
Лиса – я с нею был знаком –
Гляди: как лев страшна теперь!
Пройдет ли смена всех властей?
Уйдут ли воры всех мастей?
Дождемся ли благих вестей?
Измучена страна теперь!
Шакалы воют в тишине:
И вой теперь длинней втройне;
На тонкой заячьей спине –
Шерсть, волчья шерсть видна теперь!
Где конь, где барс – не разглядишь;
Нет уголка, где гладь и тишь;
Чудовищем прослыла мышь,
Она важней слона теперь!
Нам обещали вечный рай, –
Обманут наш родимый край:
Ворона, чей ужасен грай,
Голубкой названа теперь!
Как? Виноградная лоза
И на тебе растет, коза?
Увы! Я проглядел глаза:
Земля – не та, не та теперь!
Я видел: высох этот ствол.
Не странно ль? Он зимой расцвел!
Немолчный лай людей извел,
И мы не знаем сна теперь.
О чем скажу, о чем смолчу?
Кого намеком научу?
Ослица – право, не шучу, –
В газель превращена теперь!
Где правда времени, друзья?
Сталь-Сулейман, крестьянин я,
Как все, как вы. Душа моя
Сомненьями полна теперь.
1919
Перевод Семена Липкина
Кто ханом возомнил себя…
Кто ханом возомнил себя,
Тот умных оттеснить готов.
Себя единого любя,
Он прочих всех судить готов.
Тот, кто умишком недалек,
Всегда слюною на песок
Свирепо брызжет... Волосок
Бревном изобразить готов!
Шелк перепутав с коноплей,
А жен – с мужьями, шут шальной
Берет в ладошку ком земной –
И крепость возводить готов!
Не различает тьму и свет,
Всю жизнь несет какой-то бред...
Эй, бестолковый! Сколько лет
Ты сам себя хвалить готов?
Вперед иль вспять? Заводит спор
И, за палас приняв ковер,
Осла двухлетнего – вот вздор! –
Верблюдом объявить готов.
Ох, в этом мире попран стыд!
Всяк облапошить норовит.
И зад, что в полдень лишь подмыт,
Всех громче протрубить готов.
Эй, дурень! Почеши калган:
Кто выбьет из него туман?
Поэт из Стала, Сулейман, –
Он хворь твою лечить готов!
1919
Перевод Евгения Чеканова
Пусть не вкрадется в сердце сомненье
Сомненье в сердце не впускай, –
Да выжжено тоской не будет!
Вдруг, среди ночи, не вздыхай,
В твой дом входить покой не будет.
Разлюбишь доброе вино,
Как будто ты остыл давно.
Весною, осенью – равно
Отрады никакой не будет.
Есть уши, но исчезнет слух,
Есть сила, но ослабнет дух,
Есть руки, но соседкой вдруг
Одна рука другой не будет.
И отвернется вся семья,
И душу высосет змея,
И мысль заблудится твоя,
Она тебе слугой не будет.
Противным станет вкус еды –
Плодов, и хлеба, и воды.
Тебе не миновать беды,
Но жалости людской не будет.
Рабом сомненья быть нельзя, –
Погибельна его стезя,
И не поймут тебя друзья,
Никто дружить с тобой не будет!
Пусть разум знаньями богат,
Пусть правду лишь уста гласят,
Но если дух твой не крылат, –
Призывным голос твой не будет!
Эй, Сулейман, певец, поэт,
В твоей душе сомненья нет:
Настанет день – увидишь свет.
Нет, вечным мрак такой не будет!
1924-1925
Перевод Семена Липкина
Познай
Эй, мусульманин, вникни в суть:
Груз непосильный свой познай.
День Судный грянет – верным будь –
Над ширью мировой, познай.
Подумай о последнем дне
И до конца молись вдвойне.
И как на скорбном скакуне
Покинешь дом земной, познай.
Сольются день и ночь в одно
И благ лишишься всех равно .
И то, что дальней суждено
Тебе пройти стезей, познай.
Скажи, молчишь ты почему?
Будь честен и служи уму.
В день Страшного суда кому
Быть предстоит судьей, познай.
То – наш Всевышний, высший клад,
Творец без чина и наград.
Онищий, то, чем ты богат,
Чем обделен судьбой, познай.
И богохульством весь объят,
Не говори ты невпопад.
И то, что Бог един, аят
Твердит святой строкой, познай.
Он без души и плоти. Но
Ему величие дано.
И имя тысячу одно,
Что носит он, душой познай.
Тому служить ты будь не прочь,
Незримо кто готов помочь.
А кто придумал день и ночь?
Леса в листве густой познай.
И тем велик он и могуч,
Что правит миром из-за туч.
Все чудеса – небесный луч,
Туманы, ветры, зной познай.
В эпохе каждой – свой пророк,
И каждый новый дал урок.
А кто глаза тебе дать смог?
Язык свой добрый-злой познай.
В поступках зол, красив в речах
Не будь, чтоб ум твой не зачах.
Того, кто звезды в небесах
Зажег во тьме ночной, познай.
Бедняга, в чьем уме разброд,
Обдумай сердцем дней ты ход.
Как в теле нашем жизнь течет,
Седин язык немой познай.
Стих Сулеймана – не забудь –
В себе являет злата суть.
Коль хочешь знать последний путь,
Кладбищенский покой познай.
1937
Перевод Арбена Кардаша