“Дураки и гуси для того и существуют, чтобы их дразнить”

Меня заинтересовал Александр Невзоров как культурно-психологическое явление в контексте современной России.

Перефразируя старика Вольтера: если бы Невзорова не было, его стоило бы выдумать.

Дело в том, что в российском общественном пространстве последних лет удручающе пустовала —в паутине и сигаретных окурках— ниша декартов, эразмов роттердамских, байронических корсаров и хулиганов-алхимиков, тогда как оказалась заполненной до отказа ниша галдящих микро-торквемад, мини-треповых, “мачо патриотико” в черной коже садо-мазо, лампасо-хоругвеносцев  и карманных хэмингуэйчиков в камуфляже с автоматами.

А природа не терпит пустоты и не терпит дисбаланса.

Поэтому богиня мудрости Афина (которую никто не отменял) срочно собрала совет и отправила в беспокойную страну Гипербореев, все сильнее сползающую в область иррационального, своего духовного сына Александра Невзорова, “из местных”—пробуждать Разум.

—А меня не распнут? - возможно, поинтересовался он. Но Афина пробормотала что-то вроде “не смешивать контексты” и — растворилась в воздухе.

Контрастные невзоровские среды

Происхождение нашего героя овеяно тайной, в лучших традициях культо-творчества. У большинства зачинателей культов отцы тоже пребывали в лучшем случае в газообразном состоянии. В случае Невзорова - это расклеванный грифами папа-индеец, он же делегат фестиваля молодежи и студентов в Москве, он же наркоторговец, застреленный в перестрелке с полицией в горах Оклахомы.  В СССР у индейца волею судеб появилась родня в виде генерала госбезопасности, дедушки нашего героя.

Такие вот контрасты.

А, возможно, Невзоров вышел готовым из головы Афины или порожден белесой экосистемой проклятых балтийских болот, как фантазируют некоторые мемуаристы. Думаю, ему бы тоже это показалось не лишенным оригинальности.

В детстве героя, таким образом, можно принять только два достоверных факта — наличие огромной библиотеки, сформировавшей привычку к бессистемному, бесконтрольному и регулярному чтению и — наличие полной свободы в питерских подворотнях— питательной среды с запахом всевозможной органики, из которой, как мы знаем, выходят и пираты-алхимики, и монархи.

Пытливому и хулиганистому юнцу с красивым голосом, обширным слова??ным запасом и безупречным синтаксисом везло на старших товарищей.

То он встретил бородатых личностей, которых поначалу принял за алкоголиков, оказавшихся певчими - людьми редкой в СССР профессии, и стал петь в церковном хоре.

Детство и юность изобиловали контрастными средами. Он, по собственным воспоминаниям, вечно голодный и беспризорный, бессовестно объедал как Наталью Петровну Бехтереву, научного руководителя Института мозга человека (РАН), так и Льва Гумилева, сына великих поэтов, российского ученого и лагерника-зека (практически обязательное сочетание для крупных ученых в СССР), являясь на их обеды и принимая участие в разговорах, за возможность послушать которые сейчас дорого дал бы каждый из нас.

О информационных бесчинствах Невзорова эпохи перестройки и “600-секунд” уже и так написаны тома. Они включают письма возмущенной общественности, угрозы расправы, восторги, университетские лекции для будущих журналистов, протоколы правоохранительных органов, приговоры судов, “чемоданы компромата” и отрывочные воспоминания современников, большая часть из которых, в силу ряда исторических причин, переместилась по ту сторону добра и зла…

И вот, любимец прогрессивной общественности и провозвестник свободы совершает нечто непредставимое.

Карамзина - к ответу!

В 1991-м его ослабленный идеализмом адреналинозависимый организм начал показывать симптомы острого заражения “новичком” патриотизма и имперскости, подхваченные от близкого контакта с вооруженными переносчиками этой смертоносной бациллы. Думается, начитанность и воображение Невзорова сыграли с ним роковую и злую шутку, услужливо выстроив параллель между одержимыми рижского омона, “защитниками” Приднестровья и совершенно удаленными контекстами, например, тремястами спартанцами, таким образом придав фэнтезийную экзотику Фермопил убогому антуражу разваливающегося Союза…

Невзоров потом скажет: “Много по молодости начитался Карамзина”. Дальше - со спартанцами и Карамзиным -  все ниже в преисподнюю - Приднестровье, Чечня, защита Белого дома на стороне ГКЧП, против ельцинистов, бандитский Петербург, где все они “сидели на золотых цепях и олигархов” (А.Г.Н). Его назовут Железным Шуриком Березовского…

“Они брели, как сомнамбулы, все вперед, по мрачному миру скорби, озаряемые только мигающими огоньками светлячков, изнемогая от удушливого запаха крови. Пути обратно не было, потому что тропа, которую они прорубали, тут же исчезала под новой зеленью, выраставшей почти у них на глазах”, - как сказал бы о Невзорове и его тогдашних соратниках один известный колумбиец, понявший Россию как никто.

СССР рухнул почти в те же “три дня”, в которые, по удивленной констатации одного философа, рухнула и николаевская Российская империя. И, по логике прецедента, можно предположить, что то же самое произойдет с любым иным конструктом, построенным на территории России, несмотря на весь кажущийся энтузиазм масс и патриотизм силовиков.

“III Отделение ВЧК-КГБ (…) непригодны для блокировки больших политических процессов. Проблема в том, что формируются они не из полных дураков. Следовательно, в любой серьезной ситуации они первыми и разбегаются”. Невзоров это знает, потому что сам видел.

“Перевороты совершаются в тупиках” (Бертольд Брехт).

Невзоров мог бы быть убит или мог стать чем-то вроде своих теперешних оппонентов (например, черносотенцев, которые тогда сидели тихо, как хамелеончики, слившиеся по цвету с либеральным дискурсом, а теперь сражаются за “святую Русь”, когда это стало модно и прибыльно).

Но он выжил и разочаровался.

Жизнь, как британские токсикологи Скрипалям, вовремя ввела ему прямо в мозг мощное противоядие: войну.

Агиографический парадокс

И вот тут мы вынуждены заметить, что борец против всех и всяческих мифологий, культов и религий Невзоров, опять-таки, как и в случае со своим мифологическим происхождением, вписывается в классический сценарий агиографии: низость падения, покаяние и — разворот на 180 градусов. Среди них: Мария Магдалина, Августин Блаженный и апостол Павел (да-да, и он).

Августину, на грехах которого останавливаться не будем, принадлежит известная цитата: “Добрый Боже, дай мне целомудрие и умеренность. Но не сейчас, о Боже, еще не сейчас”.

Апостол же Павел, как известно, под именем Савла, без тени сомнения, массово, убивал камнями христиан, более того -  однажды с энтузиазмом отправился заниматься тем же в Дамаск, но пережил видение и преображение на одной сирийской дороге (по ??оторой, несомненно, ездили бы сейчас солдаты НАТО).

В общем, с Невзоровым произошло нечто похожее - минус Сирия. Плюс Чечня. А вот тут серьезно. Тут он встретился с апофеозом патриотизма - войной. “Для того, чтобы патриотизм начал работать, нужна война”. И он ее увидел - во что превращались мальчишки, ощущавшие себя патриотичными и бессмертными… “Помимо задач прикладных и промежуточных у патриотизма всегда есть главная цель. Та самая, ради которой этот идеологический наркотик и закачивается стране в вены. Она состоит в том, чтобы по первому же щелчку пальцев любого дурака в лампасах толпы мальчишек превращались в гниющее обгорелое мясо. В том, чтобы перед очередной бессмысленной бойней ни у кого из них даже не возникло вопроса: “А за каким чертом?”

Невзоров не дает ответов, он провоцирует вопросы. Без наркоза.

“Сегодня глупое население не всегда понимает, почему оно должно жертвовать детьми и жизнью ради голубизны министерских бассейнов на Майорке”, “ползанье с выпущенными кишками может не доставить гражданину того морального удовлетворения, которое, возможно,  было у героев последних войн.”

Ему не верят.

Ему постоянно напоминают рижский омон, ГКЧП, бандитский Петербург и упрекают в неискренности.

Он не тратит энергию на разуверения и доказательства. Он констатировал, что “переболел фашизмом” и с веселой готовностью признал себя циником и мерзавцем, который имеет право избирать любой путь под этими звездами. Он заявляет что набор стандартных убеждений, за которые не заплачено личным опытом, несовместим с интеллектом. Ведь интеллекту свойственен постоянный поиск истины, а убеждения – это истина, найденная раз и навсегда.

И считает, что не измениться за 30 лет мыслящему человеку невозможно.

С этим наверняка согласился бы Черчилль, дважды совершивший неслыханное: переходил из консерваторов в либералы и обратно по мере изменения убеждений.

Многих почему-то волнует, искренен ли Невзоров. И не исповедует ли он тайный фашизм, встречаясь с Хирургом для страшных патриотических ритуалов ночью, при чадящих факелах, в каменных подземельях Кремля? Если серьезно, то какая разница. Испытывает ли ревность актер, душащий Дездемону? Если душит так талантливо и последовательно, что ему веришь, то это единственное, что имеет смысл. А публицист - это то, что он говорит и пишет, и делать он это должен ярко и аргументированно. Что невозможно без определенной доли убежденности в своей правоте.

“Ничего слишком”

Невзоров страдает ярко выраженным синдромом недоверия к массовым эмоциям. Он когда-то встал на сторону имперцев-защитников обреченного СССР против огромной массы жаждущих свободы, а теперь, когда тогдашнее большинство из жаждущих свободы преобразилось в “облую, стозевную и лаяй” массу имперцев, отлично зарабатывающих на этой эмоции, он опять на стороне меньшинства.

Обеспечивает баланс, как завещала богиня мудрости?

Стоит А. Невзоров с пиратской повязкой на глазу у эдаких огромных метафорических весов российского общественного сознания, одна переполненная чаша которых касается земли, и хулигански подбрасывает на другую, почти пустую чашу свои провокационные, хулиганские афоризмы, следуя бессмертному принципу великого Ландау: “Дураки и гуси для того и существуют, чтобы их дразнить”.

Например, когда огромная масса его соотечественников одержимо исповедует патриотизм, он кощунственно пишет:

“Лучше не иметь никакой родины, чем культивировать в этом качестве какую-нибудь дрянь. Просто потому, что “так получилось” и “мать”. Не следует терпеть сумасшедшую старуху, которая душит внуков и поджигает портьеры. Один поворот глобуса свидетельствует о том, что выбор возможных “родин” достаточно велик.”

Когда огромная масса его соотечественников испытывает возбуждение по поводу роста мирового значения России, он с прямотой клинициста диагностирует проблематичность геополитического коитуса: “Национальная эрекция, которую так долго вызывал Кремль, наконец-то свершилась. Одновременно встал вопрос и ее дальнейшего применения. Но! Принимающий орган у Сирии оказался ничтожно мал, у Донбасса заминирован, а на Прибалтику чертово НАТО успело нацепить пояс целомудрия. Запасной вариант с Беларусью тоже провалился. Там оказалось все так крепко забито картошкой, что всунуть эрегированное русское величие было некуда. Рано или поздно Кремлю снова придется стучать зубами о стакан, напоминая “братьям” и “сестрам” о волшебных возможностях ладошек. Этот гадкий момент приближает??я.”.

“Сегодня битва с дураками!”

Он издевается над священным понятием “народ”! “Про 'народ' следует забыть, как и про уважение к его 'выбору'. Тот факт, что зрители 'битвы экстрасенсов', кричатели 'крымнаш' и выпиватели миллиарда бутылок водки выбрали себе кумиров, ни к чему не должен обязывать. Политические предпочтения этой публики имеют такую же ценность, как и их интеллектуальные и культурные пристрастия (то есть нулевую). Как 'попы' вещают от имени 'бога', так и режимы —от имени 'народа'. А упоминание властью этого скользкого понятия говорит лишь о том, что она делает ставку на самые примитивные свойства населения.”

Когда огромная масса его соотечественников создает культы и святыни из чего угодно, становится в нескончаемые экзальтированно-заплаканные очереди для лобызания мощей (иногда ползя к ним на четвереньках) и сомнительного в гигиеническом смысле целования поповских рук, когда доминирующей эмоцией становится праведная оскорбленность, и религия вкупе с ханжеством начинает заливать во все щели общества, как вода в дырявое днище обреченного корабля, Невзоров не боится дразнить даже самых свирепых адептов “религии любви”:

“Право на кощунство - гораздо более важное право, чем это кажется на первый взгляд. Кощунство - существенная компонента свободомыслия, позволяющая лаконично выразить свое отношение к набору архаичных нелепостей, что лежат в основе любой религии. Более того, публичное кощунство является прекрасным способом напомнить верующим, что они не единоличные владельцы мира, культуры и информационных пространств. Что помимо их воззрений существуют и диаметрально противоположные”.

Актуально далеко не только для России.

Хотя в РФ дело пока не дошло до расстрелов редакций, верующие уже в силах громить выставки и запрещать оперы.

“Качество разума определяется отсутствием святынь”. Нет, это не Вольтер, это Невзоров. Впрочем, надо уточнить.

Он конкретизирует эфемерный критерий “величия страны” так - давайте посчитаем количество Нобелевских лауреатов. “Америка - это страна 360 лауреатов, “растленная” Европа породила 364 лауреата, а Великая Россия (в основном СССР) дала из миру… лишь 23”.

Его проклинают. Его предают анафеме и справа, и слева. Его опровергают. Создатели видео “Осторожно Невзоров!” методично рассмотрели все его “русофобские” заявления и попытались опровергнуть, перелопатив внушительный объем информации и, наверняка, кое-что узнав и постигнув на этом пути. Этого-то ему и надо! Он намеренно изобретает некоторые цитаты и святых, чтобы ничего, в том числе и его высказывания, никто не принимал на веру. В безоглядной вере в слова и изрекающих их людей при традиционном неумении сомневаться, анализировать и задавать правильные вопросы Невзоров видит причину всех российских бед. “Глупость остается глупостью, с какой бы высоты ни была произнесена”. Эта концепция универсальна, следует почаще о ней вспоминать.

В 1990-м одна знакомая мне дама, высокообразованный университетский библиотекарь, так желала свободы от КПСС, что повесила на одной из книжных полок фотографию Ельцина. И иногда, в пылу политических дискуссий прикладывалась к фотографии губами, восклицая: “Вот спаситель России!”.

Похоже, в России меняются только целуемые образа. Остаются неизменными наивная надежда на чудо с изменением власти, “вокзальное” ожидание очередного волшебника-вождя, отыскав которого, опять принимаются лобзать (или проклинать) вместо того, чтобы регулярно спрашивать с власти и иметь возможность её увольнять.

Невзоров считает долгом издеваться над общепринятыми святынями. Провоцировать здоровый скепсис и самоиронию вместо безоглядной веры и звериной серьезности самовосприятия, свойственных дуракам.

“Сегодня самый лучший день.

Пусть реют флаги над полками.

Сегодня самый лучший день.

Сегодня битва с дураками!”.

Невзоров любит экстремальный в России спорт:  противопоставить себя общественному мнению. “Искусство оскорблять начинается с умения презирать общественное мнение.”

Скажем больше - с этого начинается свободная личность вообще. В массовости редко заключена правда. Миллионы мух могут ошибаться. Массовой нравственности и “духовности” не существует вообще. “Чем ниже уровень интеллекта особи, тем выше ее потребность ощущать свою принадлежность к сильной и многочисленной стае. (..) Чем стая свирепее и бесстыднее, тем принадлежность к ней становится слаще.”

Религия, как мы помним из многочисленных примеров истории, только подтверждает это правило.

Невзоров и сцена

Ох, и достается же ему за высокомерие, нарциссизм и “пижонство” даже от вполне вменяемой публики! Вот это немного странно. Разве кто-нибудь встречал актера, оратора, талантливого лектора без запоминающихся лица и образа, тихонького, серенького, сутуленького, в невнятном пиджачке, не загорающегося от устремленных на него из зала глаз? Нет, возможно, и бывают исключения из правил.

Невзоров - хороший актер. Он умеет точно выдержать паузу, выразительно модулировать голосом, точно найти наилучшее соответствие между смыслом и формой его подачи.

Он следит за остротой своего эпатажа: иначе не разбудить.

Посреди всероссийской эпидемии комплекса превосходства Невзоров опять пытается восстановить баланс: “это прекрасный наркотик. Он позволяет не заметить даже смерть. Индустриальную, финансовую, научную, etc”.

Невзоров и история

Никакого “особого пути России” Невзоров не видит. Видит отставание на 700 лет от общего пути, по которому идет цивилизация, сравнивая: первый университет в Европе - 1088 год, первый университет в России - 1755 год.

И если вдуматься: периоды наивысшего расцвета российской интеллектуальной жизни  приходились как раз на эпохи наименьшей изоляции от Запада. И наоборот. Совпадением ли явился тот факт, что почти вся великая русская литература XIX века создана людьми, владевшими французским как родным? Случайностью ли явилось, что как раз на стыке культур построен самый прекрасный в России город?

Выскажу такую крамольную мысль: Россия уникальна тем, что для бурного подъема интеллектуального теста ей, похоже, постоянно требуются европейские дрожжи.

Такую позицию принято сейчас называть “русофобской” и в качестве аргументации использовать оглушительные обсценные децибелы, топот ног, брызги слюны и ставший универсальным аргумент: “а зато мы победили Гитлера”.

Но и тут Невзоров умеет замахнуться на самое святое. Победа во Второй мировой войне приобрела в России все признаки религиозного культа.  Например, ежегодная процессия с фотографиями павших родственников, напоминающая крестный ход с иконами святых. Любая попытка критического анализа официальной точки зрения объявлена кощунством и “надругательством над памятью павших”.

“Декларации о полной победе над фашизмом стали забавны. Фашизм живет и здравствует, в том числе и в самой России. Не утрачена его способность вселяться в любую нацию и ею кукловодить.”

Если это кажется голословным, применим любой, навскидку, из 14 признаков фашизма по Умберто Эко, например: “Тем, кто вообще социально обездолен, фашизм говорит, что единственным залогом их привилегий является факт рождения в определённой стране. Так выковывается национализм. А единственное, что может сплотить нацию, – это враги. Поэтому в основе фашистской психологии заложена одержимость идеей заговора, по возможности международного. Люди должны ощущать себя осаждёнными. Лучший способ сосредоточить аудиторию на заговоре – использовать пружины ксенофобии…”. И далее по тексту, леденящему от узнаваемости.

Мало того, Невзоров опять жестоко диагностирует: “Если сегодняшние успехи стаи весьма скромны, то в ход идет так называемая “история”. Рисуя величавые картины давнего и недавнего, она, вопреки любой очевидности, помогает особи вновь ощутить себя частью сильного и агрессивного сообщества, испытывающего лишь временные трудности”. Леденеет кровь от его описаний прикладного и извращенного пользования авторитарными обществами “дочери Мнемозины и Зевса, тихой девочки Клио”. Но спорить с этим невозможно.

Он жестоко давит тракторными гусеницами цинизма нежные, как французский сыр, надежды на “другую Россию”. И этим тоже объясняется особая к нему неприязнь.

“С иллюзиями следует попрощаться. Интеллигенты намечтали себе “свою” Россию. Россия реальная дала им возможность заесть мечты лагерным солидолом (…) реальность не имеет ни малейшего сходства с их грезами. (…) Им позволено кучковаться в крохотных резервациях для персон с неправильным мышлением вроде “Эха Москвы” и “Сноба”. Но скорее всего, это не великодушие, а экономия на мыле и веревке. Как выяснилось, отщепенцы совершенно безвредны. Их интеллектуальные ухищрения безразличны населению. Народ очень занят. Он облизывается, вспоминая сладость ваксы на сталинских сапогах.”

Невзоров и референтная группа 

Скажи мне, кто твой друг. Среди его друзей сегодня - Сокуров, Курпатов, Шнур…

Невзоров и наука

Формального университетского образования и Невзорова нет.  Как не было его у Черчилля, Стива Джобса, Романа Абрамовича, Квентина Тарантино, шевалье де Ламарка, Джона Рокфеллера, Билла Гейтса, Иосифа Бродского, Ричарда Брэнсона и многих других известных людей, кое-чего в жизни добившихся.

Однако изучая список любимых и рекомендуемых Александром Невзоровым авторов, мы заметили странную и немного тревожную закономерность. Судите сами.

Великий Ламарк. Начальное религиозное образование в иезуитском колледже. Идет добровольцем на Семилетнюю войну против Пруссии, берет на себя командование, когда ядром разрывает офицера, после чего проявляет интерес к биологии (он и изобрел этот термин); начинает сомневаться в создании мира за семь дней. Умирает в бедности и слепым, но от естественных причин, чего не скажешь об остальных.

Великий Ламеттри. Начальное религиозное образование в иезуитском колледже. Тоже идет в армию полковым врачом, потом - на войну за австрийское наследство. Становится законченным материалистом и пишет сатиру. Получает политическое убежище в Берлине, где, не иначе устав от колбас и соскучившись по родной французской пище, совершает роковую ошибку: приходит на обед в родное французское посольство, к послу Тирконнелю. Отравлен трюфельным паштетом.

Великий Декарт. Начальное религиозное образование в иезуитском колледже. Военная служба наемником. Участие в осаде Ла-Рошели. Интерес к естествознанию. Изумительные открытия. Атеизм. Политическое убежище в Стокгольме. Смерть по официальным данным - от пневмонии, имевшая все симптомы отравления мышьяком.

Налицо закономерность: религиозные азы; война; увлечение наукой и естествознанием; атеизм/агностицизм; политическое убежище; трюфельный паштет.

Александр Невзоров провел какое-то время в семинарии, воевал в Риге, Приднестровье и Чечне, увлекся естествознанием, стал атеистом. Вот тут хотелось бы поставить жирную точку, будучи уверенными, что опыт самосохранения информационного флибустьера (которого у тех не было) поможет Александру Невзорову не стать в один ряд с Ламеттри и Декартом.

Что привело Невзорова к науке? Интереснейшая тема, которой никто пока не занимался: почему опыт войны приводит мыслящего человека к естествознанию и атеизму, как мы видели выше? Нам кажется так. Война показывает такую суть человека, которую мир скрывает. Трудно даже представить, не говоря уже о том, чтобы пережить, зрелище “венца творения”, “созданного по образу и подобию”, допустим, подорвавшегося на мине или тела разбившихся в самолете, упавшем с высоты в 10 километров…Начальный ужас мыслящего существа, когда-то поверившего в идеалистические идеи человеческого величия, увидевшего это, и не раз, неизбежно сменяется темным, экзистенциальным разочарованием, которое требует терапии. И терапия - это попытка познания общества и человека с совершенно с другого ракурса. Попытка разложения и того, и другого, в отместку за разочарование, на атомы, кванты, и не более, чем биологические процессы. Такой ракурс низводит все грозные, страшные понятия до “лего” атомов и клеток, с этим легче жить. Проблему легче решить, если раздробить ее на части. А если проблему разложить на кванты, то она исчезает вообще. Исчезает огнедышащий идеологический оппонент, становясь всего лишь самодвижущейся портативной  лабораторией, в которой идут бурные химические реакции и процессы.

Замечено, что именно астрофизики всегда спокойны и живут долго, а самые нервные - политологи. Александру Невзорову некогда расстраиваться по поводу политических сиюминутностей. С сексуальной экспрессией, с которой трудно конкурировать другим описаниям сотворения мира, он набрасывает астрофизическую оргию этого процесса. “Гадейский эон был местом великой химической оргии, которая не повторится. (…) Вся планета была единой лабораторией, оснащенной ретортами тысяч вулканов (…) интенсивность последовательных химических соитий тогда была в миллионы раз больше, чем сегодня. (…) Вездесущий свободный кислород, который умел попачкать и “отупить через окисление” любой эксперимент, еще не получил на Земле власти. Его попросту тогда не было. (…) Была сочная смесь радиоактивных паров и раскаленных газов, захваченная и удерживаемая гравитацией Земли, а все виды космической радиации творили с ней все, что хотели. (…) Радиоактивность ранней Геи была сумасшедшей. В ту пору все радиоактивные элементы были молоды, полны сил и даже не помышляли ни о каких распадах и полураспадах.” (“Искусство оскорблять”, стр. 154-155).

Ну скажите, разве безрадостный, унылый и плоский материализм, каким его обычно представляют, не приобретает тут экспрессию микеланджеловой фрески? На таком космическом фоне даже неловко спрашивать о будущем России или о Путине. Но без этого никогда не обходится.

“Дух императора, скажи…”

Встречи публицистов и политологов из России с лондонской публикой всегда немного напоминают спиритический сеанс интеллигенции под протекающей крышей из “Собачьего сердца”, помните? “Дух императора, скажи, долго ли продержатся у власти большевики?”.

Невзорову нечем утешить:

—Я же здесь в качестве такого доктора патологоанатома, который только что копался в этом трупе, а вам все жутко интересно: а он будет ходить или нет? Не будет. Ни прыгать, ни бегать. Трупу это по статусу не полагается. Я не понимаю, чего вы все сюда пришли? Вы же уже освободились, перекусили эту пуповину, связывавшую вас с нашим Мордором. Вы что, соскучились по лаю собак и надсмотрщиков, по свисту ветра в колючей проволоке, по звуку оцинкованных лагерных шаек? Потому что все эти звуки и в моем голосе присутствуют. Я такой же орк, хотя и корчу из себя независимого исследователя.  Вы надеетесь, что однажды к вам, милым , интеллигентным, в “Открытую Россию” придет некто, кто скажет: “Ребята, все налаживается!! Все по-другому! Все забыто. Всех заперли в Мавзолее - и Поклонскую, и Милонова, забили двери! Всех руководителей партии и правительства отправили к профессору Гайворонскому на полимерное бальзамирование и теперь они украсят Кунсткамеру. Ждете, что кто-нибудь придет и расскажет вам это?! Дикие вы…

(веселый смех в зале)

Я спрашиваю у Александра Невзорова, чем ему приходится платить за такое свободомыслие в несвободной стране. Он спокоен.

— Я думаю, когда счет выпишут, по копеечкам его брать не будут. Это будет за все и сразу. 

автор