Соглашаться или не соглашаться с тем, о чём пойдёт речь ниже, право каждого. В любом случае разговор назрел.

Соглашаться или не соглашаться с тем, о чём пойдёт речь ниже, право каждого. В любом случае разговор назрел. Мы знаем про себя, что являемся жителями текстильного региона. Между понятиями «экономическое развитие» и «текстильная промышленность» в нашем восприятии до сих пор промелькивает знак равенства. Кто-то из нас даже верит, что в руины старых фабрик можно вдохнуть новую жизнь. Но если отбросить стереотипы и местечковый патриотизм, то, что останется? У многих ли из нас есть хоть мало-мальски чёткое представление о перспективах текстильной отрасли? С санкциями или без них, с господдержкой или без неё?  Чтобы разобраться в этих непростых вопросах «168 часов» решили поговорить с человеком, который не только в курсе темы, но и беспристрастен, поскольку с недавних пор вышел на пенсию. Знакомьтесь - Владимир Мельников. Это выпускник Московского текстильного института имени Косыгина, а затем руководитель семи крупных текстильных предприятий, включая предприятия Москвы, Твери, Иванова и Родников. Автор 6-ти патентованных тканей. Поспешим узнать у Владимира Мельникова его мнение о перспективах развития текстильного производства. Вот что он говорит: - Существовало и существует множество причин, почему в той же Кинешме закрылись текстильные предприятия, перестав тем самым быть источником дохода для городского бюджета. Но допустим, что у кого-то появилось желание создать новое рентабельное текстильное производство, которое могло бы составить конкуренцию как отечественным предприятиям, так и зарубежным. В таком случае необходимо эти причины устранить на стадии проектирования предприятия. На первое место я поставил бы проблему текучести кадров и их нехватки. На мой взгляд, это обусловлено слишком напряженными условиями труда в цехах. Еще в 80-тых годах прошлого века, когда профсоюзы пристально следили за условиями труда, физическая нагрузка ткачих и мотальщиц достигала 95% (с 50% идёт классификация «тяжёлый труд» – прим. ред.). Летом температура в цехах доходила 30-34 градусов. Уровень шума 85-87 децибел. Зашкаливала запыленность, поскольку производства зачастую располагались в зданиях, построенных еще в XIX веке. Даже во времена Советского Союза, когда заработная плата прядильщицы, ткачихи была сравнима с зарплатой профессора, кадров в основных цехах не хватало.  Сам Владимир Валентинович начал свою карьеру с помощника мастера прядильного цеха. Внутреннюю атмосферу фабрик (шум, пыль, пот, мат) он знает по себе. - Первое, что надо сделать, это создать достойные условия труда, - говорит он. - Однако отечественного оборудования, позволяющего решить эти вопросы, не было и, думаю, что нет и сейчас. Это и системы климат-контроля, и централизованная система обдува оборудования сжатым воздухом, и одновременный отсос пуха и пыли, и прочее-прочее. Затем могу отметить, что практически все наши предприятия, кроме комбинатов, созданных по типовому проекту в 60-тых годах (Чебоксары, Глухово, Иваново и ряд других), были построены под габариты того оборудования, которое существовало в XIX, начале XX века. Современное оборудование в них просто не встанет. Транспортные тележки не впишутся в радиус поворота. Невозможно толково разместить упомянутые системы климат-контроля и очистки воздуха. Реконструировать такие здания для установки современного оборудования невозможно. Дешевле строить новые здания, хотя и это стоит немалых денег, - продолжает Владимир Валентинович. – А деньги в государстве есть. К примеру, оно не знает, на что потратить запасы иностранной валюты. Вот и надо добиваться выделения льготных кредитов на строительство и техническое вооружение предприятий. Если кредит предполагает ставку от 15 % и выше со сроком погашения менее 10 лет, то дело бессмысленное. Если руководство страны решит распечатать кубышку для серьезных проектов, то вполне можно было бы на базе китайского и индийского технологического оборудования построить несколько современных ткацко-отделочных фабрик. На базе существующих производств я перспектив не вижу. На этих площадях, повторюсь, невозможно разместить технологическое оборудование, позволяющее достигать высоких скоростей работы. А это себестоимость. Цена. Конкурентоспособность. Условия труда и прочее. В случае положительного решения проблемы люди пойдут работать. К тому же у такого варианта есть большой плюс: текстильную фабрику в карман не засунешь, когда захочешь рвануть за бугор. Так что есть гарантия, что деньги не умыкнут. При желании, механизмы контроля можно предусмотреть. А потом надо сделать как в Италии - запретить хозяину закрывать текстильное предприятие. Либо продать другому, либо реконструировать. Владимир Мельников не исключает возможности участия в развитии текстильной промышленности местных и региональных властей. Несмотря на то, что они привыкли держаться принципа «наше дело сторона», он настаивает: - Стоит рассмотреть вопрос госучастия в таком предприятии. Как с Газпромом - 51% акций у государства. Чтобы иметь допуск к результатам финансовой деятельности. Чтобы предприятие не отпускало продукцию с рентабельностью 1% какой-то прослойке, которая в Москве снимает 24% надбавки. Тогда и наполнение бюджета будет. Пробивать этот вопрос необходимо, по крайней мере, для градообразующих предприятий. Иначе карман так и будет пустой. Далее Владимир Валентинович указывает на вещи, которые на первый взгляд могут показаться второстепенными, но игнорировать которые нельзя. Например, считает обязательным строительство при каждом предприятии новых очистных сооружений. Современная химия слишком устойчива, чтобы применять против неё нейтрализаторы и бактерии, которые применяются со времён царя Гороха. Этот вопрос отнюдь не популистский, он касается экологии как народного достояния. - Если ничего не предпринимать, то и бязь придётся покупать, - резюмирует Владимир Валентинович, подразумевая, что первоклассной бязью в своё время прославились на всю страну как раз кинешемские фабриканты. – Будем по-прежнему  заглядываться на импорт. Так и будем гордиться своим голым задом. Тот же Лукашенко (президент р. Беларусь. прим.ред.) для того, чтобы сохранить «Моготекс», ввалил в него несколько десятков миллионов евро. Вот он и дает 20-25% объемов потребления в Россию. Но и у них есть проблемы. И с мозгами, и с оборудованием. Если же говорить снова про нас, то в период санкций намечается ещё более печальная ситуация. Буду рад, если ошибаюсь. Беда в том, что у нас полностью отсутствует производство своего текстильного оборудования. Сырья нет, его скупил Китай на корню. Это я про хлопок. Тот, который есть, по цене чугунного моста. Шерсти нет. Шёлка нет.  Льна длинноволокнистого нет. Только тот, который идет на брезент. Запчасти и приборы другие страны и рады бы поставить, но транспорт не ходит и банки под санкциями. Красители практически все западные. Огнестойкие спецдобавки, например, из Англии и Германии.  Вывод у Владимира Валентиновича таков: - Если создавать современное предприятие с нуля, с полным классическим набором технологического оборудования, а не так, как в интермедии - здесь играем, здесь не играем, а здесь рыбу заворачиваем, - то у такого проекта перспектива есть. Если этого не делать, то будет дожитие. Так-то вот, друзья, с нуля… Кому-то этот настрой покажется утопическим, но вспомним, что и кинешемские фабрики тоже когда-то строились с нуля - не библейскими великанами, не Атлантами и не инопланетной расой. У строителей были человеческие имена – Коновалов, Севрюгов, Миндовский, Разорёнов, Кокорев и иже с ними. Возможно, они тоже посматривали на обломки чего-то былого, но решили строить на голом месте. И времена тогда было тоже нелёгкие: то Крымская война, то Афганский кризис и конфликт с Британской империей, то Русско-турецкая, то Русско-японская войны, то вообще Первая мировая грянула.