«Лили, хочешь bolololo?», или Тонкости употребления бразильской «Бугульмы»
Paratudo, boteco и другие развлечения «аборигенов»: приключения журналистки Лилии Равиловой в стране Пеле и Сенны продолжаются
«Чтобы осознать что-нибудь нужное, надо сначала лишиться этого нужного», — рассуждала я в полулежачем положении в морозильной камере, именуемой в Бразилии междугородним автобусом. Речь шла не о рассудке, хотя он тоже временами отсутствовал. Автобус увозил меня из Патросиньо, который за два месяца успел стать мне родным, обратно в Сан-Паулу решать мои визовые трудности и создавать себе новые.
БУДЕТЕ В БРАЗИЛИИ — ПЕЙТЕ КАШАСУ
Неожиданную новость об отъезде (а я действительно уже приметила себе почтовое отделение, куда бы приходила за пенсией лет через -цать) я сообщила двум любимым группам студентов. В ответ получила порцию saudade — это совершенно особенное португальское «скучаю», которое не имеет ничего общего со скукой, а олицетворяет собой тоску по прошлому, настоящему, потенциальному будущему, нереализованному прошлому и вообще вселенскую тоску в зависимости от контекста. А еще решительное «I must show you „boteco“!» от Леандро, который ранее так же решительно показал мне водопады (и мы все помним, чем оно закончилось). «Бутеко» — питейное заведение в Бразилии: от пивной до очень приятного стильного бара. Я рассчитывала увидеть аналог советских рюмочных: потрепанные буфетные столики, иногда застланные клеенкой, поштучные бутерброды с колбасой за витриной и тетю Клару, отпускающую в розлив три вида водки, одна другой ужаснее, да пару настоек в духе «Бугульмы», «Степашки» и «Вишни на коньяке».
Кстати, аналог «Бугульмы» — Paratudo — нашелся быстро, но с трудом. Быстро, потому что он продается в любом супермаркете, стоит грошево и размещается строго под полками с кашасой. С трудом, потому что переводить все от состава на этикетке («настой горьких корней юрубебы и квасии») до истории создания на сайте (около 50 лет назад в Минасе) пришлось самостоятельно. Пояснений от местных, как это пить, не получила, зато дали назидание, что такое лучше и вовсе не употреблять. Подавила в себе фразу «после России…», но все же рассказала всем назидателям про русский народный коктейль «Ёрш» (и про чешский аналог с бехеровкой, чтобы в полку сумасшедших стран прибыло). Нравоучения стихли, и мы совместными усилиями проверили: Paratudo очень хорошо заходит с колой, чаем и — в особо экстремальных ситуациях — с кофе.
Что касается каноничных «Бутеко», то они оказались довольно заурядными: те самые пластиковые стульчики и столики на тротуаре, в меню — пиво в пластиковой таре со льдом, кайпиринья с водкой или кашасой. Будете в Патросиньо (зачеркнуто) в Бразилии, пейте кашасу. Она, конечно, специфическая сладкая вариация бензина, но водка здесь и вовсе гадость. Зато названия какие! Одна Balalayka чего стоит.
ЧТО ТЫ БУДЕШЬ ГОВОРИТЬ ДЕТЯМ ОБ ЭТОМ МЕСТЕ?
На следующий день к 9 вечера Джо (моя хост-мама) подвезла нас с 14-летней Антонелли к одному из приличнейших «Бутеко» (в туалете есть даже зеркало!) и уехала к бойфренду (о воспитательных методах местных родителей можно еще много чего написать, но я не стану).
Мы с Леандро выбирали пиво. Антонелли честно цедила колу с лимоном. С нами сидели еще четверо ребят, которых я формально уже видела на водопадах, но совершенно не запомнила — за одним исключением. Бахамути меня нервирует с первой встречи: пока его брат со столь родным душе именем Игорь (очень, кстати, распространенным в Бразилии) выводил меня перебинтованную на берег, а я тратила все внутреннее красноречие, чтобы убедить себя не запаниковать (ну хотя бы не совсем безобразно распаниковаться), он скверно шутил о моих шансах на выживание. Это чувство юмора такое очень бразильское, кстати. Я учла и в ответ смеялась, да только сама не заметила, как перешла со смеха на выразительный детсадовский рев. Мне казалось, тихонечко. Когда еще неделей позже я взялась учить их всех татарским танцам и наворачивала круги под ручку с их девчатами, ребята не удержались и наперебой заголосили: «Ой, нога, наверное, сломана, как я смогу ходить? Ааа». Размазывая при этом воображаемые слезы по лицу. Комедианты.
Мы быстро образовали картину «Пили пиво мужики»: «мужикам» было от 20 до 24, они работали механиками, ковбоями, подмастерьями каменщиков, а еще кофейными сомелье и учителями танцев. И, несмотря на наличие ребенка и «старушки» в компании, это была настоящая мужская встреча, потому что в Бразилии собеседников никогда не выбирают по возрасту, там говорить с человеком любого пола на любые темы нормально.
Один из ребят беседует со мной по-английски. То есть ему кажется, что он говорит по-английски, а на деле лишь коверкает португальские слова. Основная мысль послания в том, что он всегда мечтал поговорить на английском с иностранцем и вот его мечта сбылась. Решила его не разочаровывать и на португальском же подтвердила, что мечты сбываются. Все реальные вопросы выясняются через Леандро: правда ли, что в школьных туалетах Бразилии периодически застают однополые парочки из числа учащихся (правда), для чего используют банки из-под колы в Бразилии (для того же, для чего и пластиковые бутылки в России) и много ли пьют в РФ (мы не сошлись в ответе).
Я говорю по-английски. Я очень плохо говорю по-португальски. Я говорю по-русски. Мы разучиваем русские ругательства, и я оставляю ребят упражняться с Google-переводчиком. Это занимает их минут на 10. Они задают удивительно чуткие вопросы: будешь ли ты оставаться в Бразилии? Куда хочешь ехать дальше? Что ты хочешь делать дольше всего в жизни? Что ты будешь говорить детям об этом месте? Ты же скажешь, что была здесь счастлива? А где еще ты была счастлива?
«ПРАВОЙ БЕЙСЯ, ЧТОБ СИММЕТРИЧНО!»
Время переваливает за полночь, а мальчики все объясняют нам, то они по-одному, украдкой показывают мне своих девушек, уточняя тихо: «Linda. Красивая?» «Очень красивая», — раз за разом отвечаю я. Мальчишки самодовольно улыбаются — международное жюри одобрило.
Мы расходимся около двух ночи: на стоянке меня окликает Бахамути, с которым мы шутливо переругивались насмерть весь вечер: «Лили, хочешь bolololo?» Я со стоном возвожу глаза к небу и готовлю ругательства. Между нами встают ребята и наперебой объясняют, что это не то, что я подумала (что бы я там не подумала). Bolololo — такой трюк на мотоцикле, когда едешь только на заднем колесе.
— Хочешь?
— Смотреть или ехать?
— Ехать.
— Я не умею
— С Бахамути.
— На мотоцикле?
— На Бахамути, карамба! На мотоцикле с Бахамути!
— Хочу!
Леандро отдает мне свой шлем и заботливо затягивает его под подбородком, Антонелли забирает сумочку и поправляет козырек. Мы делаем круг по ночному безлюдному городу: мимо проносится притихшая церковь, закрытые магазины и заколоченные бары. Мы подлетаем на пешеходных переходах (они здесь приподняты, как лежачие полицейские) и плавно входим в повороты, наклоняясь так, что вот-вот завалимся на бок. Разгоняемся на прямой к бару, где меня почти сносит встречным ветром, и возвращаемся на стоянку. Никаких трюков. Бахамути виновато пожимает плечами и ссылается на неполадки мотоцикла. «Не хотел рисковать. Каждый раз, когда я тебя вижу, с тобой что-нибудь случается», — ерничает он. «Страшно?» — расспрашивают ребята. «Нет», — храбрюсь я. Меня просят вытянуть руки вперед и внимательно их изучают: дрожит только средний палец. «Это мысленный фак», — шутит кто-то.
Нас с Антонелли подвозят домой на машине в сопровождении мотоциклов, они ревут и ослепляют нас через лобовое стекло. У калитки мы прощаемся с десяток минут, перебудив всех соседей (благо они здесь терпеливые) и собак. Фары мотоциклов подсвечивают террасу, по которой мы с Антонелли крадемся в дом. На пороге я запинаюсь о ковер и слышу мерзейший голос из темноты: «Правой бейся, чтоб симметрично!» Друзей не выбирают, они сами находятся. Иногда совершенно дурные. В самых неожиданных точках планеты.