Воскресенье, 28 февраля 2021 года: что будет в храме?

Аргирий Ваянос родился в городе Ливадия на острове Хиос младшим из троих детей бедных крестьян Константина и Агерио. Он отличался святым дерзновением, благочестием, любовью к Христу и Церкви. В детстве он удостоился видений Божией Матери, обещавшей ему в будущем Свое покровительство. Смог окончить лишь начальную школу, вынужден был заниматься профессией сапожника, чтобы обеспечить себя самым необходимым.

В 20 лет Аргирий посетил скит святых преподобных отцов Никиты, Иоанна и Иосифа Хиосских на Овечьей горе, чтобы монахи-иконописцы отреставрировали семейную икону Богородицы «Скоропослушницы», которую Аргирий унаследовал от матери. «Я увидел этих блаженных отцов, и сердце мое разгорелось стремлением к монашеству», – вспоминал святой, рассказывая о своем желании встать на путь монашества. Его наставником и духовником стал старец скита, монах Пахомий, бывший духовным наставником святителя Нектария Эгинского.

Вернувшись в деревню, Аргирий построил себе хижину на окраине и предался аскетическим подвигам, строго выполнял предписания Пахомия. Духовный отец восхищался его послушанием, молчанием и стремлением к молитве: «Этот юный послушник уже настоящий монах, ему уготовано стать великим отцом». Икона Божией Матери, которую подвижник хранил у себя всю жизнь, была его помощницей и утешением в испытаниях. От нее совершались чудеса для тех, кто навещал святого в уединении.

В 1898 году Аргирию было велено постоянно поселиться в скиту и постричься в малую схиму под именем Анфимий. Святостью своего жития он снискал всеобщее уважение и вскоре сделался настоятелем женского монастыря святого Константина, духовным наставником которого являлся старец Пахомий. Движимый любовью к Богу, святой предавался умерщвлению плоти. При этом он мог выполнять любую работу, трудясь на строительстве обители.

Вскоре слабое здоровье Анфимия пошатнулось: ему необходимо было покинуть скит для лечения у врачей, поэтому по распоряжению старца Анфимий построил скромную одинокую келью в своих семейных владениях в Ливадии. Анфимий продолжил подвиги, как будто жил в монастыре. В Ливадии он зарабатывал сапожным ремеслом на хлеб себе и престарелым родителям, раздавал милостыню.

Молиться ночью он любил сидя в дупле старой оливы, что росла рядом c его кельей. Как позже говорил сам святой Анфимий, он не давал себе «ни минуты отдыха». С помощью Богородицы ему удалось провести девятнадцать дней и девятнадцать ночей без сна, раз в два дня съедая краюшку хлеба и выпивая немного воды. В конце этого подвига он пришел в состояние восхищения и его дух пребывал вознесенным в раю, среди Ангельских хоров, и все это время Анфим не переставал повторять: «Господи, помилуй!»

После Божественного откровения святой обрел икону Богородицы-Помощницы. Помазание маслом от ее лампады и крестное знамение старца приносили исцеление сотням верующих. 38 одержимых были освобождены постами и молитвами Анфимия перед иконой Божией Матери.

Когда в 1914 году жители Малой Азии были изгнаны турками, многие монахини и мирянки нашли приют у старца Анфимия. Они стали первыми насельницами его будущего монастыря. В 1927 году Анфимий получил разрешение основать обитель в округе Франкомахала, ранее принадлежавшем туркам. Святой сам составил план, предусмотрев все, что необходимо для жизни большого монастыря. Ценой его трудов, слез и молитв строительство началось, несмотря на противодействие тех, кто считал бесполезным и несвоевременным такое начинание.

19 февраля 1928 года было совершено освящение и основание монастыря, а на следующий день начались строительные работы. Монахини помогали своими сбережениями, доходами от рукоделий, трудились лично, в то время как миряне оказывали финансовую поддержку и принимали участие в работах. По молитвам старца, ежедневно служащего и трудящегося в монастыре, происходили чудесные знамения. Он приносил телесное исцеление всем болящим, посещавшим монастырь. Ни одного посетителя (в среднем 60-70 ежедневно), больного или кающегося он не оставлял без утешения: кого лечил духовным наставлением, кого – целебными травами, но прежде всего – слезной молитвой перед иконой Божией Матери. 

Более 30 лет святой Анфимий служил спасению душ и исцелению телес. Когда подвижник стал слишком стар, чтобы заниматься ручным трудом, он затворился в келье и умолял Господа даровать ему возможность помогать ближнему любым способом до последних мгновений жизни.

Отец Алексий был сыном священника, окончил земскую трехклассную школу, Донское духовное училище и Московскую Духовную семинарию. С 1912 года трудился учителем при фабрике на станции Балашиха Нижегородской железной дороги. В 1913 году скончался его отец, и в 1914 году Алексей Михайлович был рукоположен во священника на его место ко храму Рождества Христова в селе Михалеве. С приходом советской власти отец Алексий был мобилизован в тыловое ополчение Красной армии и отправлен в Бронницы в конный корпус, где его обязанностью было следить за лошадьми. Затем он был определен на должность конторщика в строительный отряд, а позже – телефонистом на Ходынку, где было расположено тогда управление по снабжению воздушного флота. В 1921 году отец Алексий был демобилизован и подал прошение архиерею о принятии его священником в Московскую епархию, и с марта 1922 года стал служить в Троицком храме в поселке Удельное.

В 1929 году власти потребовали от священника оставить дом, в котором он жил, и ему пришлось переселиться в поселок Быково к дочери. Через несколько дней он зашел на свой бывший участок, выкопал куст жасмина и посадил на участке дочери, у которой теперь жил, что было впоследствии ему поставлено в вину.

Диакон Симеон родился в Владимирской губернии в семье крестьянина, с 11 лет трудился на текстильной фабрике, а затем около 28 лет работал садовником. В 1921 году он поступил псаломщиком в Троицкую церковь в поселке Удельное, а в 1925 году был рукоположен во диакона к этой церкви.

В 1934 году в поселке стал жить ушедший по преклонному возрасту на покой митрополит Серафим (Чичагов), и весь причт Троицкой церкви в великие праздники приходил к нему домой служить молебны, поскольку сам владыка по состоянию здоровья не мог посещать храм.

20 ноября 1937 года митрополит Серафим был арестован, а 11 декабря 1937 года — расстрелян. 26 января 1938 года сотрудники НКВД арестовали священника Алексия Никитского и диакона Симеона Кулямина, заключили в Таганскую тюрьму в Москве и сразу же стали допрашивать.

– Следствию известно, что вы 2 мая 1937 года собирались на квартире митрополита Чичагова, где обсуждали контрреволюционные вопросы. Какие вопросы вы обсуждали и с кем?

– Я действительно 2 мая 1937 года был на квартире митрополита в поселке Удельное, но я был приглашен, чтобы отслужить молебен, со мной были Львов, Жуков и Кулямин, из посторонних у Чичагова никого не было. После молебна я выпил стакан чая, и мы все разошлись по своим квартирам. Никаких разговоров у нас не было, и контрреволюционные вопросы в отношении мероприятий советской власти и партии мы не обсуждали. Митрополит Чичагов на Рождество и на Пасху всегда приглашал нас отслужить у него на квартире молебен, так как он стар и церковь посещать не может.

– Следствие располагает данными, что вы, будучи священником удельнинской церкви, вели контрреволюционную агитацию среди верующих против мероприятий советской власти и партии, в частности против налогов и займов... Признаете вы себя виновным в данном предъявленном вам обвинении?

– Я никакой контрреволюционной агитации среди верующих против мероприятий советской власти не вел и против налогов и займов не выступал... В предъявленном мне обвинении виновным себя не признаю.

– Что еще вы можете сказать в свое оправдание?

– Я, будучи священником удельнинской церкви, только выполнял свои обязанности как священник.

Были вызваны свидетели, которые дали показания, необходимые следователю, в частности, была допрошена хозяйка дома, принадлежавшего раньше священнику; она показала, что священник дня через три-четыре после того, как был из дома выселен, в отсутствие хозяев «поломал и выдрал всю зелень около нашей террасы, сделал он это с целью как бы мести нам и советской власти».

Сразу же после ареста был допрошен и диакон Симеон.

– Следствию известно, что вы совместно с другими церковниками удельнинской церкви 2 мая 1937 года на квартире митрополита Чичагова принимали участие в проводимом собрании по обсуждению сталинской конституции.

– Да, я действительно 2 мая 1937 года был на квартире митрополита Чичагова, со мной еще были три человека... Все мы собрались по приглашению митрополита Чичагова и у него на квартире служили пасхальный молебен, собрания никакого на квартире не проводилось, сталинская конституция нами не обсуждалась.

– Вы говорите, что 2 мая 1937 года на квартире Чичагова собрание по обсуждению сталинской конституции не проводилось, тогда где вы проводили собрание по обсуждению сталинской конституции и кто принимал в этом участие?

– Я лично в собрании по обсуждению сталинской конституции участия не принимал, и где проводилось собрание церковников удельнинской церкви по обсуждению конституции, не знаю.

– Дайте показания о вашей контрреволюционной деятельности.

– Я контрреволюционной деятельности не проводил и не провожу, а также никакой агитацией против советской власти не занимался.

7 февраля 1938 года следствие по обвинению священника и диакона было завершено, и 16 февраля 1938 года они были приговорены к расстрелу. Священник Алексий Никитский и диакон Симеон Кулямин были расстреляны 28 февраля 1938 года и погребены в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

...Священник Алексий служил в храме Рождества Христова села Филатово Звенигородского уезда 43 года, до самого ареста в феврале 1938 года.

Родился отец Алексий в селе Гремячево Тульской губернии в семье псаломщика. Когда Алексею исполнилось 7, умер отец и его взял на воспитание дед, служивший псаломщиком в одном из храмов Москвы.

В 1890 году Алексей Петрович окончил Московскую Духовную семинарию и был рукоположен к храму Рождества Христова.  В начале ХХ века усадьбой, расположенной рядом с храмом, владела Анна Тимофеевна, вдова русского историка Геннадия Федоровича Карпова. Частым гостем в Филатове был художник Василий Поленов. Анна Тимофеевна совместно с братом, Сергеем Тимофеевичем Морозовым, директором Никольской мануфактуры и основателем Кустарного музея в Москве, выстроила школу, которую назвала именем своего отца. Таковы были соседи по селу и некоторые из прихожан отца Алексия.

Местные власти попытались закрыть храм с помощью «экономических» средств. В январе 1937 года церковный совет в очередной раз обратился с просьбой к прихожанам: «Обращаемся к вам с просьбой пожертвовать от трех рублей и выше на свою мать – филатовскую церковь, так как на днях получили из Истринского РИКа два извещения на налог: земельная рента в сумме 140 рублей и страховка в сумме 246 рублей. Церковных денег нет на уплату налога такой большой суммы. Просим срочно оказать свое усердие, ибо срок платы короток, вносить 25 января 1937 года».

Едва начался 1938 год, как отцу Алексию предложили уплатить следующий налог, причем на год вперед, и священник обратился с письмом к прихожанам: «Дорогие прихожане... Извещаю вас, что меня на 1938 год обложили культурным и подоходным налогом в сумме 5 805 рублей... Прошу, добрые граждане, оказать помощь в сумме 5 рублей с домохозяина».

4 февраля 1938 года сотрудники НКВД допросили свидетелей: «Антисоветский человек! Среди населения ведет разговор против советской власти. Ходит по домам, собирает подати для уплаты налога за 1938 год. Ведет агитацию, что советская власть разрешила религию... а... церкви ломают, превращают их неизвестно во что. Придет время, будет обратно религия, коммунистов не будет... Партия и правительство под руководством Сталина неправильно уничтожают религию, которая совершенно не мешает, сажают в тюрьмы невинных людей».

16 февраля 1938 год протоиерей Алексий был арестован и заключен в тюрьму в городе Волоколамске.

– Кого вы знаете из бывших кулаков, попов, полиции, жандармов? – спросил его следователь.

– Раньше знал и попов, и кулаков, а теперь их нет, все умершие, – ответил священник.

23 февраля 1938 года тройка НКВД приговорила отца Алексия к расстрелу. Протоиерей Алексий Смирнов был расстрелян 28 февраля 1938 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

В середине 20-х годов власти закрыли Нило-Столобенскую пустынь, и иеромонах Павел стал служить в приходском храме. В 1930 году, воспользовавшись тем, что он не смог вовремя уплатить налоги, власти приговорили его к 5 годам ссылки в город Енисейск. Наученный в монастыре всякому делу, он зарабатывал на жизнь починкой сапог, пилкой и колкой дров. Чувствуя, что слабеет здоровьем, он подал властям заявление о сокращении срока ссылки по состоянию здоровья и по прошествии 4х лет получил разрешение вернуться на родину.

В 1935 году архиепископ Тверской Фаддей (Успенский) направил его служить в храм села Борки Зубцовского района, где он прослужил до 19 февраля 1938 года, когда был арестован и заключен в тюрьму города Зубцова.

На допросе следователь спросил иеромонаха Павла:

– Следствию известно, что вы систематически занимались контрреволюционной антисоветской агитацией среди населения, направленной на подрыв экономической мощи колхозов и советской власти. Говорили, что жить теперь тяжело, все большевики забрали, налогами задавили и так далее. Признаете себя в этом виновным?

– Я виновным себя в этом не признаю, так как антисоветской агитацией не занимался и данных слов никому не говорил.

– Следствию известно, что летом 1937 года вы говорили, что вот, при советской власти ничего не стало. Что вы можете на это сказать?

– Я данных слов не говорил и виновным себя в этом не признаю.

– Следствию известно, что в декабре 1937 года, во время выборов в Верховный Совет СССР, вы говорили: «А что нам выбирать, мы их не знаем...»

– Действительно, я был на предвыборном собрании и говорил, что не знаю, за кого голосовать, так как газет я не читал, а больше ничего я не говорил.

– Следствию известно, что во время подписки на заем укрепления обороны страны вы говорили, что, сколько ни подписывайся, у большевиков ничего не будет.

– Я таких слов не говорил.

На этом допрос был закончен. 26 февраля тройка НКВД приговорила иеромонаха Павла к расстрелу. Он был расстрелян через день и погребен в безвестной общей могиле.

22 февраля 1938 года послушница София была арестована и заключена под стражу в 13-е отделение милиции города Москвы. На следующий день она была допрошена.

– На одном из сборищ арестованных монахинь вы говорили, что честных тружеников большевики ссылают и всех пересажали по тюрьмам, а у руководства власти поставили мошенников и лодырей и что священникам приходится страдать, на них сейчас гонение. Признаете ли вы себя в этом виновной? – спросил следователь.

– Не признаю. Никакой контрреволюционной деятельности я не вела.

– До ареста в 1937 году монахиня Страстного монастыря Павлова, жившая вместе с вами, проводила контрреволюционную агитацию, говоря, что в колхозах умирают с голода, и вы в этом разговоре ее поддержали. В момент процесса над бандой троцкистов вы сожалели, что их расстреляли, и при этом высказывали антисоветские настроения, что невинные люди погибают. Признаете ли себя в этом виновной?

– Таких разговоров я не слышала от Павловой. Сожаления по поводу расстрела банды троцкистов не высказывала и виновной себя не признаю.

На этом допрос был закончен. 25 февраля 1938 года тройка НКВД приговорила ее к расстрелу. Послушница София Селиверстова была расстреляна 28 февраля 1938 года и погребена в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

История иконы связана с основанием Далматовского в честь Успения Пресвятой Богородицы монастыря. Самым ранним источником, упоминающим «местную икону Пресвятыя Богородицы», чудесно спасшуюся от огня во время набега калмыков, является «Челобитная игумена Далматовского монастыря Исаака и келаря Никона к царям Иоанну и Петру Алексеевичам с просьбой о пожаловании средств на монастырское строительство».

В середине XVII века житель Тобольска казак Дмитрий Иванович Мокринский, пожалованный за службу дворянским званием, оставил жену и детей и ушел в Невьянский Богоявленский монастырь, где принял постриг с именем Далмат. За благочестивую жизнь братия пожелала сделать его игуменом, но Далмат, считая себя недостойным такой чести, взял икону Успения Пресвятой Богородицы и удалился за реку Урал, где на левом берегу реки Исети при впадении в нее реки Течи в 1644 ископал себе пещеру. Эти земли принадлежали тюменскому ясачному татарину Илигею, который решил прогнать незваного насельника. В сонном видении Илигею явилась Богоматерь в багряных одеждах и сверкающем венце, с хлыстиком в руке, и велела ему не нападать на Далмата, а отдать ему вотчину под строительство обители. Весной 1646 году земли были переданы Далмату, и к нему вскоре стали приходить люди, искавшие монашеского уединения. В сентябре 1651 года обитель сожгло войско сибирского царевича Девлет-Гирея, невредимой осталась лишь чудотворная икона. Вновь построенная деревянная церковь была освящена в честь Успения Пресвятой Богородицы, а икона стала главной святыней.

В XVIII веке икону украшала серебряная позолоченная риза с драгоценными камнями и с венцами над головами Богоматери и Богомладенца. Во время правления императрицы Екатерины II по молитвам перед Далматской иконой монастырь выдержал 3-дневную осаду войска Пугачёва.

До революции 1917 года верующие, для того чтобы торжественно почтить чудотворный образ, 2 раза в год, в дни празднования иконе и Успения Пресвятой Богородицы приходили в на поклонение. В рапорте 1864 года настоятеля монастыря игумена Мефодия архиепископу Верхотурскому и Пермскому Неофиту сообщается о значительном стечении богомольцев (до 5 000) из Пермской, Тобольской, Томской, Оренбургской губерний на поклонение иконе и мощам преподобного Далмата.