Монахини создали «колхоз», получавший премии государства за ударный труд
Двойная игра
В 1922 году Мария, дочь священника и сельская учительница, решила принять монашество. Но монастыри в те годы гонений на христиан не создавались, а разрушались. Новопостриженную мать Анну (Марию Благовещенскую) это не смутило, она собрала близких по духу подруг и вступила в монастырскую общину, названную «сельскохозяйственной артелью». Дочь местного пономаря отдала сестрам свой домик. Сестры жили по монастырскому уставу и работали. Дело было в селе Захарьино под Борисоглебском, в Ивановской области.
Вскоре власти стали требовать, чтобы «артельщицы» вступили в комсомол, а потом и в партию.
Духовник монастыря, архимандрит Никон (Чулков) верил, что богоборческая власть долго не продержится, потому счел, что комсомол с партией сестрам не помеха, и благословил некоторых сестер, в том числе и мать Анну, стать «коммунистками».
Он объяснял, что на собраниях ничего говорить против веры не надо, и просил терпеть.
Матери Анне и другим сестрам такое послушание показалось сверхтяжким, они и на исповеди каялись в том, что ходили на собрания и вступили в партию. Но терпели. Как описал в своих воспоминаниях обстановку священник церкви села Захарьино, о. Никон благословил сестер «прикрываясь личиной безбожия и служения социализму в лице советской власти и ВКП(б), сохранять внутреннее благочестие, веру и монашеское послушание и терпеливо ожидать конца двойной игры».
В 1930 году в общине было уже 105 человек. Девушки освоили не только ведение сельского хозяйства, но и становились каменщицами, плотницами, устроили восемь предприятий: кирпичный, дегтярный и кожевенный заводы, валяльно-катальную, швейную и сапожную мастерские, кузницу и ветряную мельницу. Занимались вырубкой леса, а на вырубках сеяли рожь-пшеницу. И конечно, был огород, настоящий монастырский, с подчистую выполенным сорняком, с парниками, а еще дивный, ухоженный сад.
Архимандрит Никон часто навещал сестер. Вечером, после дневных послушаний, все собирались в одном доме, обсуждали свою жизнь, пели. Мать Анна очень любила такие вечера. Она на своем месте, вместе с близкими по духу людьми, с ними служит Богу, хотя бы и в стране советов.
«Яркий образец героической борьбы трудящейся крестьянки за свое раскрепощение»
В 1928 году артели присвоили почетное название Первомайской сельскохозяйственной коммуны имени Крупской. Коммуну ставили в пример другим, называли образцово-показательным хозяйством. Когда приезжали с проверкой, сестры угощали всех вкусным обедом, проводили экскурсию по хозяйству. Члены комиссии уезжали очень довольными.
Журналисты советских изданий писали о хозяйстве имени Крупской:
«Первомайская женская сельскохозяйственная коммуна имени Крупской является наиболее ярким образцом героической борьбы трудящейся крестьянки под руководством коммунистической партии за свое раскрепощение».
«Коммунарки коммуны имени Крупской показали, что они крепко держат в руках знамя Ленина, что коммуна развивается и крепнет именно на базе роста производительности труда, на базе общего коллективного труда».
«Надо прямо сказать, что вся жизнь и рост коммуны имени Крупской — героизм и самоотверженность коммунарок. За плечами коммуны девять лет упорного труда.
Умелое сочетание правильного административно-хозяйственного и партийного руководства с высоким качеством массовой работы выдвинули коммуну, как женскую, на одно из первых мест по Ивановской области, а пожалуй, и всего Советского Союза.
У коммуны много заслуг перед государством».
«Члены коммуны живут единой сплоченной семьей. Они твердо уверены в конечной победе коммунизма, и никакие хозяйственные трудности их не пугают. Закалку в борьбе за новую коммунистическую жизнь, за жизнь коллективную коммунарки накапливали в течение долгих лет. Путь, пройденный коммунарками, — это путь упорного труда и жесточайшей борьбы с классовым врагом».
«Вокруг сельскохозяйственной коммуны было создано широкое общественное мнение, идущее за пределы области. В результате коммуна получила на всесоюзном смотре на лучшую колхоз-коммуну третью премию».
«По данным Облколхозсоюза, коммуна имени Крупской считалась лучшей в области. Ознакомившись с цифрами роста, хозяйственным эффектом коммуны, расстановкой сил по участкам, побыв на собраниях коммунарок, у меня и всей комиссии не возникло никаких подозрений. Товарищеское отношение коммунарок, их невозмутимое поведение оставило хорошее впечатление».
С 1926 года «коммуна» получила кредит и безвозвратные ссуды от государства до 30 тысяч рублей, а также трактор.
Баба – человек и не хуже мужчины может вести хозяйство!
Гонения на Церковь свирепели. В 1930 году власти закрыли Воздвиженский собор, в котором служил духовник монастыря архимандрит Никон. Пришлось ему переехать в другое село, встречи с сестрами стали более редкими. Мать Анна радовалась каждой минуте общения с духовным отцом, жизни в монастыре. Она понимала, что монастырь, действовавший почти десяток лет во времена гонений — чудо.
Матушка чувствовала, что ее скоро арестуют, а монастырь закроют. Мать Анна даже продумала заранее свой допрос, решив говорить как можно меньше, чтобы ненароком не сказать лишнего. Ее взяли под стражу в ночь на 30 апреля 1931 года вместе с начальницей общины и еще двумя сестрами.
Вначале мать Анна думала, что их арестовали за то, что монахини не хотели объединять свою «коммуну» с соседним колхозом. Она не знала, что представители власти с определенного времени догадывались о существовании монастыря под видом коммуны. Поэтому матушка, чтобы не выдать никого из сестер и истинной цели создания общины писала в протоколе:
«Я — член коммуны имени Крупской с 1922 года. До 1922 года я учительствовала, а в 1922 году, отказавшись от учительской должности, я все свои силы и здоровье решилась отдать на создание крупной организации, каковой является наша коммуна… И вот, эта дружная, трудолюбивая семья не отказала мне в моей просьбе — быть принятою в число ее членов, и я, как уже сказала, расставшись со школой, вступила в это общество девиц, задавшихся целью доказать на деле свою мощность, свою независимость от мужчины, доказать, что действительно женщина может управлять государством.
С 1922 года коммуна наша все растет и растет и, вместо десяти человек (как, помню, было при моем вступлении), число членов коммуны выросло уже до ста. Вместо маленькой ветхой избушки стоят уже большие дома, и коммуна начинает мало-помалу принимать вид маленького городка…
Посетители наши всегда высказывают свой восторг и удивление, что женщины, исключительно женщины, так дельно, толково могут вести свое хозяйство.
Многие изъявляют желание усвоить все это и устроить у себя дома нечто подобное.
Такие отзывы для нас очень ценны, они доказывают, что и мы — “бабы” приносим государству нашему посильную помощь. Вполне надеюсь, что и впредь государство будет помогать нам во всем необходимом, а мы, все более и более совершенствуясь в ведении правильного сельского хозяйства, тоже будем помогать государству, на деле доказывать, что баба — человек и не хуже мужчины может вести хозяйство, будем с большой радостью делиться своим опытом с нашими посетителями, предостерегать их от ошибок, которые пережили сами».
Следователи спрашивали об отце Никоне. Мать Анна отвечала, что отца Никона не видела с 1921 года. После нескольких допросов Анну освободили. Община отправила монахиню в командировку в Мологу, но в скором времени сотрудники ОГПУ ее там нашли, арестовали и под «агентурным наружным наблюдением» доставили в город Иваново. Следствие завершилось в 1932 году. Монахиню Анну приговорили к трем годам ссылки в концлагере.
Мать Анна вины в «контрреволюции» не признала
После освобождения мать Анна стала работать псаломщицей в сельской церкви Ярославской области. К себе в дом она взяла одинокую бедную девушку, которая тяжело болела. В конце сентября 1937 года мать Анну снова арестовали. На допросе следователь обвинял монахиню в руководстве тайной контрреволюционной организацией:
«Следствие располагает достаточными материалами, которые уличают вас не только в том, что вы были связующим звеном между Никоном и контрреволюционной группой, но и в том, что вы после ухода Никона на нелегальное положение стали руководить контрреволюционной группой и давали участникам ее указания по контрреволюционной работе…»
Несмотря на требования признать свою вину и угрозы, Анна спокойно отвечала: «Никаких показаний дать не могу, так как виновной себя в этом не признаю». Тройка НКВД приговорила монахиню Анну к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение 11 марта 1938 года в городе Ярославле. Место захоронения святой мученицы остается неизвестным.
Много и других членов общины было арестовано и расстреляно. Власти проводили «жесткую чистку членов коммуны от чуждого элемента и бывших монашек».
Но около сорока сестер осталось жить в общине и тайно продолжили соблюдать ее традиции и уклад монастырской жизни. Для того, чтобы полностью уничтожить общину, власти соединили ее с коммуной «Новая деревня». Новые владельцы полностью разграбили имущество монастыря.
Несколько сестер уцелели после ссылок и лагерей. После лагерей им было запрещено общаться и возвращаться в эти места, но некоторые все же вернулись и доживали свой век здесь. Последняя из сестер умерла в 2004 году.
Мать Анна (Благовещенская) и другие монахини, невинно пострадавшие во время гонений, стали святыми преподобномученицами, и «не хуже мужчин».
При подготовке статьи были использованы материалы книги «Игумен Дамаскин (Орловский). Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века». Февраль. Тверь. 2005.
Запись Монахини создали «колхоз», получавший премии государства за ударный труд впервые появилась Милосердие.ru.