Грандиозная утопия
Однако великий фантаст ошибся. «Грандиозная утопия» воплотилась в реальность. Разработанный в 1920 г. Государственной комиссией по электрификации России (ГОЭЛРО) план предусматривал создание 30 электростанций, ряда крупных заводов и промышленных районов, заложил основу индустриализации России и в конечном итоге позволил победить в Великой Отечественной войне. Главным «электрификатором» стал «старорежимный» инженер Глеб Кржижановский. 24 января исполнилось 150 лет со дня рождения этого выдающегося учёного, революционера и государственного деятеля.
В 1920 году он возглавил работу по электрификации, а уже через год создал Госплан и руководил им десять лет, составляя планы также поначалу осмеянных на Западе пятилеток. Смог предвидеть будущее, основав ещё в 1930 году Энергетический институт АН СССР, разрабатывающий проекты альтернативной энергетики. Поэтесса Ольга Берггольц в 80-летний юбилей Кржижановского расспрашивала его о VIII съезде Советов, на котором делегатам для наглядности была представлена карта страны со светящимися лампочками на местах будущих электростанций: «Неужели правда, что пришлось выключить ток по всей Москве, чтобы зажечь эту карту?» «Нет, – ответил он серьёзно, – не по всей. В Кремле в одной комнате осталась одна лампочка в 16 свечей…»
Свет Москве давала тогда единственная крупная ТЭЦ на Раушской набережной постройки 1897 г. и несколько динамо-машин в частных домах состоятельных москвичей. С 1914 г. отправляла ток в Москву торфяная станция «Электропередача» близ Богородска (Ногинска), и, кстати, строил её и был её первым директором инженер-электротехник Кржижановский! Ещё до этого он выдвигал идею строительства гидростанции на Волге под Саратовом. Но поддержки не получил.
Ко времени Февральской революции Кржижановский работал в германском «Обществе электрического освещения 1886 г.» Сименса и Гальске, включившем дату в название потому, что по протекции графа Клейнмихеля им, немцам, а не русским электротехникам доверили электрифицировать Зимний дворец. Жил Глеб Максимилианович с женой в здании конторы в Москве, на Садовнической улице. Этот дом сегодня – мемориальная квартира Кржижановского.
Именно в этом доме, когда глубокой ночью заканчивал предисловие к своему докладу по плану ГОЭЛРО, его вдруг охватило чувство счастливого восторга: он будто увидел всю гигантскую страну с огромной высоты – в ярких огнях, с красивыми городами и счастливыми жителями. Много позже он расскажет о той своей «ночи восторга перед будущим» Ольге Берггольц: «И я стал писать, что, может быть, прекрасные, высокоразвитые смелые и умные люди Будущего найдут в нашей работе немало погрешностей, ошибок, недодуманностей. И я просил их извинить всё это нам, потому что мы… работали в тяжёлых условиях, в блокаде 14 держав, отбиваясь от интервентов, задыхаясь от разрухи, холода и голода. И, представляя себе этого изумительного, счастливого человека Будущего, от восторга перед ним, мысленно беседуя с ним, я плакал… плакал от любви к этому будущему человеку и желания хотя бы одним глазком взглянуть на него…»
А ведь он не плакал, когда умер отец, и он, единственный оставшийся мужчина в семье, реалист Самарского реального училища, с 13 лет стал давать для заработка уроки. Не плакал, когда за создание вместе с Владимиром Ульяновым «Союза борьбы за освобождение рабочего класса» был брошен в знаменитую Бутырскую тюрьму, где перевёл песню польских товарищей, ставшую революционным гимном: «Вихри враждебные веют над нами, / Тёмные силы нас злобно гнетут». В ссылке в селе Тесинское Минусинского уезда добился разрешения работать на железной дороге: кочегаром, помощником машиниста… Получив разрешение начальства побывать в Шушенском, распевал песни только что обвенчанным Ульянову и Крупской на брегах Енисея, ввиду заснеженных Саян. И разве мог он тогда думать, что именно здесь будет перекрыта могучая река и вырастет гигантская ГЭС?
Недаром после революции бывшие политзаключённые шутили, что тюрьмы и ссылки стали для них университетами, давшими знания о стране, о народах России, о полезных ископаемых, о развитии капитализма в России, о климате и погодных условиях. А Ленину и Кржижановскому, главным закопёрщикам плана ГОЭЛРО, – твёрдую уверенность в реализации этой, по Уэллсу, «утопии». Потому что сам народ готов был эту утопию, эту сказку сделать былью.
«И вот я делаю доклад и чувствую: ничего не сказал! Провалился! – рассказывал Ольге Берггольц 80-летний Кржижановский. – А из зала, из полумрака – какой-то непонятный гул… Смотрю – это делегаты один за другим встают, глядят этак не отрываясь на зажжённую карту и рукоплещут ей. Понимаете, рукоплещут!»
План ГОЭЛРО стал гигантским общим делом для всей страны, которого ждала она очень давно. Ещё в 1872 г. (в котором родился Глеб Кржижановский!) изобрёл Александр Лодыгин, народник и дворянин, первую лампу накаливания. Но не готова оказалась тогда страна к такому техническому рывку, и продал русский Прометей патент на одну из своих ламп – с вольфрамовой нитью – фирме Эдисона. И заполонили Россию лампы со штампом «Эдисон». Засверкали в домах толстосумов, в богатых магазинах, в присутственных местах.
Но в первые же годы новой власти крестьяне отважились сами строить электростанции. Пригласили на открытие первой станции в Кашино председателя Совнаркома Ульянова-Ленина с супругой Надеждой Константиновной. Рассказывали гостям, как ещё недавно они хлеба купить не могли, ели жмых. Керосина не было, жгли лучины. А теперь у них как в городе – электричество! Владимир Маяковский об этом стремлении крестьян к свету и неподдельном их удивлении чудом техники писал в стихотворении «Горящий волос»: «...солнце, / ей-богу, солнце! / Ночь. / Придёшь – / блестит светёлка. / Радости / нет названия». Но вскоре название нашлось – «лампочка Ильича».
Уже к 30-м гг. план ГОЭЛРО был перевыполнен в два раза! Выработка электроэнергии к 1932 г. увеличилась не в 4,5 раза по сравнению с 1913 г., как планировалось, а в 7 раз: с 2 млрд кВт.ч. до 13,5 млрд кВт.ч!
…Мемориальный музей-квартира Кржижановского – вот то место, где можно лучше всего прочувствовать атмосферу того далёкого уже для нас времени, зримо представить себе жизнь супружеской четы Кржижановских. В рабочем кабинете, на столе зелёного сукна, – самые ценные экспонаты. Прежде всего – свидетельство о рождении в Самаре младенца Глеба православного вероисповедания – 12 (24) января 1872 г. Здесь же толстенный фолиант в тёмном переплёте – сам план ГОЭЛРО, нацеливающий на базе электрификации преобразовать за 10–15 лет крестьянскую Россию с полуграмотным населением в индустриальную, образованную и обороноспособную державу. Имена многих подвижников ГОЭЛРО вписаны в скрижали истории – в первую Большую советскую энциклопедию, инициатором издания и главным редактором которой выступал Глеб Кржижановский.
Особенно интересной кажется в музее столовая-гостиная. Здесь, за раздвигающимся в обе стороны столом, проходили большие рабочие заседания. С изучением карт, схем, чертежей и фотографий месторождений торфа, сланца, угля, русел рек и водопадов, ландшафтов деревень и городов, близ которых пойдут стройки. Многие из них снимал сам главный электрификатор – фотоаппаратом, надетым на хитроумное приспособление в набалдашнике трости.
По окончании совещаний с огромного стола убирались бумаги и карты. Приносился пыхтящий серебристый самовар. Он и теперь как новый, но едва заметная гравировка выдаёт почтенный возраст – 1895 год. Ещё выпускником Санкт-Петербургского университета приобрёл дорогую вещь Глеб Кржижановский, и, по преданию, проследовал самовар за ним даже в сибирскую ссылку. Туда вскоре приехала мать и «как бы невеста» (так назывались партийные связные) Зинаида Невзорова, выпускница Бестужевских курсов – одного из первых в России женских высших учебных заведений. Юная бестужевка взаправду стала его женой.
Здесь же, в гостиной, под аккомпанемент фортепьяно пел замечательный тенор, давний друг четы Кржижановских Иван Козловский. Хозяин, случалось, подыгрывал ему на гитаре (вот она, тоже неприкасаемый экспонат, в светлом чехле). А то и сам исполнял приятным баритоном романсы и революционные песни. Среди богатой мебели в стиле модерн что-то осталось от купчихи Прасковьи Варыхановой, первой владелицы, что-то – от конторы Сименса и Гальске, что-то – от размещавшейся здесь конторы Мосэнерго и его работников, живших тут после кончины Кржижановских. А от четы Кржижановских – весьма скромное имущество: платяной шкаф, швейная машинка «Зингер» и добротный стол, сработанный руками самого Глеба Максимилиановича. Как-то очень хорошо в этом доме думается о прошлом и мечтается о будущем, о том человеке Будущего, который, если вспомнить Глеба Максимилиановича, когда-нибудь будет лучше нас…