// Общественно-патриотическая газета «Славянское Единство», №5(20), сентябрь 2004 года

ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

(безкупюрный разговор с мамой Эдуарда Лимонова)

В мягкий осенний день 16 сентября 2004 года Раисе Фёдоровне, маме Эдуарда Лимонова — литературного мэтра и вождя Национал-Большевистской Партии России исполнилось 83 года. Поднявшись с Владом на 5-й этаж «хрущёвки», на улице Ньютона в районе Новых Домов, привычно звоним в дверь. Многие несведущие ошибочно предполагают, что всё должно произойти на рабочей окраине Салтовского жилмассива Харькова, хотя семья получила эту двухкомнатную квартиру в далёком 1968 году. Живая связь с этим домом поддерживается с 1999 года, после моей идеи первой встречи в Москве, как представителя газеты «Славянское Единство», с Эдуардом Вениаминовичем.

Судьба её не баловала: война, эмиграция сына, преследование спецслужб. Новый удар в марте этого года: ушёл из жизни муж — Вениамин Иванович, с которым прожила в радости и печали почти 63 года. Бог посылает суровые испытания тем, кого любит. Поздравления, цветы и непринуждённый разговор с разрешения именинницы, к интересу всех присутствующих неожиданным образом вылившийся в эксклюзивное интервью. Почему эксклюзивное? Потому, что интервьюируемая наотрез отказалась от общения с жёлтыми писаками в погоне за дешёвыми сенсациями, накануне категорически отвергнув настойчивую просьбу журналистки из Киева.

* * * * *

— В последнее время у Э.Л. опубликован ряд новых произведений, более агрессивных, с отпечатком «каторжанского периода». Каким откровением они для Вас стали?

— Да, действительно Эдуард в тюрьме много написал. Очевидно, что она наложила отпечаток на его жизни и характере. Я это ещё в Белгороде увидела (26 июля 2003 года — прим. ред.), натерпелся он там, но дух свой закалил. «Я ребят не оставлю, много там хороших людей сидит. Посылки надо опять высылать, конфеты. Переписываюсь…», его слова.

— Имея постоянную возможность читать «Лимонку/Генеральную линию», освещающую жизнь Э.Л., скажите, в какую сторону эволюционирует его мировоззрение и трансформируются взгляды?

— Такие вопросы, как будто я такая учёная… (пауза). Я вижу куда он идёт. Но не хочу, чтобы он занимался политикой, и всегда это говорила… Я теряю его, наверное, совсем потеряла, ведь он вот уже 40 лет как покинул отеческий дом.

— На Ваш взгляд, что ему в жизни удаётся больше: творческая деятельность писателя и поэта или крест революционера-мученика за народ?

— Конечно творческая деятельность. Сидел бы, пописывал. Об отце он ничего толком не написал, о нашей жизни, как мы жили, хотя недавно в телефонном разговоре сказал, что созрел для такой книги и нужен материал.

— Кем Вы мечтали, должен был стать Ваш сын? Кем его видели, может быть военным, как Вениамин Иванович?

— Военным — он не мечтал. У него было зрение -11. Говорил, что поступит в институт, а сам стал на другой путь. А насчёт зрения, Бог его знает. С 4-го класса очки не хотел носить, донимали. Считает, что такое зрение из-за того, что меня кормили акрихином или по-другому хина. У меня была малярия. Папа выносил на руках, когда мне было 14 лет. Это было в посёлке Золино. А Прасковья, 2-я мачеха, упрекала, в том, что я нахожусь на иждивении. Потом уже врачи не признавали беременность. Отец говорил: «Успокойся». Папа хороший был. А у Эдуарда корь была в 4 года, заболел он. Это и дало осложнение. Я реветь начала. Температура у него — почти 42°. Саша Казурман, это сосед наш, военврач, говорит: «Ничего страшного. Это самая настоящая корь».

— Считаете ли Вы, что он достиг всего, чего хотел или он способен на большее?

— А он так ничего и не хотел. У него сильно атрофировались сыновние чувства. Мне с ним нужно решить вопросы: забирать завещание, переоформлять квартиру.

— Эдуард Вениаминович предлагает приехать в Москву. Как Вы видите вашу будущую встречу?

— Предлагает приехать — это всё разговоры. Я не могу поехать. Вот в прошлом году я ездила в комфортном джипе «Лексус» адвоката Сергея Беляка на встречу с ним в Белгород, всего на 4 часа. Это максимум на что была способна. Здоровье всё хуже, хуже. Врач категорически сказал: «Никуда!».

— Как Вы прокомментируете действия украинских властей, воспрепятствовавших свиданию с родителями, продлив запрет на въезд до 2008 года? У нормальных людей с морально-этической точки зрения такое в голове не укладывается.

— Я уже прокомментировала. Его, похоже, вообще сюда никогда не пустят. И меня не пустят. Это подлость властей. Мои слова уже неоднократно массово были опубликованы. Но не искажайте мои слова. Как сказала, так объективно и пишите.




— Ваш образ суровой матери с татуировкой выведен в новом фильме Александра Велединского «Русское» по мотивам произведений Эдуарда Вениаминовича, на недавнем кинофестивале в Выборге занявшего призовое место. Также в ряде произведений сын указывает на то, что помимо русской и украинской крови в нём течёт и значительная доля татарской. Откуда это пошло?

— А это его надо спросить. Татуировки никакой у меня нет. А вот что у него за татуировка, надо у него поинтересоваться. Если бы он приехал, я б ему чертей дала и по телефону говорила: «Ну и глупо, что сделал татуировку». Можно маленькую, если на то пошло. «У Беляка. Если бы ты видела у Беляка» — сказал мне. Далай-лама. Вот где он набрался. Сын губит себя сам. Борьбу так не ведут. Я его не хороню. Мог быть хорошим писателем. А на вторую часть вопроса скажу только, что когда служил отец, почти год прожили в Казани, на квартире у татар, там я только до двадцати научилась считать по-татарски.

— Что бы Вы, как человек с большой буквы и в первую очередь мать, хотели бы передать парням и девушкам, принявшим гражданскую позицию сына, готовых жертвуя собой воплощать озвученные идеалы национал-большевизма?

— Девушки и парни, берегите себя, не влазьте в эту политику. И Вы, Александр, берегите себя. А победа национал-большевизма? Ну, думаю, что вряд ли будет. Это утопия. Например, Томас Мор. Они решили устроить переворот и у них ничего не получилось. Пересажали их всех в тюрьму, но и большевиков сажали.

Диалог вёл Александр Урусов.
Законспектировал и перевёл в электронный формат Владислав Путятин.