Жительница ЗАО Генриетта Кауркина рассказала о военном детстве

Фото: pixabay.com На долю детей войны выпало страшное испытание. Годы, которые должны были быть самыми счастливыми, обернулись горем, голодом, разрухой, потерей самых близких людей. Минуло больше 70 лет, но в памяти жительницы ЗАО Генриетты Тимофеевны Кауркиной навсегда сохранились бомбёжки и лишения. Сейчас она живет в районе Ново-Переделкино, выступает с творческими номерами на сцене районного ЦСО и других площадках округа. Генриетта Тимофеевна – уроженка Сталинграда, но теперь ее душа принадлежит Москве. «Наш район стал очень развитым. Он соединил современную инфраструктуру с природой. Рядом с домом находятся различные магазины, кафе, здесь же Ульяновский лесопарк, Чоботовский лес, и прекрасный Мещерский парк», - делится она впечатлениями. Ее родители познакомились в родном городе матери - Ельце, когда отец приезжал туда на работу. Молодые люди понравились друг другу, долгое время писали письма, в итоге поженились. После свадьбы они переехали в Сталинград (откуда родом отец), там, на Кронштадтской улице, началась история семьи Кауркиных, в которой 2 ноября 1926 года на свет появилась вторая дочка - Генриетта. «Мой дедушка по профессии был кондитером, отменно играл на скрипке и писал картины, - вспоминает Генриетта Тимофеевна. - Большой талант, да еще и красавец! Моя мама пошла в него: она с детства была творческой натурой, шила себе одежду, различные шляпки, мастерила брошки в виде цветов; играла на гитаре, скрипке, балалайке». С песней и танцем по жизни Маленькая Генриетта была с детства увлечена творчеством: училась играть на музыкальных инструментах, шила, вязала, разучивала танцы. В то время мама девочки активно занималась общественной деятельностью, много времени проводила с молодежью, поэтому на все мероприятия брала с собой дочку. «С пяти лет танцевала в детском коллективе активистов, когда стала постарше, то перешла в Железнодорожный ансамбль под руководством Петра Ершова, а в 15 лет стала уже солисткой. Как раз в этот год на нашу страну обрушилась война, но ансамбль продолжал свою деятельность. Мы старались морально поддержать наших солдат, поэтому выступали в госпиталях, в воинских частях и даже на железнодорожном транспорте в Сталинграде. Три – четыре концерта в день! Я пела и танцевала, улыбалась сквозь слезы, потому что видела все увечья солдат, их тоску в глазах и слышала тихие стоны от невыносимой боли. Только за кулисами можно было дать волю своим эмоциям. Слёзы лились градом по моим щекам, колени дрожали, но мы не сдавались». «Усердно молилась, не выпуская икону из рук» Во время войны отец Генриетты работал закройщиком в исправительно-трудовой колонии, кроил обмундирование для солдат. «Помню, 22 августа 1942 года папа приходит домой и говорит, что их ИТК должны эвакуировать, нужно собираться. Но уже 23 августа сгорел весь город. На наш дом упало пять зажигательных и одна фугасная бомба. Мы чудом успели выбежать во двор, пришлось прятаться в вырытой яме. Все задыхались от дыма, вокруг было всё черное. От разрушительных действий войны мне удалось сохранить бабушкину икону, которая была в нашей квартире, альбом с детскими фотографиями, любимую куклу и маленький чемоданчик с костюмами», - рассказывает Генриетта Тимофеевна. Несмотря на свой юный возраст, она усердно молилась во время того памятного налета, не выпуская из рук икону. За это бабушки-соседки называли ее святой девочкой, которая, возможно, всех спасла в день бомбёжки. «На следующий день после бомбежке приехала машина от ИТК, которая должна была доставить нас до Волги, где ждал паром. Быстро попрощались с соседями, взять с собой ничего не удалось – всё сгорело, набились в кузов, сверху нас накрыли брезентом. Какие ужасные пейзажи открывались нам по дороге! Обуглившиеся дома и деревья, кругом трупы людей…У берега, когда мы приехали, стол белый пароход. Молодые моряки забегали по одному на палубу. Через несколько минут отплывал в Барнаул. Только потом мы узнаем, что его разбомбят, никому не удастся выжить. Волга стояла черная, вся залитая кровью», - вспоминает Генриетта Кауркина. Эвакуация в Барнаул Семье Кауркиных пришлось переправляться на барже вместе с коровами и овцами. «Мы отсиживались в люке, а папа стоял на палубе и наблюдал за самолетами немцев, которые сбрасывали бомбы одну за другой. Но в нас ни одна не попала. Чудо! А ночью бы были у берега, где нас встретили военные и отвели в подвал. Там нам удалось первый раз за день поесть пшенной каши и напиться воды». Дальше предстояла долгая дорога до станции Эльтон. Люди шагали босиком по грязи под проливным дождём. В воспоминаниях у Генриетты Тимофеевны осталась добрая семья, которая пустила их на ночь, угостили мочеными арбузами. Утром отправились на грузовом поезде в Оренбург. «Когда мы вышли, то наши глаза могли нарадоваться дневному свету. Находясь в ужасных условиях, со страхом в сердце нам всё-таки удалось добраться до Барнаула. Там мы обосновались в семье, которая разделилась с нами свой кров». В этом городе каждый член семьи Кауркиных нашел себе занятие: папа работал на меланжевом комбинате, мама шила шляпки для Московского камерного театра, который был эвакуирован в Барнаул. Генриетта подрабатывала манекенщицей в театре, шила из лоскутов ткани цветы, потом продавала их в фойе театра. А ее сестре удалось поступить в театральное училище. «В Барнауле в 1942 году случилась моя первая любовь. Он работал осветителем, а учился на летчика. Умный и привлекательный парень. Я проходила мимо него и вздыхала. На танцы ходила в лучших своих нардах, которые сама себе и шила. Но суровая война отняла его у меня. Он погиб». В 1943 году в Барнаул приехал кинорежиссер-сказочник А. Роу, там он поставил сказку «Кощей бессмертный», в которой Генриетте посчастливилось сняться. «Сестра в 1944 году вместе с театром им. А.С. Пушкина уехала в Москву. А мы - только в 1945. Добирались санитарным поездом целых 13 суток. С нами в одном вагоне ехал Ваня Пересыпкин, который потом стал маршалом Советского Союза. Я ему так понравилась, что он просил моей руки у мамы. На память о нём у меня осталась открытка, которую до сих пор храню. За этот долгий путь до Москвы мы успели со всеми познакомиться, пели песни под гитару. А когда подъезжали к перрону вокзала, то в городе уже раздавалось победное ликование, кругом улыбки, слезы радости». Возвращение домой Дальше жизнь девушки закружилась в привычном ритме мирного времени: она училась, помогала маме, шила наряды для себя и на продажу, танцевала и пела на радость друзьям и соседям. В 1949 году Генриетта поступила в Государственное Училище Циркового искусства. Среди однокурсников ей не было равных. «По жонглированию, проволоке, гимнастике, акробатике у меня были одни пятерки. Будучи первокурсницей, уже умела бросать шесть предметов, и так стала жонглером. Времени даром не теряла, научилась даже играть на ксилофоне. Палочки мне подарил Борис Брунов. Выпускалась я как музыкальный эксцентрик и жонглер», - вспоминает она сейчас. Благодаря увлечению фигурным катанием, Генриетта получила главную роль в номере «Музыкальные эксцентрики Бондарева, Петров, Майоров». С двумя партнерами она каталась на роликах. Выступление не ограничилось только манежем цирка на Цветном бульваре, артисты ездили на гастроли в Ростов, Харьков, Одессу, Ереван, Баку, Батуми, Тбилиси, Ригу, Таллин, Львов, Новосибирск, Киев, Сталинабад (Душанбе). Генриетта Тимофеевна вспоминает, что с труппой цирка она объездила 13 городов. «Жизнь всегда наполнена радостными и грустными моментами, одного без другого не бывает. В моей судьбе цирк сменился волгоградским театром, потом тяжелой работой на заводе. Но всё это не могло сравниться с ужасом войны». Удивительно, но в свои 93 года Генриетта Тимофеевна служит в Народном Драматическом театре, в который пришла еще в 2002 году. Кроме этого, она активно снимается в передачах на ТВ, музыкальных клипах, занимается пением и танцами в программе «Московское долголетие». «Оптимизм, сила духа, выносливость – залог моей работоспособности. Не поверите, но для физического отдыха мне хватает 1,5 часа сна. Могу даже ночью пироги печь или шить новый костюм для спектакля», - делится она. Юлия Вакуленко