Кто создал "чёрный" миф о "кровавом тиране" Иване Грозном
Чтобы понять целую эпоху, связанную с именем великого государя Ивана Васильевича, надо разобраться с источниками о ней свидетельствующими. Благодаря усилиям западников различных эпох и пропаганде (фактически информационной войне против России и её наиболее выдающихся деятелей) западного мира у большинства обывателей складывается весьма чёрная картина о Руси Ивана Грозного – повальные казни, моря крови, «оккупированные» Казань, Астрахань, Западная Сибирь, оргии царя с опричниками и т. д.
Кто судьи?
Среди них знаменитый «первый русский диссидент» князь Андрей Михайлович Курбский (1528—1583), который в разгар Ливонской войны перешёл на сторону противника, стал «Власовым» того времени, получил от польского правительства большие земельные угодья за своё предательства, и подключился к информационной войне против Русского царства. При участии Курбского отряды Великого Княжества Литовского неоднократно, т. к. он прекрасно знал систему обороны западных рубежей, обойдя заставы, безнаказанно грабили русские земли, устраивали засады на русские отряды.
Появление посланий Курбского к царю легко объясняется. Во-первых, князь хотел оправдаться, упредить обвинение в измене, в стиле – «сам дурак». Во-вторых, его творчество стало часть обширной программы западной пропаганды, в это время Россию и лично Ивана Грозного активно поливали грязью, и «труды» Курбского стали частью системной работы по «русскому вопросу». Ведь одно дело, когда агитационные материалы рассылает Радзивилл, а другое когда их пишет русский князь, вчерашний соратник, участник Казанских походов, в своё время один из самых близких к царю Ивану Васильевичу людей, член «партии» Сильвестра и Адашева. В первом послании Курбского Ивана Грозного назвали «тираном», который купается в крови своих подданных и истребляет «столпы» Российского государства. Эта оценка личности Ивана Грозного преобладает в трудах западников вплоть до настоящего времени. Причём надо учесть, что к этому моменту лишись жизни лишь трое «столпов» – изменники Михаил Репнин, Юрий Кашин, и их близкий родственник и видимо, соучастник Дмитрий Овчина-Оболенский.
Собственно «послание» и не предназначалось Ивану Грозному, его распространяли среди шляхты, по европейским дворам, т. е. заинтересованным в ослаблении Российского государства лицам. Засылали и русским дворянам, чтобы сманить их на сторону Запада, выбрать «свободу» вместо «рабства» и «диктатуры». В целом метод этот сохранился до настоящего времени – теперь обозначается термином «европейский выбор» («евроинтеграция»). Мол, в России извечная «диктатура», «тоталитаризм», «имперские замашки», «тюрьма народов», «великорусский шовинизм», а в Европе - «свобода», «толерантность» и «гуманизм». Однако чем заканчиваются попытки русской политической элиты (знати) пойти по пути Европы общеизвестно. Достаточно вспомнить, что «европейский выбор» Горбачёва и Ельцина обошёлся русскому народу и другим коренным народам Русской цивилизации дороже, чем прямое вторжение гитлеровских полчищ в СССР.
Иван Васильевич отреагировав на пропагандистский ход противника, пишет ответное послание. Фактически это была целая книга. Нельзя забывать, что государь был одним из самых образованных людей эпохи и хорошим писателем. Собственно это также не был ответ предателю. Это послание также предназначалось не для одного человека. Личным будет второе, более короткое письмо царя, предназначенное лично Курбскому, в нём Иван Грозный перечислит конкретные преступления Курбского, Сильвестра и Адашева и др. Первое послание царя было классической контрпропагандой. В нём рассматривались тезисы о «рабстве», «свободах», принципах царской (самодержавной) власти, сути предательства. Для любого человека, который подойдёт к этим историческим источникам беспристрастно, ответ, кто прав, очевиден – письма царя не только лучше и ярче написаны, но и правдивее, логичнее.
Другие современники Ивана Грозного и его очернители – это ливонские дворяне Иоганн Таубе и Элерт Крузе. Они первоначально изменили своей родине, во время Ливонской войны попали в плен к русским и перешли на царскую службу. Их не только приняли на русскую службу, но они были пожалованы землями в Российском государстве и Ливонии, а позднее приняты в опричнину. Служили тайнами агентами царя, вели переговоры датским принцем Магнусом о создании в Ливонии королевства во главе с ним и под русским протекторатом. В 1570-1571 гг. ливонцы участвовали в походе королевича Магнуса на Ревель. После неудачи похода вступили в тайные сношения с поляками, получили гарантии безопасности. Подняли мятеж в Дерпте против русских властей. В конце 1571 года, после подавления мятежа, бежали в Речь Посполитую. Поступили на службу к королю Стефану Баторию. Таким образом, это были двойные предатели – сначала предали Ливонию, затем Россию. Они приняли участие и в информационной войне против русского царства, одно из их самых известных произведений – это «Послание» гетману Ходкевичу 1572 года, это своего рода очерк внутренней истории Российского государства периода 1564-1571 гг. Понятно, что их труды весьма тенденциозны. Ливонцы старались всячески очернить Ивана Грозного в глазах Европы, от которого они видели одни блага, усердно отрабатывали польский заказ.
Другой очернитель России и Ивана Васильевича - немецкий авантюрист, опричник Генрих фон Штаден. Он является автором нескольких сочинений, посвященных России эпохи Ивана Грозного, которые известны под общим заглавием «Записки о Московии» («Страна и правление московитов, описанные Генрихом фон Штаденом»). Штаден несколько лет был на русской службе, затем за провинности был лишен поместий и покинул пределы России. В Европе он побывал в Германии и Швеции, затем объявился в резиденции пфальцграфа Георга Ганса Вельденцского, там немецкий авантюрист представил свой труд, где он называет русскими «нехристями», а царя – «ужасным тираном». Штаден также предложил план военной оккупации «Московии», и он несколько лет обсуждался в ходе посольств к гроссмейстеру Немецкого ордена Генриху, к польскому владыке Стефану Баторию и к императору Рудольфу II. Император Священной Римской империи заинтересовался проектом «обращения Московии в имперскую провинцию». Стефан Баторий также лелеял планы отторжения от России обширных областей, включая Псков и Новгород. Есть мнение, что Штаден вообще не состоял в опричнине, а только выдавал себя за опричника, чтобы повысить свой авторитет в глазах императора Рудольфа (Альшиц Д. Н. Начало самодержавия в России: Государство Ивана Грозного. Л., 1988.). Также поднимается вопрос и подлинности мемуаров Штадена. Они сомнительны и вспыли только в 19 столетии, были введены в научный оборот лишь в 1917 году, поэтому могут быть подделкой (Шамбаров В. Е. Царь Грозной Руси. М., 2009).
В рядах ненавистников России и Ивана Васильевича также немецкий дворянин Альберт Шлихтинг. Он повторил судьбу Таубе и Крузе. Служил наёмником на службе великого князя литовского, после падения крепости Озерище (Езерище) русской армией в 1564 году, попал в плен и был уведён в Москву. Его заметили, т. к. он владел многими языками и Шлихтинг был принят на службу в качестве слуги и переводчика к личному врачу Ивана IV Васильевича Арнольду Лендзею. Через несколько лет вернулся в Речь Посполитую и добросовестно отработал пропагандистский заказ – он стал автором сочинения «Новости из Московии, сообщённые дворянином Альбертом Шлихтингом о жизни и тирании государя Ивана», а затем «Краткого сказания о характере и жестоком правлении Московского тирана Васильевича».
Ещё один автор - итальянский дворянин Алессандро Гваньини. Он сам в России не был, служил в польских войсках, участвовал в войнах с Русским государством, был военным комендантом Витебска. Итальянец стал автором нескольких сочинений, включая «Описания Европейской Сарматии», «Описания всей страны, подчиненной царю Московии...». Его сведения о Российском государстве опирались на данные перебежчиков. Не был в Русском царстве и померанский историк, богослов и пастор в Риге Павел Одерборн. Он профессионально занимался информационной войной. Написал столько откровенной лжи, что обычно историки считают его работы недостоверными и его «данными» не пользуются.
Ещё одним источником, который подтверждает опричный «террор», называют т. н. «синодик опальных». Однако в реальности никакого документального «синодика» не существовало. Просто академик С. Б. Веселовский (автор ряда трудов по истории средневековой Руси, включая «Очерки по истории опричнины. М., 1963.) обратил внимание на то, что в заупокойных поминовениях, которые Иван Васильевич подавал в монастыри, есть имена казненных. Эту работу продолжил известный исследователь эпохи Ивана Грозного Р. Г. Скрынников, он «реконструировал» синодик, собирая по монастырям обрывки грамот 17-18 столетий, которые предположительно являлись копиями оригиналов времён Ивана IV. Во-первых, надо отметить психологию того времени, Иван Васильевич считал своим христианским долгом заказывать поминовения даже преступников и изменников. Во-вторых, не все, кому заказывали поминовение, были казнёнными, были среди них просто другие умершие в заключение, сосланные. Точно также поминал царь и тех, кого любил, уважал. В результате нельзя считать всех попавших в «синодик» жертвами «террора». Да и сам «синодик» является сомнительным источником.
Кроме того, нельзя забывать и тот факт, что другие источники того исторического периода весьма высоко оценивают Ивана Грозного. Они явно противоречат тенденциозным нападкам на Ивана Васильевича. В частности, высоко оценивал правление Ивана Васильевича, ставя его в пример литовским властям, посол Великого княжества Литовского в Крымском ханстве, писатель-этнограф Михалон Литвин (автор сочинения «О нравах татар, литовцев и москвитян»). Он писал: «Свободу защищает он не сукном мягким, не золотом блестящим, а железом, народ у него всегда при оружии, крепости снабжены постоянными гарнизонами, мира он не высматривает, силу отражает силой, воздержанности татар противопоставляет воздержанность своего народа, трезвости – трезвость, искусству – искусство». Положительные оценки Ивану Грозному давали неоднократно бывавшие в России англичане Ченслер, Адамс, Дженкинсон (посол). Они также отмечали любовь простого народа к нему. Это подтверждает и русский фольклор, который отмечает заслуги царя перед народом, его борьбу с внешними врагами, с боярством.
Венецианский посол Марко Фоскарино, принадлежавший к одному из древнейших и славных родов Венеции, в «Донесении о Московии» писал о Грозном как о «несравненном государе», восхищался его «правосудием», «приветливостью, гуманностью, разнообразностью его познаний». Он отводил ему «одно из первых мест среди властителей» своего времени. Положительно отзывались об Иване Васильевиче и другие итальянцы – среди них итальянский купец из Флоренции Джованни Тедальди. Он в 1550-х – начале 1560-х гг. совершил несколько путешествий в Русское царство. Тедальди положительно оценивает Россию времён Грозно и неоднократно подвергал критике неблагоприятные сообщения о царе, в том числе мнение Гваньини. Венецианский посол Липпомано в 1575 г., уже после опричнины, представлял Ивана Грозного праведным судьей, высоко ставит справедливость царя, ни о каких «зверствах» не сообщает. Ни о каких «ужасах» не сообщает и немецкий князь Даниил фон Бухау, который в качестве посла от двух германских императоров: Максимилиана II и Рудольфа II дважды посетил Москву в 1576 и 1578 годах. Его «Записки о Московии» считаются исследователями правдивыми. Он отмечал хорошее устройство и управление Россией.
Есть и такое весьма интересное свидетельство об Иване Грозном, как коллективное мнение о нём польской шляхты. Польское дворянство дважды (!), в 1572 и 1574 гг. (уже после опричнины), выдвигали кандидатуру Ивана Грозного на выборах польского короля. Очевидно, что «кровавого тирана», который стал подвергать их притеснениям и массовому террору, они бы не стали предлагать на роль владыки речи Посполитой.
Таким образом, историки-западники 19 столетия (а за ними и многие исследователи 20 века), вроде Карамзина, приняли как правду первую, пропагандистского характера, клеветническую группу источников, совершенно проигнорировав те сочинения, которые описывали эпоху Ивана Грозного более правдиво.
Приложение (пример западной пропаганды). Павел Одерборн об Иване Грозном.
Благородным государям нет ничего приятнее и желаннее, чем видеть своих соотечественников процветающими во всем. Этот же словно был рожден по обычаю диких животных для грабежа и мятежей, настолько страстно он всегда начинал войны, из одной переходил к другой, из самой маленькой делал самую большую, из единой — двойную, из приятной игры — ужасное и кровавое: подвергал свой народ великим опасностям, часто за час одних превращал в сирот, других — во вдов, стариков — обездоленными, а многих — нищими и несчастными...
Побуждаемый выгодным местоположением [Полоцка], величием и богатством [18] княжества... он [царь Иван IV] ... отправился для захвата Полоцка и повел в поход ... войско почти в 300 тысяч человек. Город был хорошо снабжен метательными орудиями, имел оборонительные укрепления и ... множество солдат. А после того как город был сильно обстрелян врагом, к орудиям встали даже женщины и старики, и горячее сражение продолжалось в течение многих дней.... Случилось так, что военные силы полочан, которые сдерживали внезапное и стремительное нападение, к середине боя иссякли... Поэтому Васильевич в один миг овладел Полоцком, а польских солдат, оставив в живых, выгнал за его пределы, литовцев же и руссов, как пленных, послал в Москву, жидов, не желавших принимать христианское крещение в купели, он немедленно утопил в водах Двины. Он чрезвычайно обогатился городской добычей, которая оказалась гораздо богаче, чем он представлял и предполагал по своей жадности....
Доброму правителю следует гораздо больше думать о благе своего народа, чем о гибели врага. Тиран же следовал другому правилу. Когда не имел врага, начинал мучить своих сограждан войной так, будто испытал от них ничем не смываемый позор. Он вообще не мог жить спокойно, если только не лишал жизни и здоровья, детей, жен и не грабил всего имущества.
После отъезда царя в Александрову слободу [в 1565 году] и делегации туда бояр, согласившейся “не противиться приказаниям государя.. [Иван IV], получив, наконец, право на открытую и очень жестокую тиранию, ... предался истязанию своих подданных... [в 1568 году] вызвал к себе в Москву первого наместника Ивана Петровича [Федорова Челяднина], обвиненного по ложным свидетельствам в измене. Как только тот явился, одетый в царскую мантию, ему было приказано взять скипетр и корону, а затем его, трепещущего и дрожащего от страха, посадили на высокий трон. Обратясь к нему, Васильевич говорит: “Здравствуй, непобедимый цезарь руссов, вот я тебя, наконец, вознес на недосягаемую вершину величественного царского достоинства, которого ты так горячо добивался. Но ты будешь царствовать недолго”. И не говоря больше ничего, тотчас же пронзил несчастного старца острым копьем. Затем помощники государя безжалостно изрубили труп убитого. И ничего не осталось в семье и [в доме] этого человека — ни людей, ни животных, что не подверглось бы уничтожению. За деревянной оградой Васильевич запер 300 человек и, заложив пушечный порох, поджег. Покойный оставил беременную жену и незамужних дочерей, которых помощники государя, прежде обесчестив, растерзали на части.
[1569 год] ... отправившись в Новгородскую землю и вероломно напав [на нее], он, прежде чем смог долететь слух до города, взял, применив пушки, несколько крепостей. Отовсюду уводил множество скота и людей. И все эти широко раскинувшиеся земли, известные большим числом деревень и сельских жителей, наполнил ужасом войны...
Тем временем к городу подошло отборное войско палачей. Предводителем его был некий Малюта Скуратов, в руках которого находилась верховная власть над свитой государя. Войско было послано вперед, чтобы помешать всякому бегству горожан, а всех, кто ни попадется навстречу, убивать, обращать в бегство и грабить...
Как сигнал для совершения убийства был избран момент, когда в церкви народу давали святое причастие (сопровождавшееся колокольным звоном)....Свита не взирала ни на пол, ни на возраст. Погибали изрубленные на части люди и скот, опозоренные насилием девушки, проколотые копьями дети, рушились подожженные постройки города, объятые пламенем. 700 женщин с несчастными детьми были утоплены в реке Волхове под предлогом того, будто они пренебрегли приказанием и честью государя, намеревались под конец жизни помолиться домашним богам, не спросив на то позволения палачей. Они были подвергнуты недостойным поношениям и тотчас же брошены с детьми в воду.
Знатные горожане, задушенные [ремнями], вывешивались из филенчатых окон. И даже сенаторы [посадники] и их помощники, запертые в здании, где заседали, уничтожались особо усердствовавшими холопами. Ничего ужаснее этого зрелища не было, ибо многочисленных окон здания было недостаточно для казней, и чтобы приготовить место для повешения следующих, ремни с ранее повешенными и умирающими обрезались. Трупы оставались в куче, и разъяренные ликторы растаскивали их крюками и сбрасывали в реку.
Священники искали прибежища у алтарей, но и здесь их постигала одинаковая участь и судьба, ибо жестоких палачей не могли удержать от нечестивого злодеяния никакие молитвы людей, никакая богобоязнь, никакая, наконец, защита святых. ... А священника [новгородскому владыке], к которому он [царь] пришел, якобы чтобы засвидетельствовать почтение, он тотчас же лишил одежды, денег и всего имущества, а за угощение заплатил ему смертью. Случилось так, что умерла его жена; когда Васильевич узнал об этом, подводя к нему лошадь, говорит: “Ты будешь иметь ее вместо жены, уважаемый епископ, а дары на свадьбу соберут твои коллеги”. После того, как он это сказал, разыскал, применив пытки, деньги священников и церквей, а самого наказуемого епископа, посадив постыдным образом на лошадь (задом наперед), приказал провести по городу под клики глашатого и потом уж удушить.
(пер. К. А. Морозовой)
Автор: Самсонов Александр