Зачем великий тренер СССР Тарасов заставлял юных хоккеистов «расстреливать» друг друга на льду: «Отчаянная рубка»
«Настоящее испытание на прочность».
«1973-й. Половина девятого вечера. За окном темень, стужа. На базе сидим в холле, с Анисиным и Бодуновым смотрим телевизор. Тарасов заходит: «Ребята, у вас ножки не затекли?» — «Что-о?!» — «А пошли-ка со мной прогуляемся. Надевайте спортивные костюмчики». В Архангельском гора — и снега по пояс. Наверху три березы. Тарасов глянул: «Видите — дерево? Кто первым добежит? Погнали!». Мы из трех точек стартовали — Анисин меня опередил. На ходу ка-а-к дал локтем в глаз! Оттуда кубарем скатывались. Мокрые насквозь. А Тарасов: «Еще раз!» Рывков пять совершили».
Вышеприведенный рассказ принадлежит трехкратному олимпийскому чемпиону Владиславу Третьяку. Он идеально описал то, с какой непринужденной легкостью и энтузиазмом Анатолий Тарасов ставил перед своими подопечными тяжелейшие или почти невыполнимые задачи.
Еще одно жесткое упражнение Тарасов предложил своим хоккеистам на одной из тренировок сборной СССР на чемпионате мира 1971 года. Когда основное занятие подошло к концу, Анатолий Владимирович попросил остаться на площадке нападающих Владимира Шадрина, Евгения Зимина и голкипера Владислава Третьяка. Тренер приказал одному игроку бросать по воротам, а второму дежурить на пятачке и всячески мешать Третьяку, вплоть до оказывания на него силового давления. Поначалу полевые хоккеисты не хотели выполнять эту задачу, поскольку не горели желанием делать больно 20-му номеру ЦСКА и сборной СССР. Но после одного лишь грозного взгляда Тарасова, Шадрин и Зимин приступили к выполнению упражнения. Результатом того тренировочного занятия стало огромное количество синяков и ссадин на теле великого голкипера, которого по требованию Тарасова игроки совершенно не жалели. Хоть и уважали его всем сердцем.
«Бывало, как бросит кто-нибудь в упор, я с обидой на этого игрока клюшкой замахиваюсь: «Ты что, мол, убить меня хочешь?» А Тарасов тут как тут: «Ах, вам больно, молодой человек? Вам надо не в хоккей, а в куклы играть». Потом отмякнет немного: «Запомни: тебе не должно быть больно. Забудь это слово — «больно». Радуйся тренировке. Ра-дуй-ся!», — дополнял свой рассказ Третьяк.
Анатолий Тарасов уделял большое внимание и школе ЦСКА, где следил за будущими звездами советского хоккея. Причем он не просто приходил на тренировки юных талантов и наблюдал за ними со стороны. Иногда он еще и принимал в них непосредственное участие. Интересно, что главный тренер армейцев на таких занятиях не делал скидки на возраст или уровень мастерства. Анатолий Владимирович был убежден, что для прогресса хоккеиста необходимо постоянно вгонять его в стрессовые ситуации. И у него это получалось просто превосходно.
«Анатолий Владимирович не просто посещал занятия 13—14-летних пацанов армейской ДЮСШ, среди которых был и я, а давал весьма непростые задания. Мы что есть мочи должны бросать шайбой в защитников, они принимали ее на грудь, как во времена легендарного защитника Ромишевского и его партнеров. Мало того, наставник призывал нас, форвардов, не жалеть своих друзей по команде, швырять в них диском со всей силы», — вспоминал Максим Петров, сын легендарного советского центрфорварда.
Наследник олимпийского чемпиона рассказывал, что нападающие прекрасно осознавали все риски таких занятий. С одной стороны, грозный Анатолий Тарасов, указания которого лучше выполнять в точности и в совершенстве. А с другой — габаритные защитники, которые в случае причинения им боли могут по окончании тренировки отомстить в раздевалке. Поэтому форвардам, наносившим броски, приходилось искать золотую середину и ждать, пока Анатолий Владимирович отвлечется от происходящего на льду. И тогда они наносили броски умеренной силы. А защитники мастерски изображали боль от попадания снаряда.
«Буквально все подобные занятия являлись настоящим испытанием на прочность, без преувеличения были очень тяжелыми. Лишь сугубо игровые тренировки чуть легче воспринимались, на то они игровые. А так, рубка шла отчаянная, в высшей степени нешуточная, почти «на выживание», — говорил Петров-младший.