ЕСТЬ И ЕГО ВКЛАД В ПОБЕДУ – С ПЕРВОГО ДНЯ ДО КОНЦА!
14 августа началась Отечественная война народа Абхазии
По-разному мы встречаемся с нашими респондентами, будущими участниками наших материалов. На этот раз встреча с героем моего очерка произошла у него дома. И разговор, который перенес нас почти на 30 лет назад, происходил в окружении членов семьи.
Суетилась на кухне супруга с невесткой, пришла с работы дочь, торопился закончить неотложные дела сын, убегала на репетицию в секцию народных танцев внучка, играл с друзьями старший внук. А всеобщий любимец – младший внук, был постоянно рядом с нами, как бы сам по себе играл в свои игры, привлекая внимание деда и всех нас.
В который раз я убеждаюсь, что мы прошли войну ради этого счастья: видеть и слышать смех детей и внуков, говорить с ними на родном языке, радоваться их успехам. Они возвращались, чтобы продолжалась жизнь в их домах. А сколько их, боевых друзей, не возвратились… Так что они, выжившие и победившие, живут все эти годы за себя и за тех парней, которые не вернулись из боя.
Хирбей Тачевич Кварацхелия, как и многие мужчины, не раздумывая, ушел защищать свою Родину. Нашу Родину.
Мало кто тогда задавался вопросом: какова будет цена Победы. Эти вопросы стали возникать много позже.
Хирбей ни разу за все послевоенное время не дал ни одного интервью. Тогда почему сейчас решился? Видимо, наступило время, а ему есть что вспомнить. «А главное, – подчеркивает он, – кого…». Своих боевых братьев.
Когда его соседи и даже близкие знакомые узнают, что Хирбей награжден орденом Леона в числе самых первых, они искренне удивляются. Нет, не тому, что он был представлен к высокой государственной награде, а тому, что он никогда не говорит об этом. Не принято в этой семье кичиться наградами.
Итак, мой собеседник Хирбей Кварацхелия родился 8 марта 1951 года в селе Дурипше. После окончания 8 класса сельской школы продолжил обучение в Гудаутской абхазской средней школе №1 им. Н.А. Лакоба. До призыва в армию, в 1968 году, окончил школу ДОСААФ, получил права на вождение автомобиля, а в 1969 году начал работать водителем в поселке Бзыпте, откуда его призвали в ряды Советской армии. Вначале была учебка в Ленинакане, в Армении, затем служба в Казахстане. Можно сказать, что есть и его скромный вклад в освоении целины. По официальным данным, 1965 год принято считать завершающим в освоении целины, но еще долгие годы работавшие в Казахстане считались целинниками.
Вернувшись в Абхазию, Хирбей до 1975 года работал водителем и монтером в районной электросети. Следующий этап его биографии связан с Новым Афоном. Новоафонский торговый куст – так необычно для современного слуха называлось торговое подразделение, объединяющее несколько объектов, весьма значимых в тот период. Среди них, конечно, ресторан «Аджария» и всеми нами любимое кафе «Лебедь» в центре Нового Афона. С 1976 года, когда у него уже счастливо сложилась судьба и он обзавелся своей второй половинкой, начал работать поваром в шашлычной при кафе «Лебедь».
Для Хирбея, как и для многих его сверстников, национальное самосознание закалялось и укреплялось не в результате чтения патриотических книг. Они с юности были участниками национально-освободительного движения.
– Невозможно было оставаться в стороне, – вспоминает сегодня Хирбей. – Напряжение, достигавшее накала в 1979-м, 1980-м, 1989-м, ощущали все и каждый раз были готовы дать отпор. В те годы перед войной, когда мы жили и работали вместе с представителями грузинской национальности, конечно, бывали разные ситуации. И даже после июля 1989 года ситуация не стала проще и яснее. Она продолжала накаляться. Изменились и наши отношения с местными грузинами, жившими в Афоне. При этом замечу, что не все поголовно стали воевать против нас в 92-м, и не все были настроены против абхазов. Но и остаться с нами многие из них не смогли. Это право и выбор каждого.
Практически у каждого мужчины есть хобби – рыбалка, охота, экстремальное вождение автомобиля и многое другое. Есть такое увлечение и у Хирбея Кварацхелия. И это охота. Для него это настоящий ритуал, некое действо. На счету охотника Кварацхелия немало богатых трофеев, среди которых медведь, олень, косули. И это весьма серьезно.
Он вспоминает, как 4 августа 1992 года они с друзьями, такими же заядлыми охотниками, Асланом Смыр, Тулей Трапш, Отандеем Агухава с сыновьями охотились в своем излюбленном месте. Охота оказалась для них всех весьма удачной, и на 14 августа они запланировали очередную поездку на Ауадхару. Мечтали о трофеях, но в планы вмешалась война.
Хирбей отлично помнит эфир Абхазского телевидения и голос диктора Зураба Аргун, который и сообщил о начале агрессии. Как у настоящего охотника, у Хирбея было оружие. Это был трехлинейный карабин.
О начале войны он узнал, как раз собираясь на охоту. Мгновенно принял решение, и уже спустя пару часов был в Сухуме рядом со своими друзьями, братьями, с теми, с кем потом и прошел всю войну. С некоторыми дружит до сих пор, но со многими пришлось проститься навсегда, а с кем и не успел… В самые первые дни войны у людей еще была некая надежда, что это конфликт, который сумеют разрешить, договориться, не допустить крупномасштабной войны. Увы, война стала реальностью, она стучалась в дома.
– Я не могу осуждать тех, кто не смог пойти на передовую или в разведку. Каждый делал что мог, что был в состоянии делать. Остававшиеся в тылу вносили свой посильный вклад. Как и те, кто, находясь вдали от Абхазии, помогал словом, реальными делами и, конечно, деньгами. Я вообще не считаю, что тот, кто перевозил раненых, доставлял боеприпасы и продукты, внес меньший вклад в освобождение нашей страны и приближение Победы, – говорит Хирбей.
В первые же часы после сообщения о начале войны ему удалось достать автомат. Подробности той весьма непростой операции он предпочитает опустить…
Говорит только, что война началась для него на набережной абхазской столицы в районе морпорта и закончилась практически там же.
За время нашего разговора (а говорили мы долго), о чем бы ни говорил Харбей, он постоянно называл имена сослуживцев. В итоге список отличившихся товарищей получился довольно внушительным. И если вдруг кого-то не окажется в этом конкретном материале, то это только вина автора. Простите, если пропустила и непременно свяжитесь и назовите себя. Ведь мы, журналисты, пишем историю.
– Во время войны мы воевали только против мужчин и исключительно против тех, которые были в форме и с оружием, – продолжает Хирбей. – Никогда никто из моего окружения не поднял руку на женщин, людей преклонного возраста и детей. Это святое.
К пяти часам вечера 14 августа 1992 года в Сухуме началась сильная стрельба из автоматического оружия. Поступил приказ отойти к Гумистинскому мосту. Этот легендарный мост, его оборона, охрана, минирование для многих стал местом несения службы на протяжении всей войны до самого последнего дня. Первые командиры, которые отдавали первые приказы в самом начале войны, – Владимир Начач-оглы и Закан Нанба.
– Этот участок фронта называли «секретным», – уточняет Хирбей Кварацхелия, – он имел стратегическое значение. Перед нами стояла задача не допустить перехода даже одного человека на наш берег Гумисты в ночное время. И мы выполняли приказ неукоснительно. Первые четыре дня было очень много людей, машин, которые выезжали из осажденного Сухума. А 18 августа, как мне помнится, был первый налет и обстрел с вертолета. Стреляли по людям, которые успели перейти мост. И были первые большие жертвы, как я помню. Это уже потом мы начали рыть окопы, чтобы обезопасить себя во время обстрелов и налетов авиации.
– Кстати, про окопы, – продолжает Хирбей. – Я из подручных средств обустроил окоп таким образом, чтобы во время очередного налета можно было уже укрыться в нем. И многие ребята, как только начинались взрывы, старались укрыться в нем. На это, как я хорошо помню, Виталий Дармава заметил, что каждому нужно укреплять свой окоп должным образом, а не бежать к одному укрепленному окопу.
(Окончание в следующем номере)
Марина ГАБРИЯ, собкор газеты «Республика Абхазия» по Гудаутскому району