Трагедия советского хоккеиста. Татаринов затмевал на льду самого Фетисова, но пьянки и карты довели его до тюрьмы
Алкоголь, карты, убийство, тюрьма — история одного из самых перспективных защитников последних созывов сборной СССР Михаила Татаринова выглядит по-настоящему кошмарной. Как затмить на льду самого Вячеслава Фетисова, а через несколько лет оказаться за решеткой — рассказываем в новом выпуске проекта Sport24 Hockey History.
Если вам удобнее читать, а не смотреть видео, вот текстовая версия этой истории.
В первый раз он масштабно сорвался в 21 год. Михаил Татаринов должен был ехать в составе сборной СССР на Олимпийские игры в Калгари, но в дело вмешалась случайность. Или не случайность — сам Татаринов в этом не уверен до сих пор. На тренировке московского «Динамо» его жестко встретил Зинэтула Билялетдинов, на следующий день у Михаила опухла челюсть, а рентген показал перелом.
Советские хоккеисты возьмут в Канаде золото, а Татаринов в это время устроит в столице России масштабный загул:
«Когда в Калгари не попал, начал бугорозить. Тузик неделю меня искал по Химкам с нарядом милиции. Когда нашел, положил в госпиталь КГБ на Пехотной. Там проходили реабилитацию офицеры-контрразведчики, все в чинах не ниже майора. И рядом с ними я — единственный алкаш. „Зашил“ меня тот же доктор, что и Высоцкого. Мать из Ангарска вызвали, дала расписку, что в случае моей смерти никто ответственности не несет».
Татаринова вытащили, а через два года он частично забрал у судьбы свое — Виктор Тихонов включил оборонца в состав национальной команды на чемпионат мира в Швейцарии, а Михаил наглядно показал, что на тот момент являлся одним из сильнейших защитников мира. В 11 матчах он набрал 11 очков, попал в первую символическую сборную турнира и был признан лучшим на своей позиции. В той сборной СССР играли, на секундочку, Павел Буре, Вячеслав Фетисов, Валерий Каменский, а приз лучшему форварду ЧМ получил Стив Айзерман.
Момент для того, чтобы попробовать себя в НХЛ выглядел идеальным, и Татаринов уехал в «Вашингтон», который задрафтовал его еще в 1984-м, а позже неоднократно предпринимал попытки организовать побег Михаила в США. За следующие 4 года русский защитник сменит 3 клуба, а спустя годы будет с горечью вспоминать, что у него не сложилось в каждом из них:
«В «Вашингтоне» у меня не получилось, но сам виноват. Стартовал плей-офф, я с травмой загораю в Балтиморе на берегу океана. Наташа, первая жена, говорит: «Сходи к начальству, попроси, чтоб пораньше в Москву отпустили. Все равно не играешь». А я, дурачок, не понимал, что плей-офф — это цимес. Нужно быть рядом с командой. Если ты травмирован, приходи в раздевалку, болей, поддерживай ребят. Домой улететь разрешили. Но отношение ко мне резко изменилось.
В «Квебеке» мне очень нравилось! Жаль, не договорился по новому контракту, проиграл арбитраж. Забрал меня «Бостон» под знаменитого Рэя Бурка, на большинство. Отличный контракт, бонусы. Казалось, я в шоколаде. Поймал Бога за бороду. Но первые три матча — не пошло, команда проигрывает. Глен Сатер начал цепляться: «Ты с сигаретками притормози…» А в «Квебеке» на это никто не обращал внимания. Гусаров с Ги Лефлером в самолете спокойно курили. И я здесь вел себя так же. А Сатер продолжает: «Да и вес не мешало бы скинуть. Может, пару игр проведешь в фарме?» Но в «Провиденсе» я психанул. В АХЛ переезды на автобусе часов по шесть. Молодежь после матча набирала в дорогу по 3-4 банки пива. А я — упаковку. Берегов-то не вижу. И сорвался. Запил».
Вскоре Татаринову ожидаемо пришлось вернуться на родину, в Северной Америке он больше не был нужен никому. В России же на истории, которые случились с Михаилом на Западе, внимания обращать не стали. У него один за другим появлялись варианты для продолжения карьеры — московское «Динамо», европейские клубы… Но защитник уже не мог остановиться и вместо любимой игры выбрал алкоголь. Больше он на профессиональном уровне не играл никогда, завершив карьеру в 27 лет.
Позже к выпивке добавились карты, из-за которых Татаринов в 2001-м загремел в тюрьму. Рассказывает сам чемпион мира:
«Карты, все карты… Они выпивали, колбасу резали. Ножик рядом. Этот блатной был, много раз сидел. Взял нож — и на меня. Я перехватил прямо за лезвие, вырвал. Вот, глядите, шрам у меня во всю ладонь.
Так и зарезал его ножом. Причем по-трезвому. Один раз ударил в живот, отбросил окровавленный нож в сторону. Была ночь, вышел на улицу, тормознул рейсовый автобус, приехал в милицию: «Я человека зарезал». Позвонили: «Поступал такой?» — «Да». Спустя четыре часа он умер в больнице».
Тюрьма не исправила Татаринова — пить он продолжал и там, ничего не изменилось и после условно-досрочного освобождения. Карты сменились на казино и игровые автоматы, но жизнь Михаила продолжала катиться к неизбежному. «Тюрьма или могила», — как говорил он сам. Помочь справиться с болезнями не могли даже бывшие партнеры по сборной СССР — хотя Фетисов, например, без проблем дал Татаринову полмиллиона рублей, когда ему требовалось рассчитаться с семьей погибшего за потерю кормильца.
Белая горячка, алкогольная эпилепсия — Татаринов прошел все круга ада, пока не встретил знакомую женщину Любу. Она-то и вернула Михаила к жизни. Жаль только, что мировой хоккей много лет назад потерял талантливого защитника навсегда.
«С нынешней женой, Любой, познакомился 20 лет назад. Когда-то жил на Молодежной, ходили в клуб «Контакт». Уже тогда была ко мне расположена, но узнал я об этом только сейчас. Потому что раньше был женат. Люба случайно столкнулась со мной на остановке. Я был в таком виде, что не сразу признала. Подошла: «Миша, это ты?» Усадила в машину, отвезла в госпиталь. Отмыла меня, отстирала. Еду привозила в больницу, потом на месяц закрыла у себя на даче. Я снег убирал — никуда не выходил. Сашка появился — вот полгода исполнилось…
Ангел-хранитель у меня сильный, это еще сестра говорила. Но Люба совершила невозможное. Она на маму мою, царство небесное, похожа. Вот встретил ее — и понял, что могу вернуться к нормальной жизни. И, конечно, благодарен хоккейным друзьям. Я потрясен, что все настолько близко приняли мои проблемы».