Водка с огурцами....

Из цикла “Страдания юного мэнээса”

       Очередной обследуемый садится на стул.
       Сначала надо заполнить карту с анамнезом. В опроснике, который мы сами же и составили, пятьдесят пунктов, но уже через пару дней сократили до пятнадцати, а то так можно потратить всю командировку на болтовню.
       После вчерашнего, дышать в сторону обследуемого не рекомендуется.
       Дышу в другую.
       – Ваша фамилия, имя, отчество?
       Он отвечает, опустив глаза долу и выдыхая так же отвернувшись.
       – Год рождения?
       Чувствуется, что у нас с ним одинаковые задачи по сокрытию вчерашнего – в воздухе витает явный запах кофе с перегаром.
       Местные медсестры сказали нам по секрету, что на лестнице, где столпились жертвы осмотра, организована раздача зерен кофе, якобы заглушающих запах перегара. На предприятии с которым мы работаем, строгий сухой закон и кто–то пустил слух, что мы приехали выявлять тайных алкоголиков. Дескать, как только обнаружим такого, так сразу обходной в зубы и в отдел кадров на увольнение. Вот народ и маскируется.
       Надо сказать, что хоть мы в данную методу и не верим, но тоже только что жевали кофе.
       – Ваш адрес… – При этом выдыхая смотрю под стол.
       Посетитель похоже уловил суть и правила игры и отвечая смотрит туда же.

       Скрининг по нашей теме не очень трудоемкий. Заполнить опросник, измерить пару раз артериальное давление, обвесить жертву датчиками ЭКГ в первом отведении, прилепить несколько наших хитрых фирменных на голову, записать кардиограмму в покое, потом еще раз под нитроглицериновой нагрузкой и клиент свободен.
       В работе нам помогает нами же переделанный шикарный шестнадцатиканальный электроэнцефаллограф самурайской фирмы Сони, именуемый ласково “рояль”, при виде которого у посетителей широко раскрываются глаза и сразу возникает к нам чувство уважения и доверия – здесь и правда занимаются наукой.
       В среднем на человека уходит минут 10, то есть, если не валять дурака, мы втроем можем обследовать человек 150 в день, а то и 200. Торопиться–то нам особенно не куда. Советская провинциальная гостиница не то место, куда хочется возвращаться после работы.

       – Как у Вас дела с алкоголем? – Обследуемый вздрагивает от давно ожидаемого вопроса.
       – Не пью! – Отрезает он.
       – И как часто? – Вопрос ставит клиента в тупик, он теряется и начинает юлить.
       – Ну, в выходные, понятно дело… В праздники там… А на работе ни–ни!
       – А вчера?
       – Так это, у шурина значит, день рождения был. Рюмку водки пригубил и все! А на работе ни–ни!
       – Да Вы не пугайтесь. Меня ни Ваш шурин, ни водка не интересуют. Расскажите лучше, чем Вы в детстве болели…

       Иногда нам приходилось выезжать забираясь довольно далеко на север. Тема наших исследований, при всей своей актуальности, все же была недостаточно распространена в Ленинграде и области. Вот и носила нас нелегкая по всей Руси великой от Калининграда до Анадыря.
       Понятно дело, что начальство предпочитало набирать материал для своих работ и диссертаций на югах. Преимущественно в Симферополях, в Севастополях, да в Сочах с Гаграми. Еще и желательно в бархатный сезон.
       Ну, а нам доставался северный полярный круг, причем как правило зимой…

       Открывается дверь и в комнату вваливается этакий здоровенный бугай, семь на восемь. Рост под метр девяносто, плечи шестидесятого размера и красная с мороза физиономия в волчьей ушанке.
       – Это чего это вы тут удумали меня на здоровье проверять? Я тут мастер и вообще не пью!
       – Да Вы не волнуйтесь, – говорю, – мы не Вас конкретно проверяем, А обследуем всех работников предприятия, чтобы выяснить самые вредные стороны Вашей работы и что сделать, чтобы жить стало лучше, жить стало веселей. Так что, раздевайтесь, мы Вас за пять минут обследуем и Вы будете свободны как птица. А про выпивку это вам придурок какой–то насвистел.
       – Ну тогда ладно. Да я почему говорю, что не надо. – Здоровяк начал раздеваться. – У меня здоровья – хоть отбавляй. С кем хошь поделиться могу. С детства ни разу ни чихнул, не кашлянул. Я кажное лето в тундру в отпуск на месяц, один с ружьишком на охоту ухожу. Что сам добуду, то и ем. Подстрелю оленя – оленину ем, не подстрелю – грибами, ягодами питаюсь… Оленью кровь для здоровья пью. Люблю грешным делом природу – мать нашу. Так откуда скажите, хворобе–то взяться? А?
       – Идите ко мне, уважаемый охотник, – говорит ему Семен Викторов, – давайте сначала поговорим про Ваше житье–бытье.
       И начинает заполнять опросник, а мы с Андреем тем временем своих пациентов продолжаем мучить.
       В общем, опросил Семен охотника, уложил на топчан, облепил датчиками и начал снимать ЭКГ в покое, вдруг говорит.
       – Слушай, Юл, это ты сейчас последним кардиограмму снимал?
       – Ага. А что?
       – Все нормально было?
       – Нормально. А что такое?
       – Посмотри сюда, тут что–то с перьями. – Викторов у нас недавно из хирургов в диагносты переквалифицировался. – Какая–то помеха.
       Подхожу и вижу, что на ЭКГ идет “пила”, что в переводе на обычный язык означает жуткую аритмию и фибрилляцию желудочков.
       И тут, упс!.. Асистолия… То есть прямая линия, или попросту говоря ВСС – внезапная сердечная смерть.
       Отбросил лыжи наш охотник.
       – Помер, – говорю, – вот ведь, блин…
       Тут наш Семен ка–а–ак прыгнет через полкомнаты прямо сверху, на уже сереющего с заострившемся носом оленееда… Ка–а–ак врежет ему локтем со всей силы по грудине и давай непрямой массаж сердца делать.
       Вот что значит закалка общей хирургией в областной травматологии!
       Минуты полторы он ему сердце качал, вперемешку с искусственным дыханием, мы даже ничего сообразить не успели, как слышим перья по бумаге зашуршали –  запустился мотор. Но Семен дело свое не бросает и продолжает давить грудь охотника со всех сил.
       И тут тот очнулся.
       Смотрит наш охотник и видит – сидит на нем верхом незнакомый симпатичный мужчина и больно (несколько ребер опытный Викторов сломал ему первым же ударом) давит ему грудь.
       И мало того, вдобавок ко всему, целоваться лезет…
       Тут любитель тундры насколько смог, размахнулся, и кулаком размером с чайник со всей силы ударил Викторова в глаз. Семен аж на пол от такого удара слетел.
       Охотник в шоке вскочил и ничего не соображая полуголый бросился из кабинета в коридор. Правда через десяток шагов ноги у него подкосились и он упал без сознания. Тут подбежали ребята с клинического отделения с медсестрами, загрузили недавнего кадавра на каталку и бегом повезли в кардиологию лечить от ишемии и жуткого атеросклероза.
       Подобрали мы с полу Семена, приложили к левой стороне лица найденное под топчаном бэушное металлическое судно и отправили в травматологию выпрашивать бодягу. Ну, а сами пошли курить, ибо пока мы созерцали открыв рты всю эту живописную сцену, наши пациенты под шумок из кабинета сбежали, а те что жевали кофе на лестнице, испарились вслед за ними…
       Синяк у Викторова получился что надо – в пол–лица, фиолетовый с зеленым отливом. Хорошо хоть глаз не заплыл и сосуды в склере не лопнули, видать вовремя оказанная помощь холодным судном и гепарином помогла.
       Вечером, когда мы шли с завода и решили взять с собой в гостиницу пива в местном ларьке, очередь одобрительно оценила красоту фингала и похлопав по плечу пропустила Семена вперед.

       Прошло несколько недель, синяк у Семена окончательно рассосался и история с охотником–сердечником стала потихоньку забываться. К тому же на горизонте замаячило окончание командировки, что несомненно поднимало настроение и помогало стереть из памяти разнообразные неузявки и неурядицы.
       Мы уже потихоньку начали сматывать лишние провода и готовиться смотать за одно и удочки из гостеприимных северных краев, как заходит к нам знакомый реаниматолог Славка и говорит:
       – Слышь, народ, там вам какую–то посылку на вахту принесли. Вахтерша просила передать, чтобы зашли и забрали, а то слишком много места занимает.
       – Какую еще посылку? Мы ничего вроде не ждем.
       – А я откуда знаю? Пошли к нам в прозекторскую, по кофию треснем, а потом заодно и на вахту зайдете.
       – Совейского растворимого?
       – Еще чего! Настоящего – индейского! “Касик” называется.
       – Ну, пошли. Раз Касик…
       Спустившись на второй этаж в ординаторскую реанимационного отделения, которую местные ребята почему–то звали “прозекторской”, мы выпили по чашке индийского растворимого кофе в приятной компании и поблагодарив за угощение, отправились на вахту за посылкой.
       – А вот они и сами идут, – крикнул седой гардеробщик, сидящий за стойкой на другой стороне вестибюля медсанчасти.
       – А я уже хотела опять за вами кого посылать, – погрозила нам пальцем вахтерша.– А то пришел тут здоровенный бугай с ведрами, бросил их прямо посередине и говорит: “Передай, говорит, бабуля, эту посылку и мою огромную благодарность врачам из Ленинграда за то, что помереть не дали. А особливо извинись за меня перед тем, который с фингалом тут ходил. Не хотел я, а случаем так вышло.” И убежал. Я даже не успела спросить кто такой. Так что забирайте ваши тяжеленные ведра вон там в подсобке и несите к себе.
       – Ну от кого эта посылка, мы теперь точно знаем. Спасибо Вам, товарищ вахтер!
       Взяли мы эти два ведра замотанные клеенкой в голубой цветочек и перевязанные накрепко веревкой, и кряхтя потащили на наш четвертый этаж.
       Пришли, значит. Расселись вокруг и сняли клеенку…
       Мда… Первое ведро было с верхом набито “маленькими” Русской водки, а второе восемьсот–граммовыми банками “Глобус” с маринованным ассорти помидоры–огурцы.
       Жаль вот только, водку мы не потребляли, предпочитая более приятные на вкус напитки, но огурцы с помидорами за здоровье оленееда съели. А “маленькие” отдали реаниматологам, у них работа тяжелая, да и зимы на севере холодные и длинные - им нужнее.