Как автор любимой песни Ленина отправился в Крым за мечтой
Сегодня у нас любопытная тема. Рассказ пойдет о человеке, люди старшего поколения наверняка хорошо знают. Или как минимум помнят строку из его песни-реквиема «Замучен тяжелой неволей…». Что за тяжелая неволя мучила самого Григория Мачтета - поэта, писателя, революционера-народника? Ну а про песню поговорим отдельно.
Что за фамилия такая «Мачтет»? А фамилия была как фамилия. Это всё трудности перевода или, если хотите, неверная транскрипция. Или кто-то из мачтетовых предков говорил невнятно, или его окружающие слушали без должного внимания. В общем, так получилось. Изначально родовое имя звучало вполне нормально. Пусть и не для славян.
Ряд исследователей пишет, что основатель рода Манстэдов был англичанином, жил в конце XVII - начале XVIII столетий, каким-то хитрым способом завербовался в армию короля Швеции Карла XII и в Полтавском сражении (8 июля 1709 года) участвовал как артиллерист. Странная информация, если вдуматься. И путаная. Но за давностью лет остается принять ее на веру, как и то, что тот самый Манстэд в Полтавской битве был ранен и остался на ПМЖ там, где был ранен.
Блудный сын
Григорий Мачтет родился 3 сентября 1852 года в Луцке (ныне центр Волынской области Украины) в семье, ставшей к тому времени весьма интеллигентной и респектабельной. Сам же Гриша интеллигентскими качествами не обладал, слыл трудным ребенком, а затем трудным подростком.
В тринадцатилетнем возрасте его исключили из 4-го класса Немировской гимназии за сочувствие участникам польского восстания 1863 года. В пятнадцатилетнем - с «волчьим билетом» изгнали из Каменец-Подольской гимназии за политическую неблагонадежность.
Правда, слезы матери и воспитательные речи отца в конце концов возымели определенное действие. Гриша, в первый и последний раз в жизни, согласился на компромисс - в 1870 году он испросил разрешения сдать экзамен на звание учителя истории и географии уездных училищ и два года преподавал в школах Могилева и Каменец-Подольска.
Два года «правильной» жизни - это всё, на что его хватило.
В 1872 году Григорий Мачтет отправляется за океан, то ли, так сказать, по обмену опытом, то ли чтобы охватить своей мироулучшательной деятельностью всю планету. В США он делает то, чего в России всегда чурался - работает руками. Да, отправившись открывать Штаты земледельческих коммун, Григорий устраивается обычным чернорабочим. Или, как пишут в некоторых его биографиях: «жил в Америке, был батраком». А натерпевшись от западных капиталистов-угнетателей, возвращается домой, чтобы принять участие в революционной борьбе.
Нищий каторжник
Благодаря революционной деятельности, Григорий Мачтет узнал наконец, в какой необъятной стране он живет. В 1876 году его арестовали и заключили в Петропавловскую крепость, а затем отправили в ссылку в Архангельскую губернию. Он пытался сбежать, за что получил путевку подальше - в Сибирь. В 1879 году ему назначили место ссылки: город Тюкалинск Тобольской губернии. В места не столь отдаленные он отправился с весьма скромным скарбом, описанным в статейном списке: «Шапка, армяк серого фабричного сукна, холщовая рубаха, порты подкладочного холста, коты, портянки, мешок. Собственных денег - 56 рублей 51 копейка». Следует отметить, что на эти деньги по тем временам можно было купить пару коров, мука стоила от 40 до 70 копеек за пуд, яйца - около 3,5 рублей за сотню, сосновые дрова - 2,5 руб. за сажень. Так что 56 рублей не так уж мало. Но Мачтет чувствовал себя нищим. Тем более что было совершенно не ясно, когда стоило ждать следующего дохода.
27 июля 1879 года Мачтет писал: «Прошу исходатайствовать мне, как административно ссыльному, не имеющему собственных средств к жизни, казенное пособие, каковое мною было получено по распоряжению министра внутренних дел в прошлом году, во время пребывания моего в Архангельской губернии под надзором полиции».
Но пособия всё не выделяли, а деньги таяли с угрожающей скоростью. И тогда Мачтет принял самое логичное решение - он решил жениться. Но бюрократы и тут не успокоились, вдруг стали выяснять: не женат ли уже Григорий Александрович, а то вдруг, не ровен час, решил в двоеженцы податься. А пока его проверяли, Мачтет взялся за перо. Голод и новые впечатления - лучшие источники вдохновения.
Дом писателя в Зарайске.
В конце 1880-х Григорий Александрович возвращается из ссылки и знакомится в Москве с Ольгой Николаевной Родзевич, старшей дочерью рязанского головы (мэра города) Николая Игнатьевича Родзевича. Ему уже почти 40, ей – едва исполнилось 18. В 1890 году они поженились. Николай Игнатьевич купил для молодой семьи дом в Зарайске (городок недалеко от Рязани). Этот дом сохранился и отмечен мемориальной доской, посвященной Г.А.Мачтету. Вскоре (в 1891 году) у Мачтетов родился сын Тарас, названный в честь Т.Г.Шевченко, а в 1892 – дочь Таня.
С дочерью Татьяной (1893-1971). Справа: Ольга Николаевна Родзевич с сыном Тарасом и дочерью Таней.
Брак оказался неудачным. Своенравная и капризная Ольга Николаевна совсем не подходила уже немолодому и к тому времени обремененному болезнями Григорию Александровичу. Кроме того, из своих детей Ольга Николаевна любила только Тараса, к Тане же относилась удивительно холодно. В семье ходили сплетни, что у Тараса другой отец. Григорий Александрович любил обоих детей, а дети были дружны друг с другом, преданно любили отца и гордились им. Тарас впоследствии очень переживал, что может быть не кровным сыном Григория Александровича.
На фото: Портрет Г.А. Краеведческий музей в Баграмово (Рыбновский район Рязанской области). Большой портрет маслом Г.А.Мачтета, написанный его другом, художником из Житомира Владиславом Казановским.
Действительно, Тарас, в отличие от Тани, был на Григория Александровича совсем не похож. Всю жизнь немного странный, он нигде не работал, вращался в кругу московских поэтов 20-х – 30-х годов, со многими, как, например, с Сергеем Есениным, был лично знаком и сам писал своеобразные стихи (был издан даже сборник его избранных стихов «Бежин луг»).
Вскоре Григорий Александрович и Ольга Николаевна разъехались. Ольга Николаевна уехала с Тарасом в Москву, где у нее была большая квартира на Арбате недалеко от театра Вахтангова. Таня осталась с отцом и кормилицей. Время от времени Ольга Николаевна приезжала и бесцеремонно ругала воспитание дочери. Григорий Александрович и Таня были очень привязаны друг к другу. Несмотря на активную политическую жизнь, Григорий Александрович обязательно заезжал по вечерам домой, чтобы увидеться перед сном с дочерью. К сожалению, Григорий Александрович неожиданно и скоропостижно умер от отравления в Ялте в августе 1901 года(это по сведениям от досери, хотя остальные источники указывают другую причину смерти - прим.). Тане было 8 лет, когда она фактически осталась сиротой. Разбирая вещи Григория Александровича и его литературные труды, нашли завещание детям со словами: «А детям своим Тарасу и Тане завещаю трудиться и любить людей». До конца жизни Татьяна Григорьевна свято выполняла этот призыв отца.
После смерти Григория Александровича встал вопрос о том, с кем далее жить Тане. Она плакала и просила не отдавать ее матери. Хотели было взять девочку на воспитание друзья Мачтета, но тут Антонина, сестра Ольги Николаевны, предложила взять Таню к себе. Антонина Николаевна отличалась веселостью, добротой и старалась приютить всех нуждающихся в помощи членов семьи. Кроме Тани она воспитала также племянника Андрюшу. Но это уже совсем другая история.
На фото: Антонина Николаевна с воспитанницей Таней и маленьким племянником
На фото: Татьяна Григорьевна Юркевич – Мачтет
Но вернемся к Григорию Александпровичу Мачтету.
Автор гимна или плагиатор
«Замучен тяжелой неволей,
Ты славною смертью почил…
В борьбе за народное дело
Ты голову честно сложил…
Но знаем, как знал ты, родимый,
Что скоро из наших костей
Подымется мститель суровый,
И будет он нас посильней!..»
«Замучен тяжелой неволей» - один из двух знаменитых траурных маршей русского революционного движения (второй марш - «Вы жертвою пали в борьбе роковой»). Он появился в эпоху «Земли и воли» и «Народной воли».
Свое стихотворение «Последнее прости», положенное на народную музыку, Григорий Мачтет посвятил памяти студента П. Ф. Чернышева (1853-1876), которого арестовали в августе 1874 г. (период «хождения в народ») по делу о пропагандистском кружке в Петербурге и пропаганде среди крестьян Самарской губернии; он умер от туберкулеза в заключении в Петербурге 27 марта 1876 г.
Год спустя, когда Мачтет уже сам мучился тяжелой неволей в Архангельской губернии, его песню пели на похоронах молодого революционера, студента Подлевского. А потом, когда он осваивал сибирские просторы, песню исполняли в ссылках.
«Замучен тяжелой неволей», кстати, была одной из любимых песен Александра Ульянова и Владимира Ульянова-Ленина. И в качестве траурного марша она звучала на похоронах Ильича.
Существует также легенда, что во время Великой Отечественной, в 1942-м, «Замучен…» исполняли перед собственным расстрелом подпольщики-молодогвардейцы в Краснодоне.
Свою популярность песнь столетия сохраняла очень долго, вплоть до последней трети 20-го столетия. И по свету распространялась со скоростью, которую пророчил себе коммунизм. В США, к примеру, на мотив «Замучен тяжелой неволей» написана песня еврейских рабочих-анархистов «In kamf» (слова Давида Эдельштадта, 1889).
Правда, позже, уже в 60-х годах прошлого века, тот факт, что именно Мачтет произвел на свет знаменитый гимн, подвергся сомнениям.
В своих выводах по этому поводу специалисты Института криминалистики при прокуратуре СССР однозначно указали: «Авторство безоговорочно не установлено». И это после того, как была проведена экспертиза хранящегося в фонде П. Л. Лаврова автографа стихотворения «Замучен тяжелой неволей», автографов его предполагаемых авторов - студента П. П. Викторова, А. А. Ольхина и писем Г. А. Мачтета, относящихся к 1877-1879 годам. Оказалось, что почерк, которым был написан текст известной песни, не принадлежит никому из вышеозначенных людей.
В общем, понятно то, что ничего не понятно.
Довоенная пластинка, где автором текста указан П. Лавров.
Еще большую сумятицу во всю эту темную историю вносит тот факт, что экспертизу делали на основании автографа песни, хранящегося в фонде П. Л. Лаврова. Почему? Да просто потому, что этот самый П. Л. Лавров и никто другой числится автором слов «Замучен тяжелой неволей» на грампластинках первой половины прошлого века. Поэтому логично было предположить, что хранящийся в его фонде экземпляр автографа знаменитого стихотворения написан (или переписан откуда-то) его, лавровским, почерком, и не затевать странных экспертиз. Тем паче что ко времени проведения той самой экспертизы пластинка уже ушла в народ.
Неизвестный классик
Мачтет прожил недолгую жизнь. Однако прославился он не только гимном свободе. Да, он был революционером, его арестовывали и ссылали. Но, помимо этого, он был писателем. На литературное поприще вступил с очерками американской жизни в «Неделе» и путевыми наблюдениями над Германией в «Отечественных записках». Очерки эти впоследствии составили книжку «По Белу Свету», изданную в 1889 году. Отдельно вышли сборники: «Повести и рассказы», «Силуэты», «Живые картины», «Новые рассказы», «На Досуге», а также повести: «Жид», «Белая Панна», «Хроника одного дня».
Но и это еще не всё. В томской «Сибирской газете» Мачтет печатался под псевдонимами и без подписи. Исследователи полагают, что его перу, по всей вероятности, принадлежат такие очерки и рассказы, как «Мертвое тело» (1884, № 36 за подписью Непримиримый), «Циркуляры» (1885, № 7), «Крестьянский радетель» (1885, № 9), фельетоны «Слопали» (1885, № 15), «Весенние наброски» (1885, № 14) и другие невыясненные публикации.
Свое понимание писательского кредо Мачтет выразил кратко, но достаточно емко: «беллетрист должен давать не портреты, которых у нас уж целая галерея, а будить настроение». Этому принципу он никогда не изменял.
Мемориальная доска в Житомире.
Критики советовали Мачтету не спешить на литературном поприще. Но он чувствовал: торопиться следует, иначе хорошее о тебе напишут только в некрологах. Так, впрочем, и получилось.
«Как романтик… Мачтет стремился ввести в литературный обиход культ героев, героических порывов и героических подвигов. Он любит выводить на сцену прямолинейно-рыцарские натуры, одаренные сильно развитым чувством самолюбия, - писал Владимир Шулятиков в статье «Памяти Григория Мачтета», журнал «Курьер», №209 за 1901 год. - Действующие лица его повестей и рассказов часто жаждут "нечеловечески величественных" подвигов. Часто вы встретите в его произведениях "смелых, решительных, энергичных" героев, не останавливающихся ни перед какими препятствиями, старающихся опровергнуть общепризнанную истину, которая выражена в изречении: "один в поле не воин"».
Правда, сегодня эстеты-литературоведы вменяют в вину Мачтету «крайний пафос» и «постановку положений совершенно схематично: злодей - так злодей, с головы до ног, хороший человек - так ангел». И говорят, что по этим причинам его творчество импонирует лишь детям и иностранцам.
Заслуживший покой
Не заслужил света, но заслужил покой. Так определяет посмертное место Мастера Михаил Булгаков в своем уже успевшем стать и хрестоматийным, и культовым романе. Те же слова можно сказать и о Мастере Григории Мачтете, чья мятущаяся душа не желала принимать реалий этого мира, чей независимый ум не хотел формироваться на основании опыта ушедших поколений, чьи мечты были о созидании, а привели лишь к саморазрушению.
Он мечтал сделать мир лучше. Недостижимая цель. На пути к ней он устал. К 48 годам внутри всё выгорело. И он решил остановиться, ненадолго. В кои-то веки не бороться, а созерцать.
В начале августа 1901 года Григорий Александрович приехал в Ялту к своей сестре М. А. Вощининой, поселился в доме №12 на Мееровской улице (ныне ул. Володарского, 10). А менее чем через две недели, 27(14) августа 1901 года, умер, неожиданно, скоропостижно, говорят, от паралича сердца...
Хоронили его на старом Аутском кладбище обществом не многочисленным, но значимым. В последний путь мятежника без родины и национальности, не патриота, но и не космополита пришли проводить Антон Павлович Чехов с сестрой Марьей Павловной и женой Ольгой Леонардовной Книппер-Чеховой, народоволец, писатель и врач Сергей Яковлевич Елпатьевский и еще кое-кто из тогдашнего литературного бомонда, обретавшегося на юге империи.
Могила Мачтета на Поликуровском холме в Ялте.
Правда, присутствие Чехова на похоронах такого человека, как Мачтет, оправданным не выглядит. При всей своей общеизвестной интеллигентности Антон Павлович крайне негативно высказывался о талантах Григория Александровича. В одном из своих писем классик русской литературы высказался о неких «литературных таксах», к последователям которых он безапелляционно причислял Мачтета. Успех произведений Мачтета среди столичной молодежи вызывал у Чехова серьезную обеспокоенность. Интересно, какие же чувства он испытывал, провожая «воспитанника школы такс» в последний путь?
Правда, путь этот оказался не последним...
12 апреля 1973 года останки Г. А. Мачтета перезахоронили на Мемориальном кладбище Ялты на Поликуровском холме. Наверное, к этой высоте Мачтет и стремился всю жизнь, неся свой неподъемный крест, словно поднимался на Голгофу. Текст на черной надгробной плите из лабрадорита почти стерло время, но люди еще помнят...