Опоясывающие мигранты. Почему на самом деле от приезжих страдают деревни, а не мегаполисы
Многие удивились, узнав, что в глухой деревне Кривское под Обнинском проживают нелегалы, а поселение возглавляет азербайджанец, которого при встрече с селянами охранял автоматчик. Другой вопиющий случай: в поселке Ульяновка Ленобласти мигрант изнасиловал семилетнюю девочку. Большинство жителей мегаполисов уверены, что именно они несут самую большую миграционную нагрузку. Но это не совсем так: когда мигранты обвыкаются, женятся и подкапливают денег, они едут искать дешевое жилье в деревни вблизи к большим городам.
Азербайджанец во главе русской деревни
Кому на Руси жить хорошо, никто толком не узнал. Но можно точно сказать, кому сегодня жить плохо: обитателям маленьких деревень вблизи столиц и мегаполисов — к ним в поисках дешевого жилья стекаются семейные мигранты.
Прочитала с утра заголовок: «Как эти изверги попали в Россию?» Вика Цыганова требует ответа за изнасилование девочки в Обнинске». Ну, как они попали в Россию, мы отлично понимаем. В комментариях читатели задают другой вопрос: как мигранты попали в деревню Кривское Калужской области, что они там делали, если нет работы?
Это читатели еще не знают, что глава администрации деревни Кривское — Абасов Эльдар Абасович. После изнасилования четырехлетней выяснилось, что родители местных детей уже жаловались на таджикских мальчиков девяти и 11 лет, которые и раньше нападали на малышей, но их не слушали.
Смотрим данные Росстата: из 255 тысяч указавших национальность сельских жителей этого региона 228 тысяч оказались русскими. Это 89,4%. Азербайджанцев в селе в Калужской области 1300 человек, таджиков — 5400 человек.
Как получилось, что главой администрации в русской деревне оказался азербайджанец, который до своего назначения уже попадал в скандал, будучи директором Ермолинских теплосетей, не реагировал на проблемы с детьми таджиков и позволял жить в деревне нелегалам? В Кривском 28 июля состоялась встреча жителей с Эльдаром Абасовым и представителем администрации Боровского района. Главу поселения от жителей охранял автоматчик.
А что делали мигранты в Тосненском районе Ленобласти? Сразу два брата: один женился на местной жительнице, другой изнасиловал ее семилетнюю дочь.
Наверное, сказанное ниже станет для жителей Москвы и Петербурга откровением, ведь они привыкли считать, что принимают на себя основную миграционную нагрузку и, соответственно, риски соседства с мигрантами.
Я бы, признаться, тоже так думала, если бы жила исключительно в Петербурге. Однако девять лет я прожила в глубинке, в селе, к тому же много путешествовала по России. Поэтому знаю: вовсе не столицы страдают от соседства с мигрантами.
В столице кто живет? Только приехавшие молодые работяги или мелкий криминал. Снимают вскладчину квартиры поближе к работе или местам скопления нелегалов. Зарабатывают, копят деньги на покупку гражданства и приобретение собственного дома.
Нелегалами они не живут всю жизнь: те, кто решил остаться в России, обзаводятся парой, делают паспорт и покупают жилье. Купить его в Москве для большинства даже прирожденных граждан России невозможно, что уж говорить о мигрантах. Подмосковье тоже дорого.
Поэтому те, кто пожил в столице, оброс там связями, переезжают прежде всего на северо-восток Калужской области, восток Владимирской. Также популярны у натурализовавшихся мигрантов район города Кимры в Тверской области и часть Смоленской, хотя они более удалены от Москвы.
Откройте карту России. Очертите круг: Владимир, Рязань, Тула, Калуга, Вязьма, Тверь, Переяславль-Залесский, Владимир. В круге нарисуйте еще один — Московскую область.
Заштрихуйте получившийся «бублик». Это и будет место притяжения натурализовавшихся мигрантов в России. И вероятно, самое страшное для местного населения.
Самые проблемные места России
Изнасилование четырехлетней девочки произошло в околомосковском мигрантском поясе — это мелкие селения, опоясывающие снаружи Московскую область. Цены на жилье с пересечением административной границы регионов резко падают, число глухих деревень растет.
Мигранты выбирают селиться в деревнях, где много пустующего дешевого жилья, но есть школа, магазин и желательно ФАП. И где имеется прямое сообщение с Москвой, а также быстрый доезд до райцентра с больничной инфраструктурой. Так как многие занимаются торговлей, фермерством (незаконные парники и мясное скотоводство), им важно наличие вблизи рынка сбыта — большого города — и обилие столичных дачников.
Самое тяжелое положение с мигрантами вокруг Москвы — на небольшом куске севера Калужской области, который граничит непосредственно со столицей. После расширения Москвы там образовалось узкое бутылочное горло менее 13 километров, которое вклинивается в Калужскую область. Это единственное место, где, простите за цинизм, столица с ее благами не защищена от провинции щитом из Московской области.
От деревни Кривское, где произошла беда, до Варшавского шоссе — 12 километров автодорогой. До границы Москвы — 42 километра. Посмотрите карту: Москва начинается сразу за деревней Орион.
Селясь в районе Обнинска, Боровска или Балабанова, мигранты получают копеечный доступ к московской инфраструктуре и медицине. К примеру, из Кривского до медцентра в Коммунарке — 62 километра. До Троицка, где комплекс столичных больниц и женская консультация, — 82 километра.
Поселяясь в калужской глуши, мигрантки встают на учет по беременности в Москве. Приписываются к столичным поликлиникам: местная прописка для этого не нужна. Им было бы удобнее поселиться в подмосковном городе Видное или даже в Рогове, которое вообще включено в состав Москвы. Да откуда ж деньги? А в Калужской области, непосредственно у границы с Москвой, сносную двушку можно купить за 3,2-4,5 миллиона рублей. Дом или дачу — от миллиона до двух.
Прямо сейчас вдоль границы с Москвой на продажу выставлено 46 пригодных для жилья и прописки домов по цене один-два миллиона рублей. Там и селятся. Там же регистрируют родню, друзей.
Резиновые квартиры — давно миф, их единицы: в России резиновые дома. Уверена, что подавляющее большинство мигрантов, у которых есть регистрация, зарегистрированы в деревнях и селах.
Я была в прошлом году в Калуге, ехала туда на электричке из Москвы. До Балабанова ехала — будто по Таджикистану, одни мигранты, которые к тому же прямо в электричке начали пить. Доехав до Калужской области, они вышли.
Мигрантские кластеры есть возле всех больших городов и опоясывают их на удалении, достаточном, чтобы жилье там было дешевым, транспортная доступность до мегаполиса сохранялась и при желании можно было съездить в большой город одним днем.
Сегодня такие мигрантские гетто существуют, помимо севера Калужской и востока Владимирской областей, в центре пятиугольника, между Новосибирском, Томском, Кемеровом, Новокузнецком и Барнаулом: там есть деревни, равноудаленные от каждого из этих городов примерно на 100 километров. Третий проблемный пояс — по линии Челябинск — Екатеринбург — Нижний Тагил.
Для Петербурга мигрантский пояс — стык Гатчинского и Лужского районов, Чудово и Малая Вишера, то есть 50-100 километров на юг и восток (север дорогой из-за Финзалива и близости Финляндии). Для таких городов, как Нижний Новгород, Новосибирск, характерна удаленность мигрантского пояса на 40-70 километров. Для областных центров поменьше — на 40-50 километров.
Именно на таком отдалении от городов можно найти деревни с продающимися почти даром домами и большими участками для огорода, разведения скота, авторемонта и складирования металлолома (этим промыслом мигранты активно занимаются в глубинке). Там они находят приемлемую инфраструктуру, возможность часто ездить в город и доступность городской медицины.
Читатель наверняка спросит: почему же автор называет положение коренных жителей этих селений тяжелым и отчего россияне сами не заселяют столь привлекательные деревни?
Отвечаю сначала на второй вопрос: у россиян сформировались другие потребности к качеству жизни, 50 километров от мегаполиса с единственной автолавкой и автобусом дважды в день для многих уже испытание. К фактору снижения качества жизни относится и засилие мигрантов: чем их больше в деревне или селе, тем хуже образование в школе, тем агрессивнее игры на детских площадках.
Часто мигранты на селе держат скот и тут же его режут, выбрасывая отходы прямо на обочине. Ну и вообще, человеку свойственно искать свою среду.
В 90-х деревня погибала, потом люди немного отъелись, стали вкладывать деньги в родительские дома, приспосабливать их под дачи. Городские дачники начали раскупать село под дачи и облагораживать его.
Люди пожили в городе 20-30 лет, пришли к идее вернуться к корням или же переехать на любимую дачу. Пока думали, улицы на треть оказались заселены приезжими, которые ходят в национальных одеждах, говорят на своих языках, громко слушают свою музыку и по привычке готовят минимум дважды в день не дома, а на улице. Кому это понравится?
Мигранты между тем тоже хотят жить среди своих. К тому же, оказавшись на чужбине, они начинают ценить взаимовыручку.
Кто уже купил дом, прописывает к себе друзей, затем подыскивает для них в селе жилье. Жили в одном кишлаке под Курган-Тюбе — и под Обнинском, к примеру, стараются селиться вместе. Но чтобы заселить много таджиков или узбеков в русскую деревню, нужно что?
Нужно где-то взять для них столько дешевых домов. Кому-то продали пустующий. Одному, второму. А дальше по улице живут бабушки. И дед-тракторист. Мешают воссоединиться махалле.
Тогда местных начинают уговаривать продать дом. А как не продать, если русские оказались на улице в меньшинстве, да сосед каждую неделю настойчиво спрашивает, не надумали ли продавать. Как оставить такой дом, в город съездить, если, простите, как коршуны вокруг летают и спрашивают: «Ну, когда уедешь?»
Все под контролем
Но тяжесть даже не в этом. Мигранты ведь, устраиваясь, идут во власть и местный бизнес. Где-то выкупили магазин. А где-то в сельсовет вошли, потом — главой администрации.
Во многих регионах есть ТОСы — органы территориального общественного самоуправления. Это сходы жителей, проще говоря, которые могут решать мелкие бытовые вопросы и проблемы благоустройства, распределять выделяемые селению по линии ТОСов небольшие деньги.
Какие могут быть последствия включения в ТОСы недавних мигрантов? К примеру, местные жители голосуют за направление денег на обустройство детской площадки, а приезжие говорят: «Зачем детям? Дома пусть играют!» И требуют потратить средства на подсыпку дороги, ведущей на их ферму или улицу, где они компактно поселились.
А уж борьба со свининой в школах, с Дедом Морозом…
Если кто-то думает, что это только в Европе бывает, спешу расстроить: у нас есть сельская местность, где мигранты-мусульмане уже требуют не разводить свиней, не давать свинину в школах и не праздновать Новый год.
В Москве или Петербурге их много, но все же на виду, на нарушителей найдется управа. И главное — в столицах живут молодые мигранты, у которых еще нет гражданства, которые в России новички и ведут себя тихо.
Обжившись, вооружившись российским паспортом, они едут в глубинку, где может быть один участковый на 20 деревень, единственный магазин принадлежит мигрантам и глава администрации из их числа. Половина детей на площадках и в классе — люди, которые говорят между собой не на русском языке, играют в свои игры и чуть что объединяются против местных ребятишек.
В мигрантских поясах есть селения, где в школах процент иностранцев выше, чем в самых мигрантских районах Москвы. И увы, есть населенные пункты, из которых начался второй по счету исход местных: в 90-х они бежали из села от нищеты, в 2010-х вернулись, отстроились, а теперь продают дома и покидают малую родину окончательно, потому что в иных местах коренные жители оказались по отношению к приезжим в меньшинстве.
И если москвичу, петербуржцу есть куда уехать, продав жилье, у тех, кто столкнулся с мигрантами на селе, выбор небольшой. Если это дача, продают и остаются без дачи. Если это родина и единственное жилье, едут в никуда или терпят и приноравливаются к жизни среди чужаков.
Считаю, что должен был быть введен запрет на приобретение мигрантами собственности в сельской местности, по крайней мере до истечения 10-летнего срока вступления в гражданство. Потому что соседство с чужаками на селе для коренного населения куда тяжелее, чем соседство с ними в городе.
Разрешать новообретенным гражданами из Средней Азии или Азербайджана покупать в деревнях землю и дома было большой ошибкой. А уж позволять селиться там людям без гражданства…
У сельской современной полиции нет возможностей их контролировать. Плод такой ошибки мы все увидели в деревне Кривское под Обнинском. Сколько еще подобного увидим — никто не знает.
Как человек, проживший девять лет именно в таком мигрантском поясе под Петербургом, скажу вам: легкой жизни у деревень, заселенных приезжими, впереди не будет.
Автор: Анастасия Миронова