Пенсионерки 72 и 75 лет работают в читинском роддоме

Елизавета Гришаева — акушер-гинеколог. Ей 72 года и она до сих пор работает в роддоме на Шилова. У неё есть коллега и подруга Валентина Нимациренова, которой 75 лет, она всё ещё врач отделения патологии. Роженицы Нимациренову между собой называют баба Капа, это прозвище дивным образом передаётся из уст в уста, и к Валентине Капитоновне приклеилось прочно. Она на это говорит: «Ну, раз я бабушка, что теперь сделать. Спасибо». Роддом на Шилова с виду обычное казённое учреждение. Такая, суровая красота: серый кирпич, сваренный из металлолома аист во дворе, стены, исписанные приветами и благодарностями жёнам. Внутри дух всего казённого тихонечко растворяется и проявляется только в механической работе сотрудников больницы. Он растворяется в ожидании. Некоторые женщины в регистратуре стоят, аккуратно придерживая животики. Баба Капа и Елизавета Фёдоровна таких видели тысячи. А окончательно он растворяется в кабинете, когда мы сидим с ними двумя, врачами «старой закалки» и говорим о жизни медиков и жизни женщин. Ещё о маткапитале, которым пользуются неблагонадежные мамы и о том, почему работа по медицинскому протоколу — это не гарантия успешных родов. Елизавета Фёдоровна отвечает ласково и коротко, Валентина Капитоновна — прямолинейно и иногда смешно. Я намеренно оставляю это интервью чистым и неловким. Таким, как оно развивалось в кабинете главврача роддома Елены Фалько, куда акушерок, оторвав от работы, позвали. Для антуража не было ровным счётом ничего — только одна странная репродукция какой-то картины про роды. Но для антуража с такими людьми ничего и не нужно. Сначала мы говорили с Елизаветой Фёдоровной, а потом к нам присоединилась Валентина Капитоновна — какое-то время она тихонечко слушала, но на теме материнского капитала сдалась. Елизавета — Расскажите, пожалуйста, про себя: откуда вы, где вы родились, как решили пойти учиться на медика? — Я родилась в Чите, я жила всю жизнь в Чите, и закончила школу тут — десятую. А почему пошла в медицину — в детстве заболела корью. Ночь. Температура. Жили мы от посёлка далеко. Отец на лошадях привёз педиатра из дома. Она меня посмотрела. Назначила. Уехала. Запала в душу. — Почему именно акушером-гинекологом решили стать? — А потому что это самая интересная профессия. — Чем? — Встречаешься с человеком, а потом их получается двое. Интересно. — Вам сейчас в таком возрасте не хочется уйти отдыхать? — Да скучно же. Мы привыкли работать. — Сколько ещё лет примерно вы рассчитываете поработать? — Как здоровье позволит, наверное. Два года точно. — А можете прикинуть, сколько за это время через ваши прекрасные руки прошло людей? — Много. Не одна тысяча. — Какая у вас самой семья? — Двое детей, четверо внуков, одна правнучка. — Чем они занимаются? Они все здесь живут? — Нет. Муж — дома. Бывший милиционер. На пенсии. Сыновья работают. Старший — в охране. Невестка — медсестра. Внук один работает в Чаре, второй в Ленинграде. Младший сын в Москве анестезиолог. Жена его — стоматолог. — У вас никогда не было желания уехать из Читы? — Нет, не было. — Даже когда отучились? — Не было. — А за что вы любите Читу? — Это родной город. — Были у вас какие-нибудь интересные случаи или интересные женщины или уже невозможно вычленить их из тысяч? — Ну, почему, некоторые запоминаются. Но запоминаешь чаще-то трудные случаи. — Как вы себя обычно чувствуете и ведёте в этих трудных случаях? Отключаются эмоции и вы действуете строго по протоколу, или не получается выключить? — Раньше мы по протоколу не работали. Мы работали индивидуально. И все силы [направляли] на то, чтобы помочь женщине, [помочь] появиться ребёнку. А вообще мозг отключаешь от внешних факторов: перед тобой просто остаётся человек, ему надо помочь, и все силы — только туда. Где-то на кого-то прикрикнешь, чтоб быстрее. Где-то на помощь позовёшь. — Вы уже долгое время принимаете роды. Когда берёте какого-нибудь тысячного ребёнка, у вас всё такие же чистые эмоции? — Да. — Что вы чувствуете? — Радость. Удовлетворение. Особенно когда всё хорошо. — А тяжёлые новости как сообщаете? Готовитесь к этому морально? — А как можно приготовиться к тяжёлым новостям? Это же как лавина какая-то. Случилось горе такое, и ты переживаешь, наверное, больше, чем тот, у кого это случилось. — А часто бывало у вас такое, что вы приняли роды, родилась девочка, а потом условно через 20 лет она к вам пришла рожать? — Да, очень много раз. — Они сами вам об этом рассказывают? — Да. Дежурство заканчивается, а она говорит: «А у вас моя мама рожала». — Расскажите про ваш график? — Утром приходим, вечером уходим. Если дежурство — уходим вечером следующего дня. — Намного тяжелее с годами стало? — Под конец седьмого десятка уже тяжеловато. Ноги отекают. А раньше не ощущали: 15 минут сна, и снова в бой. — У меня мама работает на угольном производстве уже 40 лет, и она привыкла к сменам настолько, что ей даже немножко страшновато уходить на пенсию, отдыхать и выстраивать жизнь по-новому. — Вот и у нас привычка такая. У меня тут были перерывы в работе. Я попала на операцию, и нужно было посидеть дома четыре месяца. Под конец четвёртого месяца это был ужас уже! Очень трудно сидеть дома. Очень. Хоть и болеешь, всё равно трудно. — Вы сказали, что раньше вы по протоколу не работали. Как изменилось оказание медицинской помощи в родах? Понятно, что сейчас много современного оборудования, что ещё поменялось? — Знаете, для молодёжи это очень просто. Им написано, что они должны сделать, они и делают. А извините, если у этой женщины ещё есть патология, а у тебя нету под руками инструкции, что ты будешь делать? — Но вы же их учите. — Старые всегда молодых учат. — А бывает ли у вас такое, что вы можете продиагностировать что-то намётанным глазом? Как в сериале про доктора Хауса, например, который посмотрел и сразу понял, что у человека за проблема? — Наверное, у каждого медика есть какая-то своя интуиция. Плюс обследования. — Как сейчас мамы к родам относятся? Стали осознанными? Сейчас же много всякой литературы, форумов. — Если заглянуть в прошлое, раньше более осознанно подходили к родам. Сейчас — нет. Казалось бы, молодые же, должны интересоваться. А они ничего не знают. Им начинаешь объяснять, у них обменная карта, где всё написано. Они её за девять месяцев не читали даже. А дальше что будет? Не все, правда. Есть достаточно серьёзные даже среди первородящих. Но большая часть не интересуется. И с ними труднее. Детей многие не хотят кормить, потому что молочные железы будут изменены. — Интересно стало вам работать. — Не то, что интересно — как-то страшно. За будущее страшно. Дальше что будет? — Года три назад я объехала несколько школ в Сретенском и Чернышевском районах. Мне там рассказывали, что с приходом материнского капитала постепенно сложилась такая ситуация, что 30% школьников в каждом классе учатся по коррекционной программе. Учителя говорили, что так произошло, потому что материнским капиталом активно пользуются неблагополучные семьи. Вы у себя отмечаете прирост таких матерей? — Отмечаем. Сейчас деньги, деньги, деньги... Рожают, чтобы получить материнский капитал, а используют не так, как планировали. Валентина Капитоновна: — Неработающие рожают много детей и на них получают пособие. У нас есть многодетная мама, им не оплачивают дополнительно ничего, потому что они не считаются малоимущими: муж работает, она работает. А эти живут вот на эти детские. И сумма немаленькая там в месяц. И я в последние годы заметила: раньше женщины рожали работающие. Мы выписывали всем больничные листы, они приходили в декретном отпуске, а сейчас рожают д/х (домохозяйки). Четвёртые, пятые, шестые роды — домохозяйка, муж не работает. — Я понимаю, что это вряд ли частая история, но бывают случаи, когда мамы отказываются от детей. Как вы такие моменты переживаете? Тем более, когда вы непосредственно участвуете процессе появления ребёнка. — Обидно за малыша. Вот обидно, честное слово. Не должно быть этого. В войну принимали детей, одна мать растила по девять детей. А сейчас? Валентина Капитоновна: — У нас была одна женщина, она была ВИЧ-инфицированная. Муж её тоже больной натуральный. Стояла на учёте, надо отдать ей должное. Но лечения по поводу ВИЧ-инфицирования она не получала. Почему не получала? Профилактику [ведь] надо проводить, чтобы ребёнок был здоровый. Первый ребёнок — больной родился, тоже ВИЧ-инфицированный. Им дают инвалидность сразу. Страшно. У меня даже сейчас мороз по коже идёт. А она говорит: «А инвалидность дадут». Вот на это и живут. Вот как с такими работать? Елизавета Фёдоровна: — Раньше мы работали за «спасибо». И мы работали с удовольствием. Мы бежали на работу. Честное слово. С дежурства идёшь — у тебя все ребятишки живые, мама здоровая, на душе спокойствие. Когда какой-то нехороший случай, переживаем страшно. — Это, наверное, и помогает, что эмоции остаются такими же. Это же неравнодушие, движущая сила. — Если эти эмоций не будет, мы же очерствеем совсем. Перешагнём. Представляете? Можно перешагнуть через человека. А мы пока не можем. — Молодые врачи похожи на вас? — Большинство заинтересовано в своей профессии, это однозначно. — Есть ли какие-то талантливые ребята? — Есть. С руками и с головой, и с сердцем есть. Не все, но есть. — А акушер-гинеколог — это всё-таки больше женское дело или неважно? Валентина Капитоновна: — Это совершенно неважно. Это тяжёлый труд. Этот хлеб не лёгкий. Когда день отработаешь, отдежуришь и снова работаешь — это всё равно, что из запоя вышел. Бывает такое, когда много родов. — А сколько у вас обеих было максимум родов за дежурство? Елизавета Фёдоровна: — По 25 было. Бывало 22, 17, 18, 19. Если шесть, мы считали, что мы отдыхаем. Но бывает, что за одни роды вымотаешься так, что лучше бы ты 20 принял. — И как вы в эти 25 справляетесь? Понятно, что они не в раз все, но вы же всех под контролем держите, бегаете между ними. У вас хотя бы какая-то минутка есть свободная? — Бывает, что нет. Сейчас-то мы уже не бегаем. Теперь бегает молодёжь, которая прошла через наши руки. — Сейчас поспокойнее всё, получается? — В смысле? Мы болеем душой. У нас своя работа, и мы переживаем. Валентина Капитоновна на посту в патологии. Я 22 года отработала заведующей. Валентина Капитоновна тоже столько же отработала. Обе заведовали патологией. Это вообще труд не из лёгких. И сейчас она опять в патологии. А раньше в патологии отработаешь и ещё по городу разъезжаешь туда-сюда. Неделя — ночная, скорая приезжает к тебе, из дома тебя забирает. Тогда телефонов не было же. Поехали в гинекологию, прооперировали. Домой приезжаешь, только разделся — снова в роддом. Елизавете Фёдоровне надо бежать, и я нехотя отпускаю. — Спасибо большое. Я ещё Валентину Капитоновну допрошу. — Допрашивали однажды, но отпустили, слава богу. Валентина — Скажите теперь тоже, пожалуйста, где вы родились, что любили, чем занимались, как пришли в профессию? — Я родилась в городе Улан-Удэ. Окончила 11 классов. Тогда был выпуск сразу 10 и 11 классов. Экспериментальный. Поступить в институт было очень сложно. Тем не менее, всё равно я поехала. Мне не хватило одного балла, чтобы поступить, уехала обратно в Улан-Удэ. Отучилась там в медицинском училище, закончила с отличием на акушерском отделении. А потом вышла замуж. Муж привёз сюда, в район. Раньше же распределение было. Я сказала, что в районе жить не буду и поехала поступать в Читу. Поступила, в 1972 году. И теперь это для меня родной город. — Почему именно акушерство? — Мама мне говорила: «Иди в окулисты». Я не пошла. Надо было слушать. Не знаю. Просто это, наверное, от души. — У вас есть дети? — Да. Один. Он у меня очень поздно появился. Он сейчас уже взрослый, ему уже 40 лет. — Вам помогла профессия подготовиться к своим родам? — Однозначно. — Вам было проще, наверное? — Не могу сказать, что всё это было просто. Как всем. Нормально. — Почему вы ещё здесь? — Хочу работать. — Вы вообще-то легендарная личность, вас очень многие запоминают, и очень хорошо и тепло о вас отзываются. Я собирала истории рожениц. — У Ванчиковой спрашивали? (Аягма Ванчикова — заместитель губернатора, — Ред.) — Вы что, принимали у неё роды? — Да. — Ничего себе! Надо спросить. Все вас помнят. Правда, называют они вас не Валентина Капитоновна, а баба Капа. Вы знаете про это прозвище? — Ну раз бабушка, что ж теперь сделать. Спасибо. Я не считаю, что я такая легендарная мадам. Нет, абсолютно. Я обычная женщина, которая не привыкла сидеть дома, привыкла работать. Привыкла иногда кому-то замечание сделать, но скромно. В последнее время вообще очень скромно. — А раньше распекали всех? — Бывало такое. Я имею в виду персонал, с кем работала. Все помнят о том, что я когда-то сделала замечание. Они все почему-то думали, что я очень злая, очень сердитая. А потом всё в дружбу выливалось. Допустим, те акушерки, которые работали со мной и ушли, сейчас встречают меня как родную, и я их как родных встречаю. Ну, такая я есть. — А бывало ли такое, что ваш характер проявлялся в принятии родов у девушек? Некоторые рассказывают, что иногда акушерки могут прикрикнуть, начать подгонять. — Что значит «прикрикнуть»? Может быть, просто тон немножечко чуть повыше? Если женщина, бывает, не слышит тебя. И всё. Злобы однозначно нет. — Вы с какого года здесь работаете? — С 1978 года. Тогда мы ещё были на Калинина, а не Амурской. Я ещё училась на последних курсах института, а это здание строилось Естественно, мы приходили сюда, работали, землю таскали. Потом с Калинина переехали сюда. — Как вы к родам относитесь? Для женщины это маленький подвиг или нет? — Это обычное явление. Физиология. Иначе как жить-то дальше? Женщина предназначена для того, чтобы рожать. — Но это же не значит, что это не больно и не тяжело. — Ну, извините, а что делать? Кто как воспринимает, у кого какой порог чувствительности. Это же тоже много значит. И потом, обезболивают практически всех. А некоторые, например, не просят обезболивать. — Вы как врач, как оцениваете тренды с родами в воде или дома? — Я — человек старой закалки, конечно, для меня это неприемлемо. Я так считаю. Делают, экспериментируют — ну, это их проблемы, пусть делают. — Бывало ли такое, что после домашних родов появлялись какие-то осложнения у женщин или у детей? — Нам привозили с вынужденными домашними родами, то есть тех, кто просто не успел доехать. А о таких, чтобы самостоятельно дома рожали, я не слышала. — За что вы любите свою профессию? — Ой, да за всё. За то, что есть рядом пациент. За то, что персонал, мы все вместе работаем. А как по-другому? — Елизавета Фёдоровна минимум два года себе даёт, а вы сколько? — А я старше неё на два года. Я не представляю, как просто сидеть дома, смотреть телевизор. Как-то это всё не по мне. Пока держат на работе, не выгоняют, я буду работать.