Дочь Сергея Бодрова дала первое интервью
На ежегодном сочинском фестивале «Кинотавр» представили фильм «Море волнуется раз» известного режиссера Николая Хомерики, в котором дебютировала дочь Сергея Бодрова Ольга. Фильм показывает двух влюбленных молодых людей, которые решили укрыться от мира в избушке посреди леса. Там они встречают загадочную пару — муж и жена, которые очень похожи на них самих. Недавно окончившая ГИТИС молодая актриса дала эксклюзивное интервью 5-tv.ru, в котором рассказала о доверии к режиссеру, отношениях на площадке и творческих планах.
— Ольга, первый вопрос по поводу «Кинотавра». Это большая роль, большой фильм и вот уже «Кинотавр», фестиваль в Сочи. А какие эмоции?
Да сложно сказать, я только вот приехала сегодня. Есть волнение, конечно, перед просмотром фильма, потому что это важная и дорогая для меня работа. Непонятно что вышло в итоге, и очень интересно, очень трепетно.
— А почему важная?
Потому что она создавалась в огромной любви. Мне кажется, она наполнена любовью и чистым творчеством. И команда, которая создавала этот фильм, стала для меня близкими людьми, поэтому мне важно увидеть плод наших трудов.
— Режиссер Николай Хомерики действительно считается одним из пионеров новой волны российского кино, но, при этом, он иногда и коммерческим кино занимается, но он долго вынашивал план этой картины. А вот как вы вошли в этот проект? Как эта команда сплотилась?
Меня позвали на кастинг, я пришла — и сразу стало понятно, что есть какая-то связь с Николаем, потому что пробы проходили как-то приятно. Не знаю как объяснить… Просто довольно часто артисты ходят на разные кастинги и разные бывают подходы, а у Николая был какой-то очень человеческий подход. Я помню, там была сцена, над которой он думал. Мы пробовали ее сделать, и в конце он мне сказал: «А можешь увидеть в конце божью коровку и просто сказать ему: „Ой, божья коровка“?». И это было так просто, но так глубоко! Потому что вдруг из-за божьей коровки оживает сцена, оживает человек, и мне это очень понравилось. И вот после этого меня пригласили принять участие в картине.
— А, если не секрет, что это была за сцена на кастинге?
Я не помню. Правда не помню!
— Просто картина довольно камерная. Четыре актера, но в кадре, в основном, двое, и пространство, собственно, ограничено этим домом. А на самой площадке вы что-то доделывали? Вы говорите, что атмосфера была наполнена творчеством. Что-то, может быть, предлагали самому режиссеру?
Конечно! Мы репетировали, мы придумывали. У нас было время — мы уходили в этот дом, закрывались, репетировали там, пробовали, искали, смотрели, потом снимали. Ну, то есть, у нас, слава богу, была возможность, было время на то, чтобы попробовать что-то, не гнаться за расписанием. Это и есть для меня творческая атмосфера, когда не поток идет, а есть возможность поговорить, почитать, попить чай, попробовать…
— То есть было время попить чай?
Да.
— А ваша героиня, она изменилась с начала написания сценария, когда Вы уже начали придумывать, какой она стала?
Ну конечно, наверное, она изменилась. Это, наверное, так работает, что, когда соединяется актер и текст, что-то рождается другое. Непонятно, как будет, когда есть только текст. Я не могу сказать, что я сознательно думала, как бы ее изменить. Просто мы вошли в это, и что получалось — то получалось. Но, наверное, в ходе съемок я все глубже и глубже пыталась как-то ее понять, попасть в нее.
— Николай Хомерики — насколько он либерален на съемочной площадке, или вот он скажет — и надо так делать?
Нет, он либерален.
— Ну, то есть, с ним очень легко и просто работать?
Мне — да!
— А что касается партнера актера по площадке — как вы нашли химию? Я не знаю, какие слова еще, биологию?
Валера Степанов, мой партнер… Мы разговаривали тоже довольно много… Ну, мы были постоянно вместе, мы были двадцать четыре на семь вместе. Обстановка — она всегда работает в плюс, если она хорошая и правильная — то она работает на процесс. Поэтому то, что мы проводили много времени вместе, нам очень помогло. То есть, мы в какой-то момент могли веселиться и шутить, в какой-то момент — уже могли раздражать друг друга. Поэтому это все, мне кажется, работает на процесс.
— Фильм, надо сказать, имеет много бытовых сцен, но, помимо этого, много каких-то глубоких внутренних вещей, которые не высказываются и не проговариваются, а играются. Вот как бы вы сформулировали, о чем же эта история?
О любви, конечно!
— Ну да, это, собственно, то, с чего все начинается. А если вот как для себя отвечать?
Ну, я думаю это история о том, как люди хотят быть вместе и хотят понять, что же это такое, и о том, как, наверное, не всегда все сказочно и очевидно. То есть, все на самом деле гораздо сложнее и многограннее, но люди, в этой истории — молодые люди, они отчаянно пытаются понять, что же такое — быть вместе, и это не просто какое-то сказочное счастье, а это какие-то очень сложные процессы.
— Да, там в самом начале, как раз, идут эти дискуссии о том, что любовь — это терпение. А как вы отвечаете на это вопрос? Любовь — это терпение?
Да.
— А если более развернуто? А что еще, например? У вас еще какое-то определение, или определение дано в этой картине? Вот как там показано — так и чувствуете это?
Ну, сложно сказать. Конечно, все неоднозначно и я не могу дать рецепт. Это очень сложный процесс, который, наверное, люди пытаются познать всю жизнь. Конечно, там все есть — и терпение, и смирение, и страсть, и радость, и боль — все вместе. Просто, мне кажется, это единственное, ради чего мы живем. Поэтому это сложно описать словами, сложно дать этому какое-то описание, терминологию. И в этом фильме, в частности, и во многих других вещах это проявляется. Нельзя сказать, что вот в этом фильме сказано, где-то еще сказано, и еще, еще, еще… Вон, в деревьях тоже любовь.
— Надо сказать, что в этой картине есть и эротические сцены. Это всегда такой, очень пикантный момент. Вы стеснялись? Вы знали что эти сцены будут, и как Вы на это пошли?
Я знала, конечно. Я читала сценарий. Это моя профессия, как-то нужно подходить к этому спокойно, осознанно. Понятно, что человечески сложно.
— Ну, обычно встает вопрос необходимости таких сцен. Они были необходимы?
Не знаю. Я максимально доверяю Николаю, поэтому, я считаю, если он оставил их — значит они необходимы.
— «Море волнуется раз» — такое название, что оно означает, по вашему?
Наверное, оно означает трепет, волнение души, волнение сердца и нестабильность жизни, нестабильность человека, который тоже как природа иногда.
— Помимо этой работы, над чем работаете сейчас? Я знаю сериал Козловского, а что-то еще? Какие-то новые проекты?
Нет, я работаю в театре сейчас.
— Ну, если сейчас этот фильм хорошо пройдет — так, кстати, было с Юрой Борисовым 2-3 года назад, когда фильм «Бык» вышел — посыпались сразу предложения, и сейчас он представлен аж в 5 ролях на «Кинотавре». Если после выходы фильма тоже посыпятся предложения — Вы готовы кино заняться полноценно, не только театром? Потому что я знаю, что люди театра считают, что театр — дом, а кино — на дачу съездить.
Нет, конечно — все зависит от работы, от режиссера. Конечно, если есть хорошие предложения — это здорово, и прекрасно когда есть возможность заниматься профессией.
— А с какими режиссерами Вы бы хотели поработать, каких отметили бы сейчас? Ну, с Николаем, мы поняли, можно было бы и еще какие-то работы снять. Может, какие-то работы здесь, на «Кинотавре»?
Не знаю, сложно сказать, правда, потому что очень неожиданные иногда вещи бывают от незнакомых людей — вдруг приходят такие интересные сценарии. Или, наоборот, люди, от которых ты ожидаешь что-то одно дают совершенно другое. Для меня главное — это роль. Если она интересная, и история если меня трогает — то это для меня самое важное.
— Вот на этих словах мы и закончим, спасибо большое.
И вам спасибо.