Горечь побед и сладость поражений
Горечь побед и сладость поражений
Есть в России, в Тверской области, город Ржев. Это древний горд, он был основан в начале XIII века. Старый русский город, который был бы очень мил, если бы местные и региональные власти хоть немножечко о нём заботились. Там очень красивая Волга, ещё относительно узкая, бурная, в ней и близко нет той широты и величавости, которую эта знаменитая русская река обретает в своих низовьях, ближе уже к Саратову. Но берега ржевские – высокие, обрывистые, заросшие, очень впечатляющие. Как все старые города, Ржев вписан в пейзаж, город рос, сливаясь с природой – холмами, извивами реки, неохотно отступающим от города лесом. Летом город выглядит очаровательным, невзирая на разбитые дороги и облупившиеся стены домов. Осень, конечно, обнажает неустроенность и подчеркивает её до тех пор, пока снег не укроет город своей мистической пеленой, скрывая всё сломанное, разбитое, потускневшее.
Я отказываюсь признавать понимание России у тех, кто не побывал во Ржеве или городе, подобном ему.
Ржев – это, я уверена, символ одного пунктика, комплекса даже, характерного для российского коллективного подсознания. Дело в том, что мы не любим поражений. Их, конечно, никто не любит, но вот британцы героизируют их, превозносят их героев, достаточно вспомнить, как часто англоязычное кино обращается атаке легкой бригады под Балаклавой, к истории Дюнкерка, как эпично изображается битва при Галлиполи. А мы поражения презираем и побаиваемся говорить о них. Для отечественной историографии характерна фиксация на победных операциях и объявлением победой русского оружия тех битв, где исход остался непонятным (как, например, Бородинское сражение с Наполеоном в 1812 году, обросшее легендами и в российской историографии, и общественном сознании). Причем и историки, и публика довольно часто игнорируют или обходят вниманием те битвы, исход которых хотя бы напоминает поражение.
Так было и с Ржевской битвой, которая на самом деле была серией ожесточенных боев, почти непрерывно длившихся с января 1943 по март 1943. Под Ржевской битвой, которая чаще всего описывается как «мясорубка», «трагедия», «провал» ещё довольно часто понимают три военные операции, которые следовали почти одна за другой летом и осенью 1942, а также в марте 1943 года.
В художественной литературе и кино ржевские битвы, как правило, являются фоном для изображения трагедии войны. Наверное, нельзя найти россиянина, по крайней мере, старше 50 лет, который не знал хотя бы несколько строчек из пронзительного стихотворения советского поэта Александра Твардовского «Я убит подо Ржевом».
Строго говоря, Ржев не был таким уж страшным поражением, хотя военные операции там не достигли своих целей, а потери были огромными: около 400 тысяч убитых и около 800 тысяч раненными. Попала в окружение и была полностью разбита 33-я армия, включая командарма Ефремова. Но и немецкие войска не достигли на этом направлении впечатляющих успехов, и в марте 1943 года вынуждены были отступить. Правда, 9-я армия Вальтера Моделя не была разгромлена и отступила без ощутимых потерь.
В период Перестройки, когда страну (тогда ещё СССР) охватила лихорадка разоблачений, много писали о потерях и трагедиях Великой Отечественной войны, упоминали и Ржевскую историю. Даже появилась название для неё «засекреченная битва». Хотя жёсткой секретности не было, просто на Ржеве не заострялось внимание ни в учебниках, ни в кино, ни на официальных мероприятиях в честь победы. Иное дело – Сталинград или Курск – про это знал каждый школьник, эти города были у всех на устах, мы же там победили.
Та простая мысль, что победу ковали и те, кто пал в проигранных битвах, как-то не приживалась в российском сознании. Вроде и памятник неизвестному солдату есть, вроде и сказано тысячу раз «имя твое неизвестно, подвиг твой бессмертен», а все равно, славить принято героев победивших, а проигравших достаточно помянуть – или водкой, не чокаясь, или в официальной речи, де, никто не забыт и ничто не забыто. Дело в том, что русские немного помешаны на национальной гордости, которая у нас как-то мистически переплетается со страстью к самоуничижению в духе «такое безобразие только у нас могли вытворить». Это такое хвастовство навыворот. При этом чужой критики своей страны россияне почти не переносят, да и сами любят критиковать абстрактных «их, там, наверху», а замечать и обсуждать настоящие или прошлые поражения не слишком любят.
Как-то я сказала своей подруге, что во Ржеве можно было бы открыть Музей Великих поражений. Подруга возразила мне, дескать, поражения великими не бывают, и зачем вообще акцентировать внимание на провалах. И это очень распространённое в России мнение. Мы воспитаны на победах, вот в чем дело. Даже в советских учебниках истории воспевались победы царской армии, а для поражений искались самые разные оправдания. Единственное исключение – Первая мировая и Гражданская войны, но тогда в итоге победили большевики, создавшие СССР. Прийти к тупику, пометить его флажком, чтобы другим было легче найти правильный путь, это не для русских. Мы никогда не славили тех, кто нашел тупик. Пасть в проигранной битве, став трамплином для последующих побед – это не триумф с нашей точки зрения. Нам подавай победы без предысторий.
Мне кажется, нам, россиянам нужно повзрослеть. Нужно, наконец, перестать воспринимать государство как гибрид Левиафана и Дела Мороза, от которого одного только и можно ждать либо большой беды либо больших подарков. Мои сограждане должны понять, наконец, что государство – не более чем инструмент, который они содержат для решения общих задач. И инструмент не может владеть своим хозяином, не может диктовать ему, как жить и что делать. Но и хозяина есть обязанность – содержать свой инструмент в порядке, использовать правильно, контролировать, не допускать, чтобы он попал в плохие руки.
Но, может быть, нынешние поколения россиян смогут стать поколениями Великого Поражения, которое очистит дорогу к реальным победам. Поражения, которое поможет победить реальное, а не воображаемое зло: диктатуру, беззаконие, социальное угнетение и коррупцию. А преодолеть всё это мы должны в своей стране, и вот это будет самая великая победа, которую не смогут принизить никакие интерпретаторы истории.
И, может быть, тогда моя идея Музея Великих Поражений будет подхвачена, а в заброшенный Ржев, и во многие другие места России вернется и жизнь, и красота.