Влюбленный в науку
Рыбинск отмечает 150-летие Леонида Альбицкого, первого директора городского музея
Первый археолог Рыбинска, краевед и педагог, директор рыбинского музея в 1921-23 годы: казалось, Леонид Альбицкий брался за все, спеша успеть многое – подобно другим энтузиастам науки в начале XX века.
Происходящий из рода костромских священников, Леонид Альбицкий родился и рос в Кинешме. Юноша отличался острым умом – блестяще учился в Казанском университете на отделении естественных наук. Окончил университет с дипломом 1-й степени. Его выпускное сочинение по химии об углеводородах удостоили золотой медали. После учебы началась скучная служба чиновником при акцизном управлении – в Рыбинске, Ярославле, Угличе.
Но страсть к науке была сильнее. Рабочую рутину Альбицкий разнообразил общением с местной интеллигенцией, жадно интересующейся новинками науки. Так, в 1909 году при участии Альбицкого в Рыбинске появилось первое научное сообщество (как филиал ярославского), где городские педагоги, чиновники, врачи делились открытиями, обменивались опытом.
На рубеже веков энтузиасты, желающие развиваться, толкать науку, создали целую сеть таких союзов по всей империи. Объединяясь, действующие агрономы и инженеры, доктора и архитекторы создавали, по сути, зародыши НИИ, где один любитель мог быть сразу и лаборантом, и завкафедрой. И, конечно, такие активисты мечтали просвещать население – открывали музеи и курсы, читали желающим лекции.
Рыбинцы в 1910-м тоже открыли естественно-научный музей, который сегодня считают предком Рыбинского музея-заповедника. Здесь выставили гербарии и минералы, моллюсков и эмбрионов, картины по астрономии и пейзажи разных уголков России. И даже череп шерстистого носорога и каменный топор.
Место выбрали под боком у студентов – в Коммерческом училище. За первый год экспозицию посетили больше тысячи человек, в основном гимназисты. Тогда она была довольно хаотичной – без тематических выставок, без текстовых пояснений. Проще говоря, склад древностей и необычностей. Члены научного общества дежурили в музее по очереди и давали посетителям пояснения.
Активно участвовал в новом деле и Леонид Альбицкий: помогал с организацией, водил экскурсии. И даже наполнял экспозицию, предоставив туда свою коллекцию минералов. До сих пор музей-заповедник хранит подаренные им песчаники и магнетиты.
Раскопки
Но душа ученого постоянно требовала большего, чем просто наполнение музея, экскурсии и чтение лекций. Альбицкого манили настоящие открытия. В 1916 году он приступает к раскопкам дославянских курганов в Рыбинском районе. Именно Леонид Альбицкий с командой первым стал изучать знаменитый могильник в Кстово на склоне левого берега Черемухи. За шесть лет раскопок археолог исследовал здесь 36 курганов.
— На рыбинской земле жило племя меря, когда по Шексне с севера спустились словене. Мы не знаем о войнах между ними, зато межплеменных браков было много. В конце первого тысячелетия к финно-угорским названиям рек – Шексна, Молога – примешиваются словенские – такие как Черемха. И археолог Альбицкий искал в курганах следы колонизации земель: предметы быта, культа, которые указывали бы на смешивание племен. И конечно, изучал похоронные ритуалы – как хоронили тысячу лет назад, какие предметы клали покойным, — рассказывает Оксана Гожалимова, замдиректора Рыбинского музея-заповедника.
Исследования Альбицкого пришлись на бурные годы Первой мировой войны, революции и гражданской войны. «Для археологов последствия революции и разрухи были негативны: массовая гибель памятников и коллекций, прекращение экспедиций, гибель и бедствия специалистов, длительный отрыв от мировой науки», — пишет археолог Лев Клейн. Тогда даже слово «археология» объявили буржуазным. Исследователи перестали выезжать на раскопки – но не Альбицкий. Мы не знаем, как переживал рыбинец политические бури. Но ясно одно – исследований он не оставил. Даже наоборот, расширил их географию: Елохово, Борок, Николо-Корма. О том, что в эти годы он оставался единственным полевым археологом, упоминают сегодня многие источники по истории российской археологии.
К примеру, он раскопал четыре кургана Елоховского могильника XI-XIII вв. на берегу Черемухи. Читаем об этом исследовании: «Могильник из 86 насыпей, 24 из них носят следы кладоискательских ям. Вскрыл нарушенные трупоположения. Ненарушенные захоронения находились в деревянных колодах, покрытых берестой».
При раскопках Леонид Альбицкий нашел множество украшений: бронзовые височные кольца, стеклянные и сердоликовые бусы, бронзовые браслеты, медные пряжки. И инструменты: железные топоры, тесло, кресала, серп. Везде ему встречались ножи, фрагменты лепных и гончарных сосудов с орнаментом.
Летом Леонид Альбицкий вскрывал курганы, а зимой преподавал в рыбинских школах естествознание. И конечно, занимался рыбинским музеем – пополнял коллекцию, вел экскурсии.
Директор музея
После революции и установления советской власти Рыбинск все еще продолжало лихорадить. Лето и осень 1918-го в нашем городе – самое смутное время: июльское восстание, красный террор. Людям было не до музеев. А в 1919-м власти и вовсе приказали очистить здание училища, где вместо студентов расположились военные части.
Общественникам предстояло перенести бесценные экспонаты на ул. Пушкинскую, 30. Теперь музей располагался в доме врача Нифонтова, бывшего члена Рыбинского научного общества, спешно покинувшего Рыбинск под угрозой ареста. Полгода экспозицию размещали на новых площадях – и делали это волонтеры, на общественных началах занимавшиеся этим после работы или учебы. Сотрудники музея в те годы – в основном вчерашние гимназисты, стремящиеся к наукам. Среди них: Сергей Уломский – будущий видный гидробиолог, Михаил Папорков – будущий директор школы в Николо-Корме, Николай Владимирский – ученик Алексея Ухтомского, выпускавший рукописный краеведческий журнал.
«Каждый из них энергично брался за работу, но вскоре покидал Рыбинск, чтобы получить высшее образование. Это значительно осложняло деятельность учреждения», — пишет Галина Михайлова в книге «Страницы истории Рыбинского музея».
Руководил этими юношами Леонид Альбицкий, к тому времени единственный взрослый опытный сотрудник естественно-научного музея. В 1921-м его избрали директором учреждения. Музей наконец официально признали на уровне губернии, он получил штат оплачиваемых сотрудников. Правда, первые годы жалование все равно не выплачивалось, а денег на дрова не выделялось – поэтому на зиму экспозицию закрывали.
Зато весной и летом детище Альбицкого – с отделами минералогии, геологии, зоологии, археологии — не пустовало. Сюда стремились школьники, рабочие и крестьяне. Сохранилась заметка о нижегородских крестьянах, пришедших в Рыбинск за хлебом – и посетивших музей. У дверей нифонтовского особняка нередко собирались очереди. Так, за первое полугодие 1923-го здесь побывал 8171 посетитель. И это учитывая, что музей принимал лишь 9 часов в неделю!
Со временем Леонид Альбицкий уступил директорское кресло профессиональной музейщице Лидии Васильевой. А сам остался работать в отделе археологии – водил экскурсии, читал лекции, создавал новые экспозиции, летом выезжал со школьниками изучать родной край. Естественнонаучный музей объединили с художественно-историческим музеем, куда свозили предметы роскоши из купеческих и дворянских усадеб.
Истребление краеведов
К тридцатым годам тучи над краеведами сгущаются. Тоталитарность режима усиливалась, все проявления общественной жизни бюрократизировались. Краеведческие общества как выражение демократической самодеятельности населения не вязались с генеральной линией партии. К тому же краеведы смотрели назад, тогда как страна рвалась вперед – к индустриализации.
По всей стране арестовали и выслали тысячи энтузиастов, изучавших родной край. Рыбинское научное общество разогнали в конце 1920-х. Их обвинение гласило:
«Преступная группа выдвигала историзм в ущерб изучению экономики, ратовала за сохранение музеев старого типа. Настаивала на неприкосновенности существующих коллекций, возражала против реконструкции экспозиции на новых началах. Они оставляли без внимания революционные темы. Отстаивали сохранение церквей, не считаясь с политическим моментом». К трехлетней ссылке на север приговорили членов РНО — Золотарева, Виноградова, Битюцкого, Соснину-Пуцилло.
И 60-летнего Леонида Альбицкого. В октябре 1930 года он пишет из архангельской ссылки:
«К нам поместили партию шпаны. У них вечные просьбы то чугунка, то кружки, то ложки, то сухарей. Мы с Золотаревым установили с ними хорошие отношения, но это ужасно надоело, так как приобрело характер налогов и от краж не гарантировало».
Рыбинскому интеллигенту преклонного возраста пришлось тяжело трудиться – на лесоповале и на стройке лежневой дороги. Ее описание Альбицкий дал в письме:
«По ней вагоны с лесом везет не паровоз, а трактор. Ее выравнивают, чтобы не было прогибов: одни рабочие приподнимают нижние бревна рычагами, другие подсыпают под них землю. После такой работы очень болят ноги, да и назавтра наклоняться тяжело, чувствуется ломота».
Благодаря хлопотам жены Горького, работавшей в Красном Кресте, Золотарева и Альбицкого перевели в Архангельск, на менее тяжелые работы. Через три года они вернулись домой. Но Альбицкий в ссылке потерял здоровье и скончался вскоре после возвращения домой.