«Умнее всех оказался Хрущев, а слава досталась Кагановичу». Кто и как 90 лет назад запустил троллейбусы в Москве

Троллейбуса в Москве уже три года как нет — его вытеснило бурное, как шторм, движение. Немного не дотянул до собственного юбилея — в этом году исполняется 90 лет с момента выхода первого городского «рогатого» на маршрут. Машина получила имя Лазаря Кагановича, но всей душой болел за нее тогда его заместитель — Никита Хрущев. Как в Москве появилась самая большая в мире сеть троллейбусных проводов, как этим машинам удалось пережить Великую Отечественную войну, кто писал и пел о московских троллейбусах — об этом и многом другом вспоминает обозреватель «Мосленты» Валерий Бурт. Первый водитель Судя по всему, открытие первого маршрута прошло вполне буднично. Во всяком случае, главная газета страны «Правда» в ноябре 1933 года посвятила этому событию лишь небольшую заметку на последней полосе под заголовком «Троллейбус на Ленинградском шоссе». Первое время он и вправду ходил один, неприкаянный, туда-сюда. Им управлял водитель 1-го троллейбусного парка Павел Засыпкин. «15 ноября началась регулярная эксплуатация первой троллейбусной линии: Белорусско-Балтийский вокзал — Окружная железная дорога, протяжением 7,5 км, — писала “Правда”. — Предварительные испытания в эксплуатационных условиях показали хорошую работу советских троллейбусов. Безотказно работают изготовленные заводом «Динамо» токоприемники… Всех станций три: Белорусско-Балтийский вокзал — стадион им. Томского — потом Аэропорт и конечная станция Окружная железная дорога. Кроме того, имеются четыре промежуточные остановки… Первое время движение будет производиться на пониженных скоростях, но и сейчас троллейбус ходит значительно быстрее трамвая…» Однако на трамвае можно было доехать куда угодно. Зеленоватый троллейбус был совсем юным и боялся убегать далеко. Но с годами он осмелел и катил до далеких московских окраин. Двести километров проводов В 30-х годах первым секретарем московского городского комитета ВКП(б) был Лазарь Каганович. А в замах у него ходил Никита Хрущев. В своих мемуарах он утверждал, что шеф к троллейбусу относился прохладно. К тому же, в то время он по горло был занят строительством метро. Да и Сталин в троллейбусе сомневался. «Почему-то многие считали, что троллейбус обязательно должен перевернуться, например, на улице Горького — на спуске у здания Центрального телеграфа, — вспоминал Хрущев. — И Сталин, боясь, что неудача может быть использована заграничной пропагандой, запретил испытания, но опоздал. Они прошли удачно, и троллейбус вошел в нашу жизнь…» Выходило, что Хрущев оказался прозорливее всех, но слава досталась шефу. Первый троллейбус назвали «ЛК» — Лазарь Каганович. В 1935 году его именем был назван и московский метрополитен. Троллейбусы, как уже было сказано, с самого начала были быстрее трамвая. Это в начале XXI века они стали застревать в гуще машин. Но в 30-40-е, да и в последующие годы движение в Москве не было особенно интенсивным, и потому троллейбус чувствовал себя уверенно. Поэтому повсюду стали снимать рельсы и натягивать провода. Вскоре троллейбусную линию продлили — машины побежали по Тверской улице до Площади Революции. В декабре 1934-го открылась вторая линия — от Арбата до Дорогомилова. Третий маршрут пролег от Петровки до Рижского вокзала. Это произошло в 1935 году. И пошло-поехало. Перед Великой Отечественной в столице работало 17 маршрутов, а их сеть растянулась до двухсот километров. К одноэтажным машинам прибавились двухэтажные — сначала это были экспортные, английские, потом их заменили отечественные машины. По численности троллейбусов — их было 599 — Москва занимала второе место в мире после Лондона — там их было 1820. Смельчаки за рулем Во время войны движение в городе осложнилось — не только введением светомаскировки, но и частыми повреждениями дорог и контактной сети. Бесстрашным шоферам троллейбусов, трамваев (автобусы были переданы на нужды фронта) пришлось часто рисковать жизнью из-за бомбежек. «На подъем идет троллейбус. Водитель тов. Сидоров плавно ведет машину, — писала газета “Московский транспортник” осенью 1941-го. — Опытным взглядом он оглядывает улицу. Уже выработался навык работать в условиях полной темноты. На трассе изучен каждый поворот, знаком каждый перекресток. Вот здесь недалеко остановка. Нужно подвести машину ближе к тротуару. И вдруг воздух режет тревожный вой сирены, еще и еще, и город наполняется гулом. Тревога. “Граждане, направляйтесь в бомбоубежище”. Двери открыты. Пассажиры вышли, отключены штанги. На окраине зенитки открыли огонь… Со свистом посыпались бомбы. Одна из них упала на троллейбус, пробила крышу и пол и разбилась под машиной. Куски загорелись ослепительным пламенем. Собирать их из-под машины было невозможно… Дежурные милиционеры помогли откатить троллейбус. Загасили бомбу, засыпали песком горящие осколки. Машина осталась цела. Через два дня снова по старой трассе ходила машина тов. Сидорова. Только на потолке и полу заметны маленькие заплаточки заделанных пробоин…» Засыпкин — первый водитель первого московского троллейбуса — ушел на фронт, воевал в партизанском отряде, действующей армии. Был ранен, увенчан боевыми наградами. Увы, известно о нем немного. Жаль, ведь Павел Михайлович — один из тех, кто создавал летопись Москвы. Ушедших на фронт мужчин заменяли женщины. Сначала это было необходимостью, потом — обыденностью. Казалось, движение машин, за рулем которых были представительницы прекрасного пола, чем-то напоминало женскую походку — легкую, изящную. И вели они машины более осторожно, чем мужчины. Корабль на колесах В 50-70-е годы троллейбус переживал расцвет. Росло количество маршрутов, увеличивалось число машин. Троллейбусы были настоящими трудягами — вставали с рассветом и мчались в Тушино, Новогиреево, Отрадное, Черемушки, Измайлово. Рогатые целый день не знали отдыха и отправлялись в парк, когда город уже давно спал. У Эдуарда Успенского по этому поводу есть шутливые стихи: Троллейбус всю неделю По городу катался. Троллейбус за неделю Ужасно измотался. И хочется троллейбусу В кровати полежать, Но вынужден троллейбус Бежать, Бежать, Бежать... Писатели и поэты часто «очеловечивали» этот вид транспорта. Например, Михаил Анчаров нашел блестящую метафору: «Я шел сквозь строй заночевавших у парка темных троллейбусов, освещаемых взлетающими фонарями. Троллейбусы так и заснули на улице, закинув за голову тощие руки…» Вечерний троллейбус, почти бесшумно разрезающий темноту московских улиц пылающими фарами, казался таинственным кораблем на колесах, этаким Летучим голландцем. Булат Окуджава увидел в нем, кружащем по бульварам, спасителя для всех «потерпевших в ночи крушенье». Иной, причудливый взгляд был у поэта и певца Виктора Цоя: Все люди — братья, мы — седьмая вода, И мы едем, не знаю, зачем и куда. Мой сосед не может, он хочет уйти, Но он не может уйти, он не знает пути, И вот мы гадаем, какой может быть прок В троллейбусе, который идет на восток… Троллейбусы перевозили разных пассажиров — говорливых и молчаливых, радостных и грустных. В них знакомились, объяснялись в любви, ссорились, мирились. Троллейбусы все слышали и, если бы умели говорить, рассказали бы немало занимательных историй. Когда на смену пришли электробусы… В начале XXI века в Москве было более ста маршрутов, по которым ходили полторы тысячи машин — не в пример предкам удобных и комфортабельных. Шестисоткилометровая сеть города была самой большой в мире. Но никто не знал, что над троллейбусами уже сгущаются тучи… Летом 2020 года уже стало известно, что они меряют колесами последние километры. И они катились по трассам тихие и присмиревшие. А в кабинах сидели мрачные водители. Мимо троллейбусов лихо проносились их сменщики — молодые, сверкающие электробусы, и казалось, что они ехидно посмеиваются. В конце августа рогатые машины, в последний раз прошелестев шинами по Москве, разъехались по паркам. Конечно, «пенсионерам» было грустно, ведь они верой и правдой служили горожанам столько лет. Поэтому на их ветровых стеклах блестели слезы. Но троллейбусы — они же мужчины! — делали вид, что это просто капли дождя… Троллейбус покинул Москву, но остался в фильмах. Вспомню лишь один — «Берегись автомобиля!» Помните, как в финале картины Деточкин, вернувшийся из мест не столь отдаленных, с радостной улыбкой прилипает к ветровому стеклу троллейбуса, который ведет его подруга: «Люба, я вернулся!»? Может, и рогатые машины когда-нибудь вернутся на улицы города.