Не навреди: нужны ли в России плантации генно-модифицированных деревьев
В ближайшее время будет принято решение о целесообразности исследований и коммерческого использования генно-модифицированных (ГМ) деревьев. Этот вопрос по поручению президента изучает правительство совместно с заинтересованными организациями. Насколько реалистичны такие проекты, и о каких рисках следует знать?
Президент Владимир Путин в середине мая утвердил перечень поручений по итогам апрельского совещания, на котором рассматривалась ситуация в лесном комплексе. Глава государства потребовал от правительства ускорить актуализацию отраслевой Стратегии, сделав приоритетом технологическое развитие и широкое применение современных технологий и материалов.
Действующий документ, принятый четыре года назад, предусматривает увеличение к 2030 году объемов заготовки леса на 30%, до 286 млн кубометров в год, а также существенный рост производства продукции с высокой добавленной стоимостью. Например, выпуск пиломатериалов запланировано поднять с 44,7 млн до 62–69,5 млн кубометров, топливных пеллет – с 1,9 млн до 2,8–5,2 млн тонн.
Растущий ресурс
В идеале создание плантаций для коммерческого выращивания генно-модифицированных деревьев с заданными морфологическими свойствами и скоростью роста позволило бы повысить потенциал лесопромышленного комплекса. Однако здесь есть определенные риски, поэтому глава государства предложил правительству для начала оценить целесообразность проведения научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ по данным темам. Срок выполнения поручения – до 1 июля текущего года.
Регулирование естественных процессов роста лесов – идея далеко не новая. Еще в XVIII веке в России создавали монокультурные плантации деревьев, чтобы обеспечить материалом судостроителей. Наглядный пример – Линдуловская роща в нынешней Ленинградской области. Она появилась почти три века назад, когда недалеко от Северной столицы, являвшейся центром отечественного кораблестроения, высадили семена сибирской лиственницы, собранные в Архангельской губернии. Очевидно, что самые строгие меры биобезопасности не предотвратят перекрестного опыления, после того как ГМ-деревья попадут в естественную среду. Ветры способны разносить пыльцу растений на сотни километров. Значит, нет гарантий, что в обычных лесах рано или поздно тополя, сосны и лиственницы не начнут менять генетический код. Если же «мутанты» поведут себя как захватчики, т. е. окажутся инвазивными, то они постепенно вытеснят естественные виды.
Неприятная история произошла, например, с ГМ-эвкалиптами, высаженными в нетипичных для них природных районах. В США (штат Калифорния), Бангладеш и ЮАР эти деревья решили разводить в естественной среде. Интерес был коммерческий: генно-модифицированные эвкалипты растут до пяти метров в год, то есть через три года можно начинать промышленные вырубки. Но не учли, что эвкалипты, как настоящие насосы, вытягивают из почвы очень много влаги, нарушая естественный водный баланс.
В итоге земли, отведенные под плантации, начали пересыхать. Из-за чего выросли риски возникновения ландшафтных пожаров, нарушился симбиоз между живыми организмами. По сути дела, создались предпосылки для экологической катастрофы, что вынудило власти реагировать. В ЮАР теперь разрешают высаживать эвкалипты не ближе 50 м от водоемов, а в Бангладеш в мае 2025-го ввели запрет на посадки и продажи этих деревьев.
Сегодня десятки стартапов в разных странах мира занимаются генной инженерией. Они привлекают сотни миллионов долларов инвестиций, обещают заказчикам быстрое создание сортов с заданными характеристиками. Но никто не знает, что произойдет, скажем, через 30–40 лет, если технологии себя не оправдают и проекты потерпят неудачу.
Такой вариант развития событий не исключен. Допустим, неожиданно выяснится, что выживаемость деревьев в естественной среде будет на порядок ниже, чем в тепличных условиях. Также нет твердой уверенности, что однажды заданные за стеклом лабораторий полезные свойства сохранятся на протяжении долгого жизненного цикла ГМ-дерева, после того как его пересадят в открытый грунт.
Есть и еще один момент: сознательное уменьшение процентного содержания лигнина в древесине снижает ее прочность. Настолько, что ГМ-деревья могут ломаться, как спички, от сильного ветра или последствий ледяного дождя. В этом случае целые плантации, на создание которых потратят годы работы и огромные деньги, в одночасье погибнут, а инвесторы вместо сверхприбыли будут вынуждены фиксировать убытки.
Изменилась и международная повестка. В марте 2006-го на конференции сторон Конвенции ООН по биоразнообразию разразился настоящий скандал, после того как трансгенные деревья были названы мировой экологической угрозой. В ноябре того же года на конференции по изменению климата экологические организации призвали подписантов Киотского протокола признать, что ГМ-деревья не являются инструментом в борьбе с глобальным потеплением.
В настоящее время в большинстве государств в этой сфере действуют ограничения, аналогичные ограничениям на производство и использование сельскохозяйственной продукции с ГМО. В Евросоюзе осуществляется строгий контроль за промышленным использованием генно-модифицированных деревьев. Как следствие, европейские компании вынуждены реализовывать свою продукцию из ГМ-древесины в странах, где национальное законодательство более либеральное.
В России, как было сказано выше, коммерческое использование генетически модифицированных деревьев тоже запрещено. Для снятия ограничений придется либо радикально переработать действующий закон, либо разработать новый, регламентирующий научные работы и возможное коммерческое использование ГМ-деревьев. Если будет политическая воля, то нормативные правовые акты можно принять оперативно, в противном случае нельзя исключать, что вопрос положат в долгий ящик.
Дмитрий Завьялов – заведующий кафедрой предпринимательства и логистики РЭУ им. Г.В. Плеханова
Тимофей Мазурчук – доцент кафедры отраслевых рынков Финансового университета при правительстве РФ